Валентин Серых

В очень далекие годы,
Что птицей над Крымом плыли,
Стояли пустынными горы,
Где хищные звери жили.
У кромки лазурного моря,
Куда не доходят метели,
По росту с горами споря,
Жили гиганты-медведи.
Печальную память оставили.
Все было в их страшной власти.
Поселки людские грабили
В степной, населенной части.
Море бывает шумным.
В разгуле все звуки глушит.
Остатки разбитого судна
Как-то прибило к суше.
Вожак что-то ловит взглядом,
Медведей сзывает громко:
Сверток качается рядом
На корабельных обломках.
Из свертка дитя достали.
У моря малышку отбили.
Жить у себя оставили
И, словно сестру, полюбили.
-
Волна за волной бежала.
Вожак понемногу старился.
Девочка взрослой стала
И превратилась в красавицу.
Ей братья-медведи нравились.
Их мир для нее привычен.
Но как-то гиганты отправились
На север за легкой добычей.
Лунная ночь стояла.
Море игралось волной.
На шлюпке причалил к скалам
Юноша, чуть живой.
Хозяйка его обогрела.
Кормила овечьим сыром.
Тихие песни пела
Да улыбалась мило.
Затем она молча сидела,
Услышав о жизни другой:
Парень сбежал из плена
И возвращался домой.
Он ей говорил: « Решайся.
В шлюпке достаточно места.
В дорогу со мной собирайся.
Станешь моей невестой».
-
Восход горел цветом меди.
Утесы в прибое купались.
Утром вернулись медведи.
Подругу найти старались.
Вожак догадался первым.
Взревел от обиды и горя.
Сдали медвежьи нервы:
Рванулся, чтоб выпить море.
Один не изменит погоду.
Братья ему помогали.
Медведи глотали воду
И беглецов возвращали.
Невеста молила Бога.
Слезно и страстно просила,
Чтоб он пособил немного,
Убавя медведям силы.
Каждый глотать отказался.
Убрался подальше от горя..
И только вожак остался
Лежать, каменея у моря.
Шлюпка опять удалялась.
Уже зажигались зори.
Большая гора казалась
Медведем, глотающим море.

Демерджи

Память возродилась.
Имена хранит.
Тогда еще дымилась
Вершина Демерджи.
Где легенд истоки?
В дали необозримой.
Кочевники жестокие
Растекались Крымом.
Переходы длились
От родины далекой.
Повозки разместились
У горы высокой.
Перерыв в походах.
Пройден перевал.
Вожак седобородый
Кузнеца позвал:
« Место кузне нужно.
Будешь здесь стоять.
Доспехи и оружие
На горе ковать».
Кузнец – боец могучий.
Сразу согласился.
Собрал отряд летучий.
В деревню опустился.
               -
Налетели дружно.
Селенье обобрали.
Мужиков, им нужных,
Из семей забрали.
На всех беда свалилась.
Горе и кручина.
Огнями осветилась
Горная вершина.
В кузнице – успехи.
Лихих бойцов мечты:
Прекрасные доспехи
Да острые мечи.
Деревня разрушалась.
Заросли поля.
Дичь вся разбежалась.
Высохла земля.
Мужиков решили
Из плена вызволять.
На гору поспешили
Стариков послать.
Посланцев долго ждали.
Задержка без причины.
В деревню передали
С останками кувшины.
                 -
Невозможно медлить:
Судьба людей решалась.
Мария из деревни
В кузницу собралась.
Подумали немного.
С тревогой отпустили.
Тайными дорогами
Поднялась к вершине.
Помогла уловка.
Марию не видали.
Удары били звонкие.
Горны полыхали.
Плети длиннохвостые
В воздухе свистели.
Односельцы рослые
Двигались, как тени.
Губы сжав упрямо,
Девушка рискнула.
Прямо на поляну
К главарю шагнула:
«Чужеземец грозный!
От тебя всем худо.
И, пока не поздно,
Уходи отсюда!»
              _
Сказанное к месту.
Все замерли и ждали.
«Вот и мне невесту
Из села прислали.
Мало вам науки!
Ваш народ зарвался!»
Протянул к ней руки
И схватить собрался.
На глазах народа
Гиганта повалила.
Волосы и бороду
Пламенем спалила
Ярость в нем взыграла.
Заревел сердито.
Девушка упала
С головой разбитой.
Действие ужасное
Гору возмутило.
Пленницу прекрасную
В камень превратила.
От гнева не укрылись
Воины, умельцы.
В скалы превратились
Грозные пришельцы.
                -
Столетия уплыли.
Вне всяких сомнений,
Фигуры те застыли
В ущелье Приведений.

Ифигения в Крыму

Поход не сулил успехов.
От скуки любой завоет.
Ветер удерживал греков,
Не пропуская в Трою.
Предсказано было: погода
Изменится в ту же ночь,
Когда предводитель похода
Отдаст Артемиде дочь.
Вождь воспротивился страстно:
Принцессе самой решать.
Ифигения согласна
Жертвой богине стать.
Цели удар достиг,
Но показалось собранью:
Богиня в последний миг
Ее заменила ланью.
Спектакль завершился рано.
Разыгран был честь по чести.
Сама же прекрасная дама
Исчезла с богиней вместе.
Ветер задул попутный
Прочь от прибрежных вод.
Поход начинался трудный.
Кровавый и долгий поход.
                  -
Унесенная Артемидой
От жертвенника прочь,
Не сохранила обиды
Агамемнона дочь.
Знание культа сгодится,
Что для богини главное.
Стала принцесса жрицей
У диковатых тавров.
Греки сражались под Троей.
Их бесполезно ждать.
Принцесса усвоила вскоре,
Как жертвенный нож держать.
Алтарь ненасытен вечно.
И жрица вовек не забудет
Жертвы бесчеловечной,
Когда погибали люди.
Солдаты на страже стояли –
Дети сурового времени:
Тавры под нож бросали
Людей из чужого племени.
Принцесса, надеется зря,
Чтоб чудо ее избавит.
Под жесткой опекой царя
Культ Артемиды правит.
                  -
Годы прошли немалые.
Те же прибрежные виды.
Парни приплыли бравые
За статуей Артемиды.
Орест был заданию рад.
Жрецы моряков провожали.
Ифигении брат
С другом поход возглавляли.
Ночью пришвартовались.
Надеялись в скалах укрыться.
Но вскоре охране попались
И не смогли отбиться.
Добыча случается редко.
Солдаты богов восславили.
Пришельцев, повязанных крепко,
К Фоату-царю доставили.
Тот молвил, услышав весть:
«Так было и есть поныне.
Пришельцам оказана честь
Пасть жертвами Артемиде».
Царь, наконец, замолчал.
Всмотрелся в поникшие лица.
И коротко приказал
Жертвы доставить жрице.
                   -
Та проявила сноровку,
Хотя не сказала, что рада.
И начала подготовку
К торжественному обряду.
Опрос проводила, как надо.
Но сразу нахмурила брови,
Узнав, что матросы с Эллады.
Орест - ее брат по крови.
Решение медленно зрело.
Мечта загоралась снова:
Узнала, что судно цело
И к переходу готово.
Царю сообщила решенное,
Что праздник пройти не может,
Что статуя оскверненная
И новые жертвы тоже.
Хоть все и достаточно просто,
Но с жертвой нельзя спешить.
Что статую и матросов
Надо в воде отмыть.
Такое случалось и ранее.
Фоат и не мог усомниться.
Солдатам отдал приказание
Во всем подчиняться жрице.
К морю скульптуру доставили.
Пленников мрачных и вялых.
Жрицу одну оставили,
Чтоб не мешать ритуалу.
Когда их терпенье урвалось,
Вышли на кромку земли.
Увидели белый парус,
Что растворялся вдали…

Героиня Херсонеса

Случай свой след оставил
В последующих веках.
Тогда Херсонесом правил
Первый Архонт Ламах.
Умом и делами прославился.
Был справедлив. Однако,
Больше известна красавица –
Любимая дочь Ламаха.
В соседях кипела злоба.
Зависть мешала жить.
Асандр – повелитель Боспора –
Мечтал Херсонес покорить.
Если судьба решалась,
Народ умел войны вести.
Победа не состоялась:
Боспорцам пришлось уйти.
Асандр изменил политику,
Чтоб хитростью превозмочь.
Для сына сосватал Гикию –
Архонта прекрасную дочь.
Боспорские планы с размахом.
Коварства не занимать.
Расчет: После смерти Ламаха,
К власти приходит зять.
Сенаторы принца приняли:
Отказывать не к лицу.
Но муж станет жить у Гикии
Без права поездки к отцу.
Боспорцы не рассчитали.
Так суждено случиться.
Архонтом другого избрали,
А не чужого принца.
                           -
С достоинством весть эту встретила.
(Была и тому причина).
Гикия праздник наметила
На годовщину кончины.
Принц верил, что гости упьются.
Боспорцам успел сообщить:
Если друзья соберутся,
Архонта легко свалить.
Не раз предстоящими днями
Царевич гостей принимал:
Отец с молодыми парнями
Подарки ему присылал.
Вечером уходили.
Охранники их провожали.
И тут же тайком входили
В ворота, где их не ждали.
По улицам не блудили.
Скрывали под шляпами лица.
И ночью легко находили
Апартаменты принца.
                   -
Случайность судьбу решала.
Подчас не в большом, а малом.
Одна из служанок пряла
В комнате над подвалом.
Пряслица вдруг упала
На половицу широкую
И безнадежно пропала,
В щель закатившись глубокую.
Пришлось поднимать половицу:
Пряслицу вытащить нужно.
Служанка увидела лица,
Услышала звон оружия.
Гикию срочно позвала.
(Тревожить не часто решалась).
Та бывших гостей узнала.
О замыслах догадалась.
Сенаторов известила,
Они к ней в усадьбу прибыли.
Гикия план изложила,
Который, не медля, приняли:
Должно все идти по плану.
Когда ее гости сойдутся,
Пусть разыграют пьяных
И по домам разойдутся.
Затем соберутся в полночь.
(К сборам поспешным привыкли).
Сожгут всю боспорскую сволочь
Вместе с усадьбой Гикии.
                  -
Праздник начался рано.
Всех горожан собрали.
Не прибыла только охрана.
Ей позже банкет обещали.
Принц присмотрелся: «Чисто!
Можно на время расслабиться».
Его и споили быстро,
Прежде, чем спать отправится.
Разъехались. Солнце садилось.
План принимался не зря.
Служанки уже суетились,
Ценности унося.
Принца никто не разбудит.
Боспорцы в подвале, как дома.
В полночь вернулись люди
С хворостом и соломой.
Двери в подвал завалили.
Работало много народа.
Маслом солому облили
И бросили факел у входа.
Народ почти весь собрался.
Стрелки разошлись умело.
И тех, кто наверх вырывался,
В огне ожидали стрелы.

Мыс Ай-Тодор

Легенда, что тавры сложили,
Дошла и до наших дней:
На мысе когда-то жили
Семь братьев-богатырей.
Парни в сражениях бились.
Часто гуляли всю ночь.
Но как-то все разом влюбились
В прекрасную царскую дочь.
Страсть ненасытно гложет.
Подумали: «Ей решать».
Но только принцесса не может
Единственного выбирать.
Затем, наконец, решилась:
Как всякая умная дочь,
С просьбой к отцу обратилась
В выборе ей помочь.
Задумался царь и молвит:
«Зятем того назову,
Кто золотом мне наполнит
Скудеющую казну».
В угоду отцу и невесте,
Жребий все будет решать.
И братья решили вместе
Золото добывать.
В путь собираться надо.
Оракулы дали понять:
Ай-Петри богат на клады,
Если умело искать.
Братья хотели не много.
И оказались довольны,
Услышав тот срок, с которого
Принцесса окажется вольной.
-
Ребята трудились давно,
Но не теряли веру.
Вдруг кирка пробила окно
В таинственную пещеру.
Кирка упала, звеня.
Сразу сбылись ожидания:
Пещера светилась вся
От золотого сияния.
Набрали, кто сколько мог.
С трудом добирались к дому.
Еще не исчерпан срок.
Чтоб дочь отдавать другому.
И все же сомнения есть.
«Царевну другому отдали» -
Такой была первая весть,
Которую парни узнали.
Братья явились к принцессе,
Чтоб весть опровергнуть дурную,
(А принесенные ценности
Заполнили кладовую).
Встретила их открыто.
В дом распахнула двери.
Даже казалась сердитой,
Что слухам дурным поверили.
Ловко «Туман напустила».
Мальчишки-то «зелено-молодо».
И невзначай распросила,
Где братья достали золото.
Беседу спокойно вела.
Ласкала невинным взглядом.
Налила в бокалы вина,
Подсыпав смертельного яду.
Когда те от боли стонали,
Смотрела на все с интересом.
Братья тогда прокляли
И золото, и принцессу.
Расплата убийцам настала,
Когда те в пещеру входили.
Ай-Петри от гнева дрожала
И всех поглотила живыми.
-
В порядке короткой справки:
Мысу в дальнейшем везло.
Сейчас там прелестный замок –
«Ласточкино Гнездо».

Девичья башня

В горном Крыму расцвела,
Почти на границе Света.
Судакская крепость была
Колонией дальней Милета.
На все побережье славилась,
От крепости до горизонта,
И юношам очень нравилась
Прекрасная дочь архонта.
Сватьев немало ходило.
И все возвращались обратно.
Девушка страстно любила
Парня совсем незнатного.
Так бы и длилось, наверно,
Но прибыли от Диафата.
Он был полководец первый
Великого Митридата.
Чтоб в деле поставить точку,
Отец обещал сначала.
И долго упрашивал дочку.
Но та наотрез отказала.
За девушкой проследили,
Не привлекая внимания.
И правду отцу доложили
О тайных ее свиданьях.
Желая скандал погасить,
Пресечь разголос широкий,
Архонт приказал поместить
Парня в подвал глубокий.
Девушка сильно страдала.
Но, как зачастую водится,
Она, наконец, узнала,
Где парень ее находится.
Архонт безрассудным не был.
Заранее все решил.
Сдержал проявление гнева
И узника отпустил.
Громко «озвучил» решение:
Парня не станет неволить.
Отправит его с поручением
На корабле в метрополию.
Если живым вернется
И суженную не забудет,
На судне огонь зажжется,
Когда возвращаться будет.
Судно еще не уплыло,
Кормчий с архонтом встречался.
Команде приказано было,
Чтоб парень не возвращался.
-
Нет весточки из Милета.
Купцов теребила зря.
Год пролетел незаметно
Без нужного ей корабля.
На башне стояла порою,
На юг обращая взор.
И долго смотрела с тоскою
В Понтийский далекий простор.
Послала служанку на смену.
Потом ее голос раздался.
Мигом взлетела на стену.
Заветный корабль возвращался!
Увидеть сигнал старалась,
Глаза напрягая зря.
Судно домой возвращалось
Без ходового огня.
«Растоптано все, что свято.
Спор разрешит Судьба.
Зовите отца с Диафатом.
Пусть срочно прибудут сюда!»
Звенели с надрывом нервы.
Солнцем отблескивал Понт.
Взбежал полководец первым.
За ним поднялся архонт.
«Диафат не дождется ответа.
Такая судьба не по мне.
Для вас моя жизнь – монета
В очень большой игре».
Девушка оглянулась,
Вспрыгнула на карниз.
Решительно оттолкнулась
И камнем упала вниз.
Стремленье к свободе вечно.
Смерть – избавленье от горя.
Башню с названьем «Девичья»
Можно увидеть с моря.

Смерть Митридата

Память древняя жива,
В подсознанье зрея.
Сохранились имена
Времен Пантикапея.
Город славен и богат.
Живет и не стареет.
Здесь Понтийский Митридат
Воевал с Помпеем.
Надвое расколот мир.
В нем есть два истока:
Помпей – римлянок кумир.
Митридат – востока.
Царь надежно охранялся
От злобного соседства.
Многих ядов не боялся:
Привыкал к ним с детства.
Ожидать он мог всего,
Приплыв в Пантикапею.
Дети предали его.
Перешли к Помпею.
Первым изменил Махар.
(Змею у сердца греют).
Все запасы передал
В столице Помпею.
Город мог еще стоять.
Народ трусливым не был.
Только как тут воевать
Без воды и хлеба?
На измену «напоролся» -
Сам и виноват.
Но пока еще боролся
Великий Митридат.
Войско новое собрал
С мастерством, размахом.
Под начало передал
Меньшему Фарнаку.
Повелел идти на Рим,
Послужить народу.
Но и меньший изменил
И отцу, и роду.
Приближался полный крах.
Мучило сознание,
Что в таврийских городах
Вспыхнули восстания.
Митридату доложили:
Нет солдат взамен.
Царедворцы изменили.
В перспективе – плен.
Полуостров наводнился
Сплетнями и слухами.
В цитадели Царь закрылся
С дочерьми и слугами.
_
Приближается конец.
Попрощавшись взглядом,
Митридат открыл ларец
Со смертельным ядом.
Все мгновения решат.
Узел жизни стянут.
Рядом дочери стоят.
Тянут руки к яду.
Девушки надменные
Все решили сами:
Или смерть царевнами,
Или жизнь рабами.
Стали сестры отходить
Тихо и бесстрастно.
Митридат остался жить,
Яду не подвластный.
Царь на крайнее решился:
Выхода не стало.
К Битоиту обратился –
Командиру галлов:
«Не берет меня и Смерть.
Яду есть замена.
Помоги мне умереть,
Чтоб избегнуть плена!»
Сжалился достойный галл,
Просьбой пораженный.
Митридат Великий пал,
Его мечем сраженный.
Схлынули с тех пор года.
Время не вернется.
Но под Керчью есть гора.
«Митридат» зовется.

Прекрасная Феодора

Люди здесь жили и прежде.
И море плескалось, синея.
На теплом его побережье
Лежала страна Сугдея.
Соседи грозили войной.
Внутри – семена раздора.
Правила этой страной
Прекрасная Феодора.
Звезды в горах мерцали.
Ласково Солнце светило.
Принцесса росла с близнецами –
Ираклием и Константином.
Девочка подрастала
На чтении мудрых книжек.
И все же не отставала
От непосед-мальчишек.
Быстрее других бежала.
Скакала на лошади смело.
Из арбалета стреляла
И саблей владела умело.
Детство летело быстро.
Мальчишки хотели прославиться.
Из Феодоры выросла
Умница и красавица.
Природа свое брала.
Принцесса решила иначе:
Обет нерушимый дала
Сдержанности и безбрачия.
Но все, кто в нее влюбился.
Ответной любви добивается.
Лишь Константин смирился
И другом хорошим останется.
Ираклий решил иначе,
Все больше и больше наглея,
Он будет искать удачу
В стане врагов Сугдеи.
-
Предательство надо ценить.
И, следуя уговору,
Ираклий должен ворота открыть.
Взамен отдадут Феодору.
Команду у стен собрали,
А все же не сдвинулись с места.
Всерьез под Сугдеей застряли
Щупальца генуэзцев.
Но помогла уловка:
Ираклий в игру вступает.
Он в крепость проникнет ловко
Ходом, который знает.
С трудом находя дорогу,
Словно в кошмарном сне,
Увидел он брата родного,
Который стоял на стене.
В месте неосвещенном
Удобный момент подождал.
И в спину незащищенную
Вогнал роковой кинжал.
Одев Константиновы латы,
Вышел из тени. И вот,
Очень похожий на брата,
Дошел до охраны ворот.
Защитники пали убитые.
Створки легко открывались.
Через ворота открытые
Толпы врагов ворвались.
Ираклия радость пьянила.
С безумной надеждой во взоре,
Разыгрывая Константина,
Он подбежал к Феодоре:
« Тогда выбирать не хотела.
Теперь ты – рабыня моя».
Удар – и к ногам слетела
Предательская голова.
Горстка бойцов держалась.
Хоть Смерть приближалась скоро.
И во главе сражалась
Прекрасная Феодора.
Все пали в сраженье неравном.
Кровью утесы омыли.
А скалы, что очень странно,
Кровавый отцвет сохранили.

Гордая Айше

Где скалы да кручи,
И дика окрестность,
Из камней могучих
Воздвигнута крепость.
Как это бывало
В те годы и раньше,
Страной управляла
Красавица Айше.
С характером твердым,
Сухим и спесивым,
Была очень гордой
И очень красивой.
Стоя с ней рядом,
Терялся верзила.
Огненным взглядом
На смерть разила.
А в крепости рядом
Царило веселье.
Их разделяло
Большое ущелье.
Веселье – не блиц.
Оно длилось часами.
Правил там принц
С голубыми глазами.
В глазах этих искры
Задорные жили.
Доброго принца
Люди любили.
Ущельем долина
Зеленая вилась.
По этой долине
Речка струилась.
Здесь находились
Границы владений,
Хоть люди встречалися
Без приключений.
-
Айше устала.
Айше томится.
Ей не мешало бы
В принца влюбиться.
Под вечер везде
Поутихло веселье.
Айше к воде
Опустилась в ущелье.
Спустилась не зря.
Кто-то плещет вдали.
«Речка моя.
Поскорей уходи!»
Парень ответил:
«Здравствуй, соседка!
Мир, хоть и тесен,
Но видимся редко.
А речка? Об этом
Волнуешься зря:
По древним заветам,
Речка моя!»
Дерзкого гневным
Окинула взглядом.
Пепел, наверно,
Посыплется рядом.
Принц устоял
И не бросился прочь,
Хоть взгляд поглощал,
Как бездонная ночь.
Два взгляда скрестились –
Темный и светлый.
Не поступились
Сосед и соседка.
Глаза полыхали.
Но парень бодрился.
Огонь, затухая,
Любовью сменился.
Как действовать дальше?
Злоба прошла
Вскрикнула Айше
И быстро ушла.
-
Айше влюбилась.
Тоска на лице.
Принцесса томилась
В постылом дворце.
Чем дальше, тем горше
Принцесса страдала.
Не выдержав дольше,
К соседу послала.
Айше решать.
Они – ровня. Князья.
Велела сказать:
«Принимаю в мужья».
Принцессе изволит
Сосед передать,
Что он не позволит
Себя «принимать».
Пусть не считает,
Что « взяла в мужья».
Любить обещает,
Но ждет у себя.
В гневе металась.
Не знала, что делать.
Быстро собралась.
Решила поехать.
Любовь беспощадная к замку вела.
Гордость рассудок мутила.
«Любишь?»
Ответила коротко: «Да!»
И… парня кинжалом сразила.

Русалка у Мисхора

Южный Берег здесь тих и приветлив.
Пролетели с тех пор века,
Когда жил у подножья Ай-Петри
Очень скромный Абий-ака.
В саду яблоки сочные зрели.
На базар его дыни везли.
Пуще сада старик лелеял
Свою милую дочь Айзы.
Росла девочка очень простая.
Но красавицей выросла вскоре.
Стройный стан и коса густая
Не давали парням покоя.
Арзы ждала посланцев скоро
Жениха, что далеко жил.
Свел их как-то фонтан у Мисхора,
Что у самого моря бил.
Когда сват, наконец, появился,
Все сомненья отбросили прочь.
Отец сразу на брак согласился,
Хоть жалел, что уедет дочь.
Здесь на свадьбах всегда не пусто.
Уже ранняя темень сгустилась.
Арзы была немного грустной
И к фонтану проститься спустилась.
-
У фонтана, укрывшись старательно,
В окружении слуг, как всегда,
Наблюдал за Арзы внимательно
Очень хитрый Али-баба.
Был хозяином быстрой фелюги.
Юных девушек воровал
Из селений ближайшей округи
И султану в гарем продавал.
За такую невесту, как правило,
Можно золота много взять.
Арзы медный кувшин подставила,
Чтоб воды родниковой набрать.
То, чего собирались ради,
Неожиданно завершили.
Ее чем-то накрыли сзади,
Руки за спину закрутили.
Закрывали повязками лица.
Спеленали невольницу в шаль.
И фелюга, сорвавшись птицей,
Полетела стремительно вдаль.
Когда гости об этом узнали,
То прокляли пиратов грозно
К морю люди толпой бежали.
Оказалось, что слишком поздно.
-
Очень шумно на главном базаре,
Куда пленниц толпою везли.
Средь красавиц, которых забрали,
Безутешно рыдала Арзы.
Спеленала неволя цепко.
Злые евнухи – не друзья.
А гарем – золотая клетка,
Из которой уйти нельзя.
Ни нарядов она не просила,
Ни гаремных интриг не вела.
Родила вскоре Арзы сына,
Но покоя душе не нашла.
К годовщине печальной осени
(Для гаремной прислуги – позор!)
Молодая невольница бросилась
Головою в холодный Босфор.
У Мисхора видение было,
А затем повторялось в веках:
Из пучины русалка выплыла
С сыном крошечным на руках.
У фонтана на берег вылезла.
Поигралась прозрачной струей.
Подождала, чтоб волны вынесло
И укрылась морской волной.

Родник Святославы

Гора у Феодосии
«Лысой» называется.
За вершину осенью
Солнце опускается.
Стоит она вся голая
Вплоть до наших дней.
Ничего толкового
Не растет на ней.
               -
Время вдаль уносится.
Память рвется плакать.
Когда-то Феодосия
Называлась Кафой.
Базары открывались
В шуме и убранстве.
Рабыни продавались
Для утехи ханской.
Горы юные уплыли.
Где той силе взяться?
Для Ахмет-назы купили
Девушку славянскую.
Престарелый хан богат
И гаремом славен.
Из невольниц очень рад
Юной Святославе.
                -
Святослава танцевала.
Косы носила.
На гуслях играла.
Пела красиво.
Хан восторженно внимал,
От любви немея.
И с румянцем засыпал,
Без вина хмелея.
Завораживал концерт
Южными ночами.
Как-то выбрала момент
Для связки с ключами.
Ее на поясе нашла.
(Удача с Риском дружат).
А затем в гарем пошла
Выпускать подружек.
А, когда сошлись славянки,
Позвала с собою.
Растворились полонянки
Темнотой ночною.
Святослава задержалась,
Чтобы все проверить.
Осторожно пробиралась,
Закрывала двери.
И уже почти вернулась,
Обходя охрану.
Когда смена вдруг проснулась.
Потащила к хану.
                -
«Я бы мог тебя убить.
Зверей кормить тобою.
Выход есть: меня любить.
Останешься живою».
«Скорей назад пойдет река,
Чем я лягу рядом!»
Оглядела старика,
Обжигая взглядом.
Вскрикнул возмущенный хан.
От ярости белеет:
«Запереть ее в подвал.
Быстро поумнеет!»
Бросили ее в подвал.
Не дают и хлеба.
Лучик света посылал
Лишь кусочек неба.
За стеной родник журчал,
Стену пробивая.
Святославу утешал,
Тихо напевая:
«Скоро стенку я пробью.
Пробивать умею.
Силы девичьи верну.
Хана одолею».
Любопытство гложет хана.
Опустился «в гости».
Изменилась Святослава:
Только кожа, кости.
Может разум в ней пробудит
Словами бездушными:
«Было так и есть, и будет
С очень непослушными».
Испугался даже днем:
Хоть и силы скромные,
Но былым горят огнем
Те глаза бездонные.
Старый деспот разозлился,
Не видя перемены.
В эту ночь родник пробился
Сквозь глухие стены:
«Милая, теперь засмейся.
Тронуть не посмеют.
Ты скорей воды напейся
Да умойся ею».
Словно девичья мечта
Подарки подносила:
Возвратилась красота
И былая сила.
Утром старый хан пришел,
Чтоб тиранить дальше.
Святославу он нашел,
Красивей, чем раньше.
Родник шепчет:
« Слушай, хан,
Ты испей водицы.
Возвращаю старикам
Молодые лица».
Присосался жадный хан
Без ума и меры.
И, чем больше выпивал,
Набирал размеры.
Каменеет старый хан.
До утра упился.
Наконец, огромным стал.
В гору обратился.
Пусть в Историю войдет
Подвиг женской славы.
В Феодосии живет
Родник Святославы.

Солдаткин мост

В бугор упиралась улица.
Рядом – солдатский дом.
Здесь же работала кузница
С цыганом-кузнецом.
Цыган с работой справится,
К солдатке тайком пробирался.
Солдат на войну отправился
И долго не возвращался.
Зажгла поминальную свечку.
«За упокой» пропела.
Вскоре родила   девочку,
Но окрестить не успела.
Солдатка жила неприметно.
К ней только кузнец и вхожий.
Ребенок родился светлый
На цыгана не похожий.
Отец разозлился очень.
Дитя в узелок завернул
И теплой пасхальной ночью
В бурлящий поток швырнул.
У матери вырвался стон
Холодный озноб колотил.
Церковный раздался звон
И всплеск роковой заглушил.
Цыган погибнет вскоре.
Случай тому поможет.
Солдатка, не выдержав горя,
Вскоре преставится тоже.
                        -
С тех пор, как фигуру печальную
Из речки туманом несло,
В самую ночь пасхальную
На мост не ходил никто.
Рассказывали осторожно,
Что лик приведения светел.
Один надзиратель острожный
Не верил рассказам этим.
Пасхальная ночь приближалась.
И, чтоб доказать правоту,
Ему ничего не осталось,
Как ночью идти к мосту.
Было тепло и тихо.
Туман над рекой повис.
Храбрец рассмеялся лихо:
«И кто тут от страха скис?»
Звон колокольный раздался.
Вихрем белесым вращаясь,
Туман на реке сгущался,
В женщину превращаясь.
Казалось, что это приснилось.
Виденье на мост шагнуло.
К прохожему обратилось
И руки в мольбе протянуло:
«Я дочь кузнеца некрещеная.
Душа по земле кочует.
Но Господом буду прощенная,
Если меня поцелуют».
С места «храбрец» сорвался.
Бежал по дороге, как мог.
Мигом к тюрьме добрался
И запер себя в острог.
                       -
Схлынуло лет немало.
А старики говорят:
Домой возвращался бравый,
Но очень седой солдат.
Услышал он весть печальную.
Решил посетить погост.
И в самую ночь пасхальную
Взошел на знакомый мост.
Из речки душа восстала.
Ветром к солдату снесло.
Она ему все рассказала,
И он пожалел ее.
Губы к губам прижала:
«Воскрес наш Христос» - скажи».
«Во истину…» отвечала
И растворилась в ночи.
Туман расстелился скатертью.
Его от реки несло.
А был ли он мужем матери,
Об этом не знал никто.

Легенда о золотом ковчеге

В очень далекие времена
В стране, разделенной вершинами,
Жили могучие племена,
Себя называвшие «джинами».
Южным История кромку отмеряла.
Они - рыбаки и пахари.
Жили веками у самого берега
И поклонялись Аллаху.
К северу климат немного не тот.
Здесь степи выходят из лесу.
На севере джины держали скот
И поклонялись Иблису.
Джины – от древних истоков побеги.
Их горы всегда разделяли.
Но даже они уходили в набеги
И яростно воевали.
Мы знаем обычаи древние.
Их почерк нам тоже не нов:
Опустошали деревни
И угоняли рабов.
Война не велась по правилам,
Как в современном кино.
Джинами ханы правили
И враждовали давно.
                     -
Эпоха не очень важна.
Сюжет все равно понравится:
У северных – принц отважный.
У южных - царевна- красавица.
«Сдали» у принца нервы.
Крым утопал в цвету.
Парень не видел царевны,
Но полюбил мечту.
Стал молчалив и мрачен.
Любил в тишине мечтать.
Даже шальную удачу
Не рвался в походах искать.
Отец понимал суровый,
Что время настало любить.
Что надо лояльно, но строго
За юношей проследить.
Царевичу слежка наскучила.
Надо лишь случай искать.
Старым слугой наученный,
Решил незаметно удрать.
Не очень-то и спешили.
Слуга все проверил лично.
Куклу в постель положили,
Где юноша спит обычно.
Ночь была тихой и теплой.
Не встречен никто случайно.
К югу вели все тропы,
Что приближали к тайне.
                     -
К воротам однажды вышла,
В один из священных дней.
Зехра с волненьем услышала
Пение дервишей.
Старый и юный вместе
Стояли у входа часами
И пели священные песни
Звучными голосами.
Встреч этих Зехре мало:
Песни звучали за дверью.
Принцесса отца «уломала»,
Чтоб их пропускали в молельню.
Каждый любви достоин.
По страстному блеску очей
Узнала, что юноша – воин
Из благородных кровей.
Подвергла его испытаниям.
Пощекотала нервы.
В юношеских соревнованиях
Гость оказался первым.
Горели азартом лица.
Дервиш сказал, не скрывая,
Что он – благородный рыцарь
Из очень далекого края.
Нарядом своим не стыдился.
Признался, совсем не робея,
Что дервишем нарядился,
Чтоб только увидеться с нею.
Обряд сватовства состоялся.
Жених и умен, и прекрасен.
Когда с ним отец повстречался,
Сказал, что на брак согласен.
                    -
Мелодия полнится звуком.
Год, что мгновение длится.
Хан южный гордится внуком
И воином-зятем гордится.
Затем при стеченье народа
Дед потрясет казной.
Наследнику славного рода
Подарит ковчег золотой.
Молвит: «Подарок бесценный.
От пращуров давних привет.
Он – талисман волшебный,
Род укрывавший от бед.
Ковчег этот плавать может
И колыбелью служить.
Хозяину он поможет
Все горести пережить.
Если беда наступает,
Смерть жертвы косою жнет,
Из времени он вырывает
И в лучшее время вернет.
Ценность подарка в этом.
А золото – просто хлам.
Надеюсь, что действо это
Ковчег не покажет нам».
                      -
Отец о женитьбе не сразу узнал
(Инкогнито позже раскрыто)
Не медля, огромное войско собрал
И двинул на юг открыто.
Жизней немало Молох собрал.
Усилий огромных стоил.
Северных войско хан возглавлял,
А южных – царевич-воин.
Подробности схваток легенда хранит.
Пришельцы не знали удачи,
Пока южный рыцарь не был убит,
Камнем сраженный из пращи.
Счет пленных и павших на тысячи шел.
Остатки укрыться успели.
Хан южный за толстые стены ушел
Каменной цитадели.
Ее невозможно приступом взять:
Стены столетия крепли.
Огромные камни стали катать
С близкой вершины Ай-Петри.
Последний рубеж обороны упал.
Но тропы людей спасли.
Защитники тайно ушли на Исар
В недра Крестовой горы.
Здесь не было света, пищи, воды.
Петлю сжимало проклятье.
Чтобы избегнуть удара Судьбы,
Хан прочитал заклятье.
Зеленым туманом накрыло всех.
Волшебная сила вмешалась.
Все растворилось: люди, ковчег.
Пещера пустою осталась.
                      -
Немало искателей поиск вели
В таинственной горной пустыне.
Люди в пещерах Крестовой горы
Ищут ковчег и ныне.
Казалось, к последней разгадке спешит
Историк. Но домыслы шатки:
Древние тайны надежно хранит
Стена циклопической кладки.
Загадки упрямой толпою стоят.
Но будем к Истории чутки.
Огромные камни поныне лежат
У самых границ Алупки.

Перекопский ров

Древние книги в пожарах горят,
Но сохраняются мифы.
Двадцать столетий тому назад
Крымом владели скифы.
Жил этот сильный и смелый народ,
Где в море впадает Волга.
Оттуда и начали скифы поход,
Который продлился долго.
Дошли до Египта. К великой реке,
Стремительно нападая:
Двигались воины налегке,
Семьи в Крыму оставляя.
В годы сливались короткие дни.
Дети бойцов подрастали.
Скифские женщины жили одни,
Но все же младенцев рожали.
На долгие годы мужья их ушли.
Уже их и дома не ждали.
Вскоре и дети рабов подросли
И земли своими считали.
Так минуло много стремительных лет.
Вдруг весть, как раскаты грома,
Что войско утратило радость побед
И к осени будет дома.
Старые скифки велят сыновьям:
«Воинов в Крым не пускайте.
Достанется крепко и детям и нам.
Ров понадежней копайте».
Трудно смириться с ударом Судьбы.
Но, чтобы не стать в ответе,
Лопаты и кирки взяли рабы
И их повзрослевшие дети.
В работу впрягались, кто смел и здоров.
А сколько терпения надо!
Так и возник Перекопский ров
Неодолимой преградой.
-
Африка, Азия и Европа…
Без песен и звонких криков
Сходились у Перекопа
Ватаги уставших скифов.
К желанному дому рукою подать.
Один переход и нужен.
Но им приказали на месте стоять
Какие-то люди с оружием.
Сказали, что дальше граница.
Свободной дороги нет.
Юные, сытые лица,
Не старше, чем двадцать лет.
Бойцы по домам спешили.
Опешили «будь здоров».
А нападавших отбили,
Сбросив в глубокий ров.
Скрыли вожди досаду.
Знакомы с военным искусством.
И стали вести осаду
Разумом, а не чувством.
Скифы напрасно старались
Пробить укрепления днем:
Юноши защищались,
Словно за ними дом.
Ночью в степи ночевали.
А утром – догадка вдруг:
Среди молодежи узнали
Своих постаревших слуг.
Утром бойцы узнали
Иронию злобной Судьбы:
Границу от них защищали
Собственные рабы!
Идея с трудом родилась
Из трудных раздумий ночами:
Колонна вооружилась
Палками и бичами.
Бичи выразительно щелкнули.
Окрики прозвучали.
Защитники юные дрогнули
И в панике побежали.
Легенда стыдливо молчала,
О том, что случилось позже.
Но крепость у рва стояла
И укреплялась больше.

Орлиный Залет

Горы людей ценили
За доброе сердце и руки.
За то, что дома возводили,
Где жили их дети и внуки.
Когда наступала весна.
Деревня вставала «чуть свет».
Там чистые воды несла
Горная речка Бельбек.
Речка людей уважала,
За то, что цвела земля.
Детишек в воде купала
И орошала поля.
С тех самых далеких дней
Люди трудились вместе.
И лес обожал людей,
Слушая девичьи песни.
Но пролетели годы,
И засвистела плеть.
А лес и река и горы
Стали людей жалеть.
Всегда кровоточила рана,
Ведь подчинил людей
Вельможа Великого хана
Коварный и злой Туган-бей.
Путь к сердцу далек и труден.
К людям от горных вершин.
Но горы шептали людям:
«Вас много, а он – один».
Лес шелестел листвою,
Едва от жары остыв:
«Не дайте владеть собою.
Вас много, а он – один»
Речка журчала, синея:
«Дожили до ранних седин.
Прочь выгоняйте злодея!
Вас много, а он – один».
Руки людей опускались,
Словно они из свинца.
Но души уже просыпались.
Стыдом наполнялись сердца.
Капля и камень точит:
«Рабской судьбы избежим.
С беем покончим ночью.
Нас много, а он – один!»
Кто-то предать постарался.
(И в розах растет репей!)
В Бахчисарай помчался
Испуганный Туган-бей.
-
В рабстве законы молчат.
А сильный – извечно правый.
В деревню вошел отряд,
И началась расправа.
Мало осталось в живых.
Укрывшихся брали измором.
Но группа людей молодых
Успела подняться в горы.
Предательство было везде.
Ревностно князю служили.
И молодежь на скале
Плотным кольцом обложили.
По тропам уйти не успеть.
Внизу ожидала расплата.
Подумали: «Лучше смерть,
Чем попадать к солдатам!»
Остался клочок земли.
Стрелы вокруг летали.
На край подошли скалы
И вниз головой упали.
Солдаты взошли на карниз
И все увидали сами:
Прыгали люди вниз,
А вверх поднимались орлами!
О чуде далеких дней
Песни потом сложили:
Горы спасли людей
И в горных орлов превратили.
Бежали солдаты быстро:
Только б достичь земли!
Над ними летали низко
И в пропасть сбивали орлы.
А главный виновник несчастья,
Хоть и скрывался упорно,
Был тоже разорван на части
И брошен шакалам горным.
-
Многих потом разбудит
Клекот с далеких вершин:
Будьте свободны, люди!
Вас много, а враг – один!»
Орла можно видеть в полете.
Кто знает, тот сразу найдет.
И ныне в Орлином Залете
Их гордое племя живет.

Старый храм

На поиски   сил не тратьте.
В легендах живут всегда
Двенадцать прекрасных братьев,
И скромная их   сестра.
К детям в последней речи
Мать завещала на одре ,
Построить светлый храм Предтечи
В Пантикапее на горе.
И дети твердо обещали
Из камня стены возводить.
И обещанье выполняли
О маме память сохранить.
На стройку каждый день ходили
У всех соседей на виду.
Ребята стены возводили.
Сестра готовила еду.
Вознесся храм красивый, видный.
С достойным внутренним убранством.
Но культ языческий, старинный
Не уживался с христианством.
Верховный жрец давно смирился:
Настала новая пора.
Но храм языческий светился,
Где Митридатова гора.
                   -
Есть у жреца красавец-сын.
Казалось это неизбежность,
Что Аполлон с ним разделил
Свою божественную внешность.
Был парень страстен, но раним.
Глаза пленительно горели.
От встречи мимолетной с ним
Любые девушки хмелели.
Мужскую силу перебрал.
Но укреплялася привычка,
Что по ученью христиан,
Он многобожец и язычник.
Встреча с ним – деянье грешное.
Так церковь паству поучала.
Увы, случилось неизбежное:
Сестра красавца повстречала.
Не стала все на случай сваливать.
Поведать братьям не решилась.
И ей бы этот грех замаливать.
Она ж восторженно влюбилась.
Сперва по случаю встречались.
(Хоть в тайне к этому стремились).
Но встречи часто повторялись,
Пока в свиданья превратились.
Лелеял юноша мечту.
Давал подруге обещанья…
Увидел старший брат сестру
Во время тайного свиданья.
И миг возмездия настал.
Волною закипела злоба.
Сестру «анафеме» предал
И выгнал из родного дома.
Кого «анафема» настигла,
Тот умирает очень скоро.
Безумство девушка постигла,
А юный жрец покинул город.
                     -
Воздвигнут юношами храм.
В нем возносить молитвы стали.
Хоть больше стало христиан,
Но вскоре варвары напали.
Народ достойно воевал.
И к стенам отсекал дорогу.
Хоть город в битве устоял,
Но полегло народу много.
А жертвы скорбные войны –
Незаживающая рана.
Легли ребята у стены
В могилах новенького храма.
При отпеванье – случай странный.
Легенда это сохранила.
Фигура девушки туманной
Могилы павших посетила.
В печальных звуках перезвона,
Что с колокольни новой лились,
Подобием людского стона
Мотивы плача доносились.
Случалось позже в скорби дни,
Когда моленье проводилось.
Душа несчастной их сестры
К могилам родственным стремилась.
Но как-то раз среди могил,
Где кости древние покоились,
Священник плиты приоткрыл,
И души тут же успокоились.
И Пасха новая была,
И в древнем храме обновление.
Запели гимн колокола,
Взывая к миру и прощению.

Скалы-близнецы

Легенда у горцев взята.

На древней Медведь-горе

Княжили в замке два брата

В совсем еще юной поре.

Братья прекрасными были.

Мирно жила округа.

Петр и Георгий любили

И уважали друг друга.

У братьев слуга был старый.

Их он с мальцов воспитал.

Время прощаться настало,

И старый слуга сказал:

«Примите на память два дара.

Они вам откроют дорогу –

Копии крыльев Икара

И жезл Посейдона-бога.

И, где бы любой из вас не был,

Его не постигнет горе:

Крылья поднимут в небо,

А жезл проведет через море.

Побродите вдоволь по миру,

Увидите страны разные.

Но вещи теряют силу,

Ежели мысли грязные!

В краю, где туманы вились,

Сестры прекрасные жили.

Парни в сестер влюбились

И в дерзком налете пленили.

Князья от обиды сгорали,

В жилах бурлила кровь:

Девушки отвергали

Навязанную любовь.

Если тебе за двадцать,

Терпенья и мудрости мало.

Парни решили похвастать

Своим необычным даром.

За крылья успели взяться,

Но те еле-еле гнулись.

В небо хотели подняться,

Но, так и ни с чем вернулись.

Надежда, однако, воскресла:

Есть и морская пучина.

Но та, чуть раскрытая жезлом,

Дерзких парней поглотила.

Легенда далеких дней:

Посейдон, сам разбойник немалый,

Решил покарать парней,

Превратив их в печальные скалы.

Золото Чатыр-Дага

У ханского рода обычай:

Владыки окрестных народов,

Они возвращались с добычей

Из удаленных походов.

Гирей был могучим ханом –

В блестящем роду один.

Начал походы рано

И воевал до седин.

Слава богатство множила.

Спуска врагу не давал.

Но, злая судьба тревожила –

Наследника сына ждал.

Кровь постепенно стыла,

И хан был серьезно взбешен:

Никто не принес ему сына

Из сотни отборных жен.

«Аллах тебе даст наследника,-

Шептали и слева и справа,-

Ты посети волшебника,

Живущего за перевалом».

Хана все это взбесило,

И, все же, он принял на веру,

Что маг потеряет силу,

Если покинет пещеру.

«Дело, понятно, срочное.

С собой не бери охрану.

Странствие - одиночное

К дальнему перевалу».

Хотя и слегка робея

(До смерти короткий шаг),

Так наставлял Гирея

В дорогу придворный маг.

Волшебник ответил прямо:

«Судьбу твою вижу вперед.

Помочь тебе сможет Дьявол.

Но душу с собой возьмет.

Дьявола не гнушайся:

Он все выполняет строго.

Если согласен, решайся.

Я покажу дорогу».

Гирей согласился уверенно:

«Другого не вижу пути»,

А маг показал расщелину,

Куда надо хану войти.

Гирей был мужчина смелый.

И, все же, его трясло:

Резко запахло серой

И осветило всего.

Бросил уже на ходу:

«Лучше позднее, чем рано.

Душа моя будет в аду.

Но быть и народу с ханом».

Гостя мудрец провожает,

Пока тот в седло не сел.

Наследнику обещает

Помощь для добрых дел.

Годы, как лист, уносило.

Хан еще долго правил.

Наследник налился силой,

Но сердце жестоким оставил.

Крым о свободе мечтал.

Вконец обнаглели народы:

Гирей очень старым стал

И не ходил в походы.

Не сделать без боли ни шага.

Жить уже стало невмочь.

И тут он припомнил мага,

Что обещал помочь.

Помощь Гирей ожидает,

Но силы уже не те.

Наследника посылает

По хоженой раньше тропе.

Осталась внизу охрана:

Отшельник неумолим.

Маг встретил наследника хана

В пещере один на один.

«Зима необычного холода

Да сотня засушливых дней». –

Принц просит у мага золота,

Чтоб прокормить людей.

«Но, гость должен клятву дать,

Открыто, честно и смело,

Что дар обязуется взять

Только для доброго дела».

Принц с покрасневшим лицом,

Смотрится интересно.

Клянется родным отцом,

Что все будет сделано честно.

Подумал почтенный маг:

«А, парень-то, вроде, честный…»

Россыпь хранит Чатыр-Даг.

Я покажу ему место».

«Оставаться нет повода,

И маг не пойдет за мной».

Принц нагрузился золотом

И поспешил домой.

Дома мешки разгрузил.

Сам молодцом держался.

Узнал, что отец почил,

И надо за дело браться.

Но «дело» пошло не так,

Как говорилось магу.

Бойцов собирал для атак,

Где можно блеснуть отвагой.

Нигде никого не щадили.

Сабель веселый звон.

Всех непокорных побили,

Девиц увели в полон.

Победою все увенчалось.

Гирей проявил отвагу.

Но золото быстро кончалось,

И надо идти к Чатыр-Дагу.

Выглядел хан отлично,

И где-то в начале дня

Отправился к россыпи лично,

Чтоб загрузить коня.

Не заезжая к магу,

Выехал ясным днем.

А где-то у Чатыр-Дага

Небо пылало огнем.

Колючая пыль носилась,

Дождю открывая дверь.

Буря ревела и злилась,

Как разъяренный зверь.

Мысль налетела проклятая:

«Кара Аллаха мне?

Может быть это расплата

За все, что творил на войне?»

Убрал заграждений ряд.

Под дождь и копалось проще.

В россыпь ударил разряд

Совсем небывалой мощи.

Уже, ожидая беды,

Гирея искала охрана.

Но рухнуло полгоры

И поглотила хана.

Источник у Ай-Петри

В очень уютном месте,

В долине у горной реки

Век доживали вместе

Древние старики.

Однажды случилось так,

Как не случалось раньше.

Дед, собирая сушняк,

Побрел вдоль речушки дальше.

Видит: бежит ручей.

Змейкой веселой струится.

Слышит: «Возьми попей

Моей чудотворной водицы».

Иль шутники говорят,

Спрятав в кустарник лица?

Старик прошептал: «Свят-свят!»

И все же решил напиться.

Приветливо Солнце светило,

Птицы концерт вели.

Потом старика разморило

И он задремал в тени.

Сон холодком уносило.

Спал приполуденный зной.

Тело наполнилось силой,

И дед заспешил домой.

Уже опускался вечер.

Дорога вела в село.

Глядь: а старуха навстречу.

Видимо, ищет его.

Со стариком поравнялась.

Голос срывается в крик:

«Спросить у тебя осталось,

Где бродит мой глупый старик?»

Кажется, дед озадачен:

«Что Солнышко напекло?

Меня признавай. Иначе

Будет смеяться село!»

«Юноша, стыдно смеяться!»

Затем уж совсем невпопад:

«Дед был таким красавцем

Семьдесят лет назад…»

Что-то шептало в ухе:

«Быть неизбежной беде!»

Пришлось рассказать старухе

О чудотворной воде.

Энергия женщин не меряна,

Когда им хватает сил.

Старуха свернула уверенно

На тропку, где муж ходил.

О, ощущение юности!

Память его сохранила:

Ноги полны упругости.

Руки и плечи – силой.

А, посмотрел в колодезь –

Душу совсем растревожил:

Смотрит там добрый молодец

На семьдесят лет моложе!

Смеяться и петь нет мочи.

Тревожная мысль шевельнулась:

Солнце клонилось к ночи,

Жена до сих пор не вернулась!

Любит под вечер возиться

(А отсыпаться днем!)

Видно, напилась водицы

И спит беспробудным сном.

Засветло прибыть старался.

Давно уже так не бегал.

«Дед» до ручья добирался

Легким пружинистым бегом.

Полянка кругом проверена.

От жалости даже сник.

И вдруг услыхал под деревом

Визгливый ребячий крик.

«Дед», хоть и юный, но строгий:

«Что делать малышке в лесу?

С женой разминулись в дороге.

Ребенка один донесу»

Когда приспособил свечку,

Глаза чуть «на выкат» пошли:

Увидел малышку-девочку

В лохмотьях своей жены!

«Пусть мне Господь помогает,

А Разум всегда поможет:

Женщина меры не знает

В стремлении стать моложе!

Мыс Ильи

Кормчие – люди умелые –

С далеких времен донесли:

Нет более сложного дела,

Чем плавать у мыса Ильи.

Часто терялся пеленг:

Ориентиров мало.

В тумане скрывался берег,

А судно несло на скалы.

Кажется, люди правы:

В районе окрестных вод

Славился юный Тамара –

Искуснейший мореход.

Он не боялся моря.

На Кафу водил корабли.

Всегда находился «в створе».

Даже на День Ильи.

Под праздник неладно было:

В таверне успел «надраться»

И, «закусив удила»,

Стал над пророком смеяться.

Над морем сверкали грозы.

Кормчий слегка не доспал

И стал не совсем тверезым

За кормовой штурвал.

Сначала все было тихо.

Тучи клубились вдали

Судно бежало лихо

По траверзу мыса Ильи.

Ветер проснулся рано.

Это еще не беда.

Но берег закрыло туманом

И разыгралась волна.

Парус сорвало с реи.

Катился за валом вал.

И ветер, совсем зверея,

Сорвал кормовой штурвал.

Мгновение вечностью длилось.

Богу молились не зря:

Небо над мысом раскрылось

И появился Илья.

От гнева глаза сверкали.

Какое он примет решение?

Все на коленях стояли,

Страстно ища спасения.

Тамара шептал: «Прости!»

(Гонора нет и в помине!)

И храм обещал возвести

У мыса на ближней вершине.

Враз успокоилось море.

Небо прозрачным стало.

Буря утихла вскоре.

Будто ее не бывало.

Матросам не страшен риск.

День загорался новый.

Тамара сошел на пирс,

Словно Христос с иконы.

Он, как и раньше, бодрился

И принялся срочно за дело,

Но взгляд добротой светился.

Да голова поседела.

Много трудился сам

(А был он в прекрасной поре).

И вырос уютный храм

На заповедной горе.

Стены легко возвели.

Роспись закончили рано.

А образ пророка Ильи

Стал главной иконой храма.

Годы с тех пор прошли.

А, старики-то правы,

Что для пророка Ильи

Брали натуру Тамары.

Чертова ягода

В непомерно далеком краю,

Где чудес и видений много,

Создан сад в неземном Раю

Всемогущею волею Бога.

Когда сад начинал расцветать

И архангелы ждали погоду,

Сам Господь предложил выбирать

Одно дерево каждому роду.

Приглашенный у Бога просил

Вишню, грушу иль вкусный орех.

Только черт предпочел кизил,

Расцветающий раньше всех.

«А зачем ты кизил берешь» -

Задавались вопросы прямо.

«Если рано весной отцветешь,

То и плод твой созреет рано».

Всех плодами Господь угостил,

Что избрали по собственной воле.

Каждый деревце посадил,

Опустившись из Рая в поле.

И отцвел раньше всех кизил.

Да и с завязью полный порядок.

Каждый день к нему черт приходил,

Ожидая прекрасных ягод.

Но кизил уговоры не слушал,

Хотя плод наливался ядреный.

Созревали черешни и груши,

А кизил оставался зеленый.

Ветку стройную ниже нагнул

И поел. Вдруг оскома и рвота.

Черт подумал: «Господь обманул

И подсунул другое что-то!

Неудачу переживу,

Но насмешек вовек не забуду:

Подложу шутникам «свинью»,

Подарив это дерево людям».

Поздней осенью лес облетел.

Уже ранний мороз подбирался,

А кизил только-только созрел

И с божественным вкусом остался.

Нет, Господь не хотел обмануть.

Не отнять свой подарок обратно.

А любую попытку вернуть,

Небеса понимают превратно.

Разозлившись, мороз напустил.

Появился и признак новый:

Если пышно расцвел кизил,

Ожидайте зимы суровой.

Наваждение

Эпоха с тех пор прошла.

Подробней никто не укажет.

Жил на Мангупе паша –

Местный начальник стражи.

Стены Мангупа стояли:

(На волю никто не бегал)

Да терпеливо ждали

Невольников после набега.

Своды все звуки глушат.

Конвойные приходили:

Паша любил пленных слушать,

Которых в цепях приводили.

Стражи ночные не спали.

И нечего Бога гневить:

За пленников выкуп ждали,

(А всех надо было кормить!)

Пленники мало известные.

Не очень богатый «улов».

Изредка шляхтичи местные,

Мещане из городов.

Скажем, и это не худо:

Оплатят же как-никак.

И все же, каким-то чудом

Средь них затесался казак.

Заплата сидит на заплате.

Это не пленник, а срам!

«Кто за тебя заплатит?»

«Я заплачу и сам».

«Врать ты паше не посмеешь!»

«Я ведь не плут, а казак!»

« Чем расплатиться сумеешь,

А, заодно, и как?»

«Кажется дело на лад…

За мной - золотая груда.

Я покажу, где клад,

Не выходя отсюда.

Надо меня расковать.

Им, хоть сменяться рано,

Но, чтобы не рисковать,

Ты удали охрану».

Парень свободно вздохнул:

«Ждем наступления ночи»

Паша согласился, взглянув

В бездонные пленника очи.

Договорились сразу.

Ночь опустилась рано.

Жадность подмяла разум:

Паша распустил охрану.

Если Судьба перед нами,

Сопротивляться глупо.

Паша и казак с факелами

В подземельях Мангупа.

Бродили довольно долго.

Паша все принял на веру.

Увидели отблески золота,

Что освещали пещеру.

Начальник рванулся смело:

Он действовал, словно хмельной.

На золоте дева сидела,

Покачивая головой.

В глазах ее свет отразился,

Рот от презренья свело:

«Что ж ты, паша, позарился

На приданное мое?»

«Так ты еще только невеста?».

Паша на мгновение сник.

«Тогда признавайся честно:

Где нареченный жених?»

«В тебе разгорается ревность».

Дева успела остыть:

«Кто присягнет на верность.

Можешь и ты им быть.

Думай теперь, не спеша:

Изменишь – пойдешь на муку».

«Клянусь!» - завопил паша,

Хватаясь за женскую руку.

Искра в глазах проснулась

И растворилась снова:

Рука лишь скалы коснулась,

Сыроватой и голой.

Дымкой уплыло видение

На волнах бодрящего холода.

Схлынуло наваждение

Вместе с горою золота.

Об этом легенды молчали.

Но ложью не согрешу:

Казак ускользнул с ключами

И запер в подвале пашу.

В Раю

Эфенди учил людей,

Дожив до последнего срока.

И после смерти своей

Прибыл на суд Пророка.

Взвесил Пророк на весах

Дела и плохие, и славные.

И, оказалось: веса

У них удивительно равные.

Что делать, Пророк не знал.

Как нужно такого судить?

Перед Аллахом предстал

С наивным вопросом: «Как быть?»

Не дело, сплошная морока!

Пыл понемногу остыл.

Аллах и спросил у Пророка:

«Кем он при жизни был?»

«Был человеком честным.

Людей наставлял, как жить».

«Учителем был известным?

Значит, любил говорить!

Надо судить примерно,

Но и не очень чудить!

Отправь его в Рай, наверно,

Но запрети говорить».

Речь в приговоре ведется

(Учитель без памяти рад):

Если три раза сорвется,

Сразу отправится в Ад.

Хотите вы - не хотите,

Условий не выбирай.

Так и попал учитель

В благословенный Рай.

Сначала Эфенди робеет:

Ему не понятны нравы.

Бывшие ханы и беи

Аллаху поют хоралы.

Он только с трудом понимает:

Ни в чем здесь отказа нет.

Кто-то предпочитает

Сладкий и нежный щербет.

Кто-то, приятный очень,

Из самых высоких лиц,

Проводит веселые ночи

В обществе райских девиц.

Учитель сумел оценить

Местные постные души:

Все любят поговорить,

Но никого не слушают.

Песни и шутки звучат.

Эфенди помалкивать надо.

Молчать, когда все говорят –

Это страшнее Ада.

Пикник райских девушек ждал.

Их всех разместили вместе.

Но воз безнадежно застрял

На самом коварном месте.

Возница из сил выбивался,

Чтоб сдвинуть повозку с мели.

Но воз ни на шаг не сдвигался,

Верблюды сердито ревели.

Возница, надеясь на чудо.

Или эффекта ради,

Привел еще пару верблюдов,

Но впряг их в повозку сзади.

Снова свистели бичи.

Возница от гнева дрожал.

Сказать бы: «Учитель, молчи,

Как тысячу лет молчал!»

Ангелы гимны пели,

Запрятав под крылья лица,

И равнодушно глядели

На эпизод с возницей.

Эфенди воскликнул: «Дурак!»

Без сладкозвучной лести.

«Ну кто запрягает так?

Надо собрать всех вместе!»

Слова мимовольно слетели.

Сдвинулся дальше рассказ.

Ангелы хором пропели

Единодушное «Раз!»

Через столетье конфуз.

И снова язык, конечно.

Умер татарин Отуз,

Который прожил безгрешно.

Когда его в Рай направляли,

Он, помолчав немного,

Просил, чтоб ему позволяли

К себе приводить корову.

«Ты честно прожил свой век

И не был лентяем праздным.

Корова – не человек.

Здесь много животных разных.

Нет бы, просил обнову,

Чтоб богачей посрамить…

Ладно, бери корову,

Но чем ее будешь кормить?»

Ангелы гимны поют:

Так было Аллаху угодно,

Что появился в Раю

Татарин с коровой голодной.

Как бы беды не вышло!

И, надо же, словно нарочно -

Рядом с Эфенди крыша

С травою зеленой и сочной.

Татарин совсем растерялся,

Как будто был пойман на краже.

На крышу Отуз забрался

И тянет корову туда же!

Здесь высоко от земли.

Сорвешься, корову угробишь.

Учитель кричит : «Нарви

А на земле покормишь»

Снова слетели слова,

Хотя и совсем невольно.

Ангелы спели: «Два!»

И улыбнулись довольно.

Напрасну не говорят.

Это Аллаху угодно,

Что он опускается в Ад

С ревизией ежегодно.

Кто-то в котле кипит.

Вопрос назревает невольно:

«За что этот грешник сидит.

И может уже довольно?»

«Это кипит «политический»,

Что оскорбил Чингис-хана,.

Сказав, что он царь мифический,

А власть у него от Шайтана.

«История, правда, банальная.

Но вышел империям край.

Проблема не актуальная.

Пусть отправляется в Рай!»

Выдворенный решительно,

Избавленный от беды,

Он закричал пронзительно:

«Дайте скорее воды!»

К колодцу помчался стремительно.

Хотел сразу прыгнуть на дно.

Но был остановлен учителем:

«Возьми на веревке ведро!»

Райский этюд завершался.

В Ад все дороги вели.

Хор на восторг сорвался,

Пропев оглушительно: «Три!»

Оскал неизбежного Рока.

И, некого в этом винить.

Учитель спросил у Пророка:

«А можно в Аду говорить?»

Оксана

Оксаночка, Оксана –

Открытая рана.

Татары пленили.

В Кафе купили.

Бдительна охрана

У местного хана!

К владыке не водят.

Ждут: «Пусть отходит».

Пока «спесь» собьется,

Пока улыбнется.

Базар где-то рядом.

Приносят наряды.

Но все строже очи,

Что темнее ночи.

Что-то изменилось:

Татарка явилась.

Во дворец пустили,

В гарем проводили.

Высокая, хромая.

Видимо, злая.

Товар развернула.

Оксана взглянула

В глаза ненароком –

Ударило током.

Товар раскупала:

Петра распознала.

Одет. как старуха.

Не обманешь слуха.

Прошептал ей сразу:

«Приходи к базару!»

Товар раскупила.

Скандал закатила.

«Ей этого мало.

Ведите к базару!»

У евнухов столицы

Хитрые лица.

Смотрят на невольницу,

Говорят: «Лед тронется!»

Хотя очень жарко,

Но нашли татарку.

Торговля ведется.

Оксана смеется!

Евнухи расслабились.

Потом опечалились.

Стало вдруг жарко:

На коне татарка!

Нет стресса сильнее:

Оксана за нею!

Влилися без страха

В дюжину казаков,

Что стояли скрытно

В роще элитной.

С гиком и свистом

Сработали «чисто».

Казацкие вежи –

Лошади свежие.

И подарок Доли –

Оксана на воле!

Биче

Прошло много сотен лет

(Подробностей не ищите!)

С тех пор, как джигит Сайдамет

Увидел красавицу Биче.

Парень на все готов.

Она на террасу шагнула.

Сказал, что пришлет сватов.

Биче слегка кивнула.

Вроде джигит и не ждал.

И только Судьба в ответе,

Что Биче засватал Арслан

Из ближней Колечь-Мечети.

Все к близкой развязке вело.

Гримасы коварной Доли:

Родители дали «добро»

И свадьбу сыграли вскоре.

Кто-то печально сказал,

Что свадьбе они не рады,

Что Сейдамет узнал

И отравился ядом.

Невеста на свадьбе печалилась.

Ей утешитель нужен.

Заплаканной Биче отправилась

К новому дому мужа.

Муж мрачной жене удивился.

Но пусть он всю правду узнает,

Что Сейдамет отравился

И медленно умирает.

Арслан ей ответил строго:

«Я был ко всему готов.

Узнай я, что любишь другого,

Не посылал бы сватов».

«Муж мой, не надо злиться.

Буду тебе верна.

Позволь с Сайдаметом проститься,

Что б «отошла» душа».

«Ты можешь к нему пойти.

Он умирает в обители».

На середине пути

Остановили грабители.

«Прошу: отпустите меня.

К вам возвращусь, Обещаю»

«Муж отпустил не зря.

Я тоже тебя отпускаю».

Быстро свиданье промчалось.

Прощалась с почти покойником.

И снова в пути повстречалась

С атаманом разбойников.

Успела едва рассказать,

Юсуф, как былинный герой,

Вещи велел отдать

И отпустил домой.

«К измене ты не причастна» -

Муж успокоил ее,

Когда возвратилась несчастная

И рассказала все.

«Я на тебя не в обиде.

Домой отпускаю…» И вот

Вскоре муллу увидели,

И тот совершил развод.

Сайдамет поправился,

Хоть ныла в желудке рана.

Юсуф как разбойник «исправился»

Указом Великого хана.

Промчались три месяца. Вдруг

На берегу реки

Арслай, Сейдамет и Юсуф

Просили у Биче руки.

Парни невесте представились.

Сердца колотились глухо.

Ей очень ребята нравились,

Но подошла к … Юсуфу!