Кто я?
Когда-то дед покойный мне секрет открыл,
Что далекий пращур запорожцем был.
Южный край Империи с друзьями охранял,
Пока приказ царицы Сечь не разогнал.
К туркам не подался, и Кубань – не рай.
Так судьба забросила в Слобожанский Край.
От трудов крестьянских не стонал, не пил.
В крепостной деревне род свободный жил.
Только не сумел я разузнать одно-
Сколько поколений с этих дней прошло?
Каждый предок верно свое дело знал,
Землю благодатную лошадьми пахал.
Дурманом революции обманут был народ.
Налетел татарином «переломный» год.
Все ушло, как в прорву: лошадь, дом, земля.
В Сибири очутилась огромная семья.
И пока военная не накрыла тень,
Встретил на Рязанщине я свой первый день.
До поселка нашего немец не дошел,
Но могилу скорбную там отец нашел.
И когда Победы славный день настал,
Путь наш в Слобожанщину с матерью лежал.
Много пролетело быстротечных дней.
Вырос, отучился, вырастил детей.
Жена пишет «русская». Но лукавит мать:
Польско - белорусское в ней можно отыскать.
Кто в генеалогии сможет нам помочь?
Русскою записана меньшенькая дочь.
Жизнь непреднамеренно шутит надо мной:
Нынче в Подмосковье дочь живет с семьей.
И, когда проехали пригороды все,
К ней меня доставило… Рязанское шоссе.
Внук родился в Харькове. И смешно вдвойне:
Эта честь приписана Мещерской стороне.
Очень много родичей в России у меня.
Корни рода приняла русская земля.
Кажется все ясно. Есть вопрос один:
Кто я? Украинец или славянин?
Юность
О, юности чудесной дни,
Когда мечты живут одни,
Когда с безоблачных высот
Лучи весны светило льет,
Когда желания не ясны,
А сожаления напрасны!
Но год проходит, два. Гляди:
Не все прекрасно впереди.
Не каждый шаг овеян славой,
Не каждый раз шагаешь правой.
Все больше горечей вокруг.
Крепись же юность, милый друг!
Не погаси огонь в груди,
С дороги верной не сойди!
Левое и правое
Юность очень браво
Умела выбирать,
Старалась только вправо
Без робости шагать.
Молодость незрелая
Стремилась понимать,
Где правое, где левое,
Да трудно выбирать!
И все ж не успокоилась,
Решение нашла,
Быстро приспособилась
И змейкою пошла.
Зрелость все умела,
Усвоивши давно,
Что правое и левое-
В общем, все равно.
Старость лишь смеется.
Ее готов ответ:
Молодым неймется,
А проблемы…нет!
Может так и
надо?
Молодость проходит
Быстротечным сном.
Сок не долго бродит.
Становится вином.
Покажется однажды:
Все видел на веку.
Но разве входишь дважды
В бегущую реку?
Мир обновился вешний.
Но за прошедший год
Ты стал не только внешне
И внутренне не тот.
Надеешься напрасно,
Что все наоборот.
Но, Зеркало бесстрастно
И никогда не врет.
Тишина, прохлада.
Не хочется грешить.
Может так и надо
На закате жить?
Двадцать пять
Знал я, милая, в давней юности,
Что придет наш серебряный час,
Что невзгоды, печали и трудности
Закалят, но не сломят нас.
Что пойдем мы тропою времени
И заключим союз навсегда,
Что не станут суровым бременем
Нарастающие года.
Что в любви будут только радости
Без разящих обид и тоски.
Что до самой глубокой старости
Сохраним мы ее ростки.
Что примером любви и верности,
Как гирлянду из добрых идей,
Мы в порыве родительской нежности
Вложим в души своих детей.
Что хорошая и красивая
Будешь рядом со мною ты.
Так спасибо тебе, любимая,
Что сбылися мои мечты!
Струны
У тебя юбилей…Неужели?
Только сердцу не хочется знать,
То, что юные дни отшумели,
И осталось лишь старости ждать.
Отшумели, как листья березы,
Что усыпали желтый лес,
Как раскатистые грозы
В опрокинутой чаше небес.
Я гоню эту мысль дремучую.
Знает сердце один секрет:
Прибавляет струну певучую
Каждый новый десяток лет.
Вытирая горючие слезы
В бесшабашной ребячьей войне,
В десять лет мы уже виртуозы,
Чтоб играть на одной струне.
Две струны и любовь между нами.
Пусть еще мы не муж с женой,
Только жизнь в виртуальном плане
Нас уже обвенчала с тобой.
Был Андреем союз украшен.
И Судьба управляла тобой,
Когда Ира в ансамбле нашем
Стала третьей певучей струной.
Нам всегда не хватало чего-то,
Но никто никогда не просил.
У четвертой - мажорная нота.
Зрелость чувств и здоровья, и сил.
Уходили стремительно годы,
Угрожая гражданской войной.
От общественной непогоды
Отвлекались мы пятой струной.
Ты сейчас - музыкальная зрелость.
Гаснут чувства?
-Наивный вздор!
Ведь шестая струна- это смелость,
Это полный гитарный набор!
-
Как сорвать аплодисменты,
Если голос мой не юн?
Пусть играют инструменты,
У которых много струн!
Сорок
Дорогая моя, хорошая,
На судьбу невозможно пенять,
Что виски сединой запорошены
И девичья исчезла стать.
Что подчас неуютно от холода
И задор не звенит в голосах.
Серебро благородней золота,
Если светится в волосах.
Мы ведь знаем, что мир наш тесен
И что рано нам вешать нос,
И куда его можно повесить-
Это тоже большой вопрос!
Наши судьбы – не бег на месте
По ковру серебристой росы.
Сорок лет отсчитали нам вместе
В гены встроенные часы.
Тихо тают надежды смелые,
Молодецкий задор угас.
Наши дети давно уже зрелые,
Да и внук переходит на бас.
Не скажу, что мы жили в достатке,
Повидали людей и свет.
Что ж осталось в «сухом» остатке
От стремительно прожитых лет?
Мы без подлостей жили, похоже,
Черной завистью сердце не жмет,
Да и каждый второй прохожий
Нас приветливо узнает.
Если колешь глазами-льдинками,
Я всегда говорю: «Не сердись!»
Нераздельными половинками
Наши судьбы с тобой сплелись!
Не скажу, что мы жили свято,
Сорок – век! Не уйдешь от него.
«Золотой» разменяли десяток.
Так давай проживем и его!
А
годы что?
Слабеет память. Забываю зонтики,
Названья, лица, города.
Уже не хочется экзотики,
Не тянет летняя вода.
Из развлечений – больше книги,
А сериалов не гляжу.
В суставах – возрастные «сдвиги»:
Дорога ровная – хожу.
Что говорят, порой не слышу.
Всего нужнее тишина.
На деда только внуки «дышат»
А «жару» задает жена:
«Домашняя стоит работа.
Пора бы к старости умнеть,
А у тебя одна забота –
Лишь у компьютера сидеть!»
Читатель, разговор меж нами:
Кто нынче этим не грешит.
Она ведь долгими часами
У телевизора сидит!
Все чепуха! Живем мы дружно.
Уже немало тысяч дней!
Другой мне женщины не нужно.
Меня, как прежде, тянет к ней!
Жена моя давно бабуся.
Так нежно внуки говорят.
А годы что? Летят как гуси.
В страну далекую летят.
Что за вершиной?
Седина, как метель,
Над чубами казацкими кружит.
Угасающий день
Мессу Солнцу Багряному служит.
Впереди неизвестность легла.
И на то есть свои причины:
Жизнь зажата внутри угла
В направлении острой вершины.
Лимит бодрости у черты.
Только разум пока еще служит.
Рвется птица безумной мечты.
А пространство полета все уже.
Надо в этом пространстве жить,
А не рвать понапрасну вены:
Ведь одною мечтой не пробить
Уходящие в конус стены.
Что за ними, узнать не дано.
Тайна времени несокрушима.
Но хотелось бы знать одно:
Есть ли жизнье за его вершиной?
Раздели!
Мы обласканы были судьбою.
Мрачноватые мысли гоню.
Но, прошу: раздели со мною
Твою боль и надежду твою!
И не жди, что момент наступит.
Наступает он прямо сейчас.
Раздели, и болезнь отступит,
Как уже отступала не раз.
Знаю я: ты достойно держалась.
Но не только ведь в этом соль.
Улыбнись, как всегда улыбалась,
И отпустит тупая боль.
Наше Солнце пока не заходит.
Еще многое надо успеть.
А болезнь непременно проходит,
Если очень того захотеть.
Не стыжусь стариковской нежностью
Сердце милое обогреть.
Ведь взаимной любви и верности
В этом мире сильнее нет!
Вехи
Что такое веха
И когда их ставят?
Веха – не помеха.
Узелок на память.
Узенькие тропы
Вехами считаешь?
Иль в тылу окопы,
Если наступаешь?
Не всякие Виктории
Способны дозревать,
Чтоб вехами в Истории
Их стали называть.
Вехою в походе
Служит дальний свет.
Иль колышки в болоте –
Чуть заметный след.
Согласятся критики:
Если цель ясна,
То вехою в политике
Становятся дела.
В каждом человеке
Веха – идеал.
О коньках, как вехе
Мальчишкою мечтал.
Есть вопросы праздные.
Истина ж ясна:
Идеалы разные.
Веха не одна.
Вино жизни
Человек на месте,
Мечтать не перестал,
Хоть каждому известен
Жизненный финал.
Открываем двери
В новый день легко,
Потому, что верим:
Финиш далеко.
Много ль в прошлом было?
Что было, то прошло.
Жизнь перебродила,
Как старое вино.
С годами оседает
Всегда осадок в нем,
И прошлое играет
Рубиновым огнем.
Никто не угадает
Дальнейшую судьбу,
Но утро открывает
Новую главу.
И разве не чудесно,
Что с возрожденным днем,
Мы весело и честно
Главу ту проживем!
«Против» и «за»
За кормой уходящей жизни,
Уносимые, как вода,
Недосказанные мысли,
Недоделанные дела.
Тянут с мольбою руки
В пене забортной воды
Неосвоенные науки,
Ненаписанные труды.
С явною укоризной
Глаза из-за борта глядят.
Не построенные избы
И неухоженный сад.
Спорить с Судьбой в полете
Людям никак нельзя:
У нее есть предлинные « против»
И очень короткие «за».
И все же чуть-чуть отрадно,
Что жизни накал не остыл.
Ее хоть и выпил изрядно,
Но, кажется, недопил.
Что, начиная несмело,
Задачи по силам брал.
Но если «впрягался» в дело,
Его никогда не бросал.
Что не участвовал в кроссе
Званий патентов, идей.
А если и сад забросил,
То вырастил двух детей.
Что в даль пока есть дорога,
Хоть отмели всюду видны.
И хочется думать, что много
Не вспаханной целины.
Огонь
Когда грубо надежды разрушены
И вы словно наг и бос,
А серый туман равнодушия
В душе не рождает слез,
Надо уйти из дома,
Из старых унылых стен,
Из бытового Содома
Легко предсказуемых сцен.
Выйти глубокой ночью
Прямо под звездный шатер
И, не стараясь очень,
Зажечь небольшой костер.
И тут же, забыв о Мире,
О предстоящем дне,
Глаза раскрывайте шире
И взгляд утопите в огне.
Взволнованный, как ребенок
В давно позабытом сне,
Увидите как бесенок
Пляшет на жарком угле.
Мягко, но очень цепко
Держит таинственный пляс,
Памятью диких предков
Вливая энергию в вас.
Затем наваждение схлынет,
Новый забрезжит день.
Еще не совсем остынет
Слегка подгоревший пень.
В сияющем солнечном свете
Все выглядит словно сон
И вас у порога встретит
Ласковый старый дом…
Три возраста
Юным нужна удача,
Новый помпезный стиль
Престижнейшая дача,
Импортный автомобиль.
Желают всегда быть первыми,
Как старший сынок у отца,
А это сплошные нервы,
Лестница без конца.
Они не боятся бессонницы,
Соблазна случайных встреч,
Гнева капризной любовницы
С ногами до самых плеч.
Зрелость как интермедия,
К мудрости поворот,
Где виделась раньше трагедия,
В зрелости – дискомфорт.
Где молодость только хотела
И робко училась уметь,
Зрелость уже преуспела,
Но подустала гореть.
Живет без вульгарных сводниц,
Круг близких знакомых строг,
Не без полезных любовниц,
Хоть и без длинных ног.
У старости есть изюминка:
Ей многие тайны ясны,
Смотрит на мир с прищуринкой,
Как бы со стороны.
В опыте мудрость зреет,
Чуждая суете.
Она уже много умеет,
Но силы давно не те.
Ей стала знакома бессонница,
Показан стакан вина,
В отставку ушла любовница,
Но не ушла жена.
Если б в груди не ныло
И нос на морозе не стыл,
В общем, здоровье было,
Я в старости б вечно жил!
Река жизни
Прежде время бежало медленней.
Половодьем равнинной реки,
А теперь, горным руслом вспенено,
Нас записывает в старики.
Нет плотины и тихой гавани,
Берег скользкий и не свернуть.
Здесь мы раньше еще не плавали.
И поэтому страшно чуть-чуть.
Над каньонами ветры гуляют,
Осыпая на головы снег.
Когда воды реки закипают,
То ладья убыстряет бег.
Только судно пока надежно,
И в команде сомнений нет.
Значит, плыть еще долго можно,
Ну, хотя бы десяток лет.
По местам все стоят без паники,
Хотя юные силы ушли.
Мы с тобой не случайные странники:
Здесь до нас поколенья прошли.
Утешает, что много выше,
У далеких истоков реки
Наши внуки на воду вышли
И тем самым потоком пошли.
Только нам почему-то кажется,
Что, хотя не вернешься назад,
Еще очень не скоро покажется
Все глотающий водопад.
Что, рассеяв пришельцев на атомы,
Им уже подготовлен маршрут,
Где дорогой надежно укатанной
Наши души к истокам уйдут.
Старость
Без отступлений не проходит дня.
Позиции сдаются без возврата.
Старость, как окопная война
С заранее известным результатом.
Но ей понятны и азарт, и страсть,
И томный взгляд изнеженной кокетки.
Она ведь помнит, как пленяет власть
В капризном беге жизненной рулетки.
Сейчас ей стыдно, что была слепа
И нетерпима в пустяковом споре,
Что годы уплывали, как вода
В бездумном суетном задоре.
Ей не показан шумной жизни пир.
Пусть будет меньше стрессов и накала.
Старость любит всматриваться в мир
Мудрыми глазами аксакала.
Выбор
Говорят напрасно,
Что в юности твоей
Было все прекрасно,
Даже снег белей.
Не хочу я снова
Повторять всю жизнь:
Юность лишь готова
Безрассудно жить.
Толком не училась,
Коротала дни,
Медленно томилась
В предчувствии любви.
Если б стало можно
Возвратиться в свет,
Я б выбрал осторожно
Где-то сорок лет:
Еще довольно силы
И не стынет кровь,
Да с супругой милой
Зрелая любовь.
Без забот приятных
Не проходит дня.
В жизни все понятно,
Радует тебя!
Работа устоялась,
Дела на лад пошли,
Творчество осталось,
Комплексы ушли.
Жизнь – не по учебнику,
Волю не согнуть…
Только нет волшебника,
Чтоб время повернуть!
Сколько б не осталось
В нашей жизни дней,
Дышится все слаже,
Чувства – все сильней!
Это плата, может,
За короткий век,
Так уж создан Богом
Первый человек!
Вечность
Нам кажется жизнь бесконечной.
За годом уходит год.
Люди в порыве вечном
Стремятся всегда вперед.
Все перемены - благие,
Но неизменна суть.
А утром встаем… другие,
Хотя и совсем чуть-чуть.
На оптимизме играем:
Он ведь приятен всем,
А Вечность легко подменяем
Видимостью перемен.
Вечность всегда принимает
Очень конкретный вид.
Под Вечностью понимают
Вечность Больших Пирамид.
Вечность - сестра Истории,
Хотя и от разных отцов.
В Вечность вплетают теории
И их лысоватых отцов.
Над Вечностью преет лингвистика.
В Вечность зовут небеса.
Вечность созвучна с мистикой,
С верою в чудеса.
Время мажор остудит.
Приблизится истины час:
Вечность есть то, что будет,
Когда не останется нас.
Птица удачи
Есть доброму делу отдача,
Успеху – положенный час.
Мудрая птица Удача:
Она избирает нас.
Скептики скажут: “Удача –
Вовремя прыгнуть в седло”.
Словно найти на даче
Таинственное ведро.
Словно, лежа на печке,
Да изредка глядя в окно,
Вовремя ставить свечки
В положенное число.
Не надо плести небылицу!
Секрет потрясающе прост:
Удачу, словно Жар- птицу,
Надо держать за хвост!
Надо трудиться упорно.
Надо удачу холить.
Надо зерном отборным
Капризную птицу кормить.
Надо верить безмерно
В удачи грядущих дней.
Надо своим примером
Вести за собой друзей.
Удача любит заботу
Со стороны других,
Усиленную работу
В мире “ученых” книг.
Удача склонна к науке,
И не “от сих до сих”,
Но не опалит руки,
Если услышит стих.
Нельзя поступать иначе.
Совет удивительно прост:
Надо держать Удачу
За ослепительный хвост!”
Мастодонты
Вероятно, и есть причина,
Хотя жизнь – на закате дня,
Я твой неизменный мужчина,
Ты только одна у меня.
Странны порой экспромты.
Так сын – утонченный нахал:
“Ископаемые мастодонты!”
Нас с улыбкою обозвал.
Нынче в моде короткая нежность,
А измены – в порядке вещей.
Может быть, лебединая верность
Стала редкою у людей?
Но еще не поставлена точка
И пока не закончен рассказ.
Может быть повзрослевшая дочка
Нашу верность подхватит у нас?
Еще будут желанные встречи.
Гоним мысли тяжелые прочь.
Ведь за днем – еще долгий вечер.
Лишь потом наступает ночь.
Женщины
Романы, стихи и песни…
Едва ли новинку найду.
Как жемчуг в холодной бездне,
Янтарь на морском берегу.
Поэты, и те подустали
Красивые рифмы писать.
О женщинах много писали.
О женщинах пишут опять.
Осталось гораздо меньше,
Тех, кто выпячует грудь.
Позвольте и мне на женщин
Немного иначе взглянуть.
“Мужчины – творцы и повесы.
От них только стонет Земля,
А женские интересы –
Это любовь и семья”.
Кто-то придумал догму,
И выглядит как курьез,
Что эту идею как норму
Пока принимают всерьез.
Мужчинам вся власть доверена,
Но только случится беда.
От нашего высокомерия
Не остается следа.
Подмоченные кумиры
С военных позиций бегут
И смотрят на женщин милых
Как на последний редут.
Вместе тащим телеги
Из грязи бездарных дней.
Женщины – наши коллеги,
Но только гораздо добрей!
Нежные чувства пробудим
И станет на сердце светлей.
Женщины тоже люди,
Но только куда красивей!
Куда бы мужчин не носила
Жизни суровой борьба,
Женщина – наша сила,
Женщина – наша судьба!
Танец
Внимательные лица –
С гарантией успех.
Знают танцовщицу
Превосходно все.
Музыки рыданье –
Словно бури шквал.
Замер в ожиданье
Затемненный зал.
Мелодия вернулась,
Куда-то позвала.
Будто развернулась
Времени стрела.
Уже не танцовщица
Танец свой вела,
А пламенная жрица
В седые времена.
Танец разгорался.
Возрастал накал.
Казалось, Космос рвался
В современный зал.
Казалось, с каждым шагом
Неслась душа в полет,
А силы древних магов
Раздвигали свод.
Эмоции взрывались,
Словно Гимн Любви
И с музыкой сливались
В симфонию Судьбы.
Судьбы всего народа,
Что верил чудесам.
Хранительница рода
Взывала к небесам:
«Чтоб улов удвоился
На речной косе,
Чтоб вернулись воины
Из похода все.
Чтоб земля родила
В предстоящий год.
Чтоб не рвался милый
В удалой поход».
Словно культ мистический,
Подсознанья сон,
Танец плыл языческий
С Вселенной в унисон…
Ладушки
Вдруг дохнуло холодом,
Хоть душу в душе грей
Не совсем без повода:
Встретил юбилей.
Возраст не критический,
Жаловаться грех,
Однако, статистический
Пережит был век!
Мне обидно стало,
Пусть меня поймут,
Почему так мало
Мужики живут?
К жизни не пригодны,
Слабы по уму?
Чем мы не угодны
Богу самому?
Мы активней женщин.
В этом спору нет.
А живем их меньше
На десяток лет!
А жена заметила,
Хитро сморщив нос:
«Да на вас отметина!
Есть еще вопрос?
Вы морально сломлены.
Знали б, что по чем!
Улицы заполнены
Пьяным мужичьем!
С детьми б играли в ладушки
И понимать должны,
Что для внуков бабушки
Более важны!»
Тайна
Возраст позволяет не случайно
Говорить от третьего лица,
Как женская волнующая тайна
Греет наши души и сердца.
И хоть зрелость лица увенчала.
Ты себя не чувствуй стариком,
Вспоминай, как женское начало
Всасывал со сладким молоком.
Взрослый мир далек от совершенства,
И в памяти всплывает иногда
Мальчишка, охмелевший от блаженства
И матери прекрасная рука.
Помнишь, как съезжая по перилам,
На девчонку лихо наскочил,
Как девчонка взглядом окатила,
Как слетел с накатанных перил!
Что в нем было, в этом взгляде странном?
Досада, гнев, обида за ушиб?
Жгучая, невиданная тайна
Вторглась в мир нетронутой души!
Есть общее во всех мужицких долях.
Картинка памяти. Ты не забыл пока:
Доверчиво лежащая в ладонях
Твоей любимой нежная рука.
Надеюсь, что не стану крайним,
В праправнуках рождаясь без конца.
Пускай же древняя волнующая тайна
Греет наши души и сердца!
Небесный брак
Годы счастья не различаются.
В этом их сокровенная суть,
Как и воздух не замечается
Пока дышишь на полную грудь.
Бог подходит к нам с разною меркою
Да и где тот обещанный рай?
Не гляди же с тоскою в зеркало,
Пору юности не вспоминай!
Мы прожили с тобою весело,
Оптимистами были всегда.
Все, что было в актив занесено,
В память спрятано навсегда.
В этой памяти есть одно место.
Возвратить бы его хоть на миг:
Ты – не венчанная невеста.
Я – не венчанный твой жених.
Брак гражданский наш долог и счастлив.
(Не в метрической записи суть!)
Мы, конечно, бы обвенчались,
Если б время назад вернуть.
В канцеляриях душно и тесно
А в церковных хоромах – мрак.
Не в церковной, а сразу небесной
Мы счастливый оформили брак.
Так не надо грустить, моя славная,
Не веди диалог со стеклом
В нашей жизни, наверно, главное,
Чтоб мы старились только вдвоем!
Анфас и профиль
Мы ходили еще на уроки,
Посещая последний класс.
Одноклассники знали нас в профиль,
А учитель – в послушный анфас.
Профиль был не по возрасту зрелым.
Нос курносый не портил его.
Подбородок воинственно смелым
И возвышенно-чистым чело.
А с анфасом все было иначе:
Неустойчиво-нервный взгляд.
Он смотрел у соседа задачи
И все время косился назад.
Жизнь меняет по-разному лица,
Но двуликий в них Янус живет:
Если начал мальчишка бриться,
Анфас зреет, а профиль цветет.
Время сеет на лоб морщины.
Анфас лысину приобрел.
Только профиль седого мужчины
Еще выглядит как орел.
Анфас женщины – вечно капризен.
Слой косметики портит его.
Если нравится профиль любимой,
Знай, жених, что тебе повезло!
Будет жизнь ваша радостью полниться.
Если старость, так только в анфас.
И союз ваших душ продолжится,
Пока жив хоть один из вас!
Пегас
Пролежал до часа,
А заснуть не смог.
Копытами Пегаса
Исколочен в бок.
Перечить не посмею
В душевной простоте,
Но ездить не сумею:
Времена не те.
Сколько б славных горок
Ты со мною взял,
Если б лет на сорок
Раньше прискакал.
Почуял перемену,
Примчался без удил.
Мне простил измену,
Физику простил.
Не бунтуй, известный,
Но забытый друг.
Ты ведь легковесный,
А мне нужен плуг.
Можешь осторожно
Копытами стучать.
Только плугом можно
Целину поднять!
Оба встрече рады,
Но прохладна кровь.
Может быть не надо
Нам встречаться вновь?
Порезвился рядом,
Крылья распрями.
Я в седло не сяду.
Ты уж извини!
Ночной разговор
Когда вдохновенье приходит
В глухой полуночный час,
Значит поблизости бродит
Неутомимый Пегас.
Он пока еще весь в ожиданье,
Но, вот-вот и сорвется в крик:
«Ну зачем тебе это свиданье,
Неугомонный старик?
Или ожила старая рана
Или пленила новь,
Или опять нагнало.
Адреналина в кровь?»
«Ни то, не другое, не третье.
Наверно, тебе решать,
Почему многолетие
Нас заставляет писать.
Гореть – благодатное бремя,
Сгореть – это пуля в висок.
Неумолимое время
В часах просыпает песок.
Успеть бы еще немного,
Молчать просто силы нет
Пока позовут в дорогу,
Откуда возврата нет».
«Ну что ж, если сердце гложет,
Если надрыв души,
Если молчать не можешь-
Бери карандаш и пиши!
Пиши! Так угодно Лире.
Это и к Небу окно.
Пиши, даже если в мире
Стихи не прочтет никто…»
Не слушая речи ответной,
Пегас подобрал крыло
И выпорхнул незаметно
В раскрытое настежь окно.
Поэт состоялся
Проблема уже не этики.
Где меру эмоций найти?
Огромный заряд энергетики
Поэт «загоняет» в стихи.
Она в них живет веками,
Храня вдохновенный труд,
Если, казалось, сами
По коже «мурашки» бегут.
Если читателю сразу
Вступает не в мозг, а в грудь
И если не столько разумом,
Сколь сердцем он ловит суть.
Знать интерес устоялся.
Скептиков хор затих.
И новый поэт состоялся,
И состоялся стих.
Вино и слава
Говорят, что смысл в вине.
Правы, иль не правы?
Но проходят в жизни все
Испытанья славой.
Сын в младенческой поре:
Не малыш – конфетка!
Им сегодня во дворе
Восхищалась Светка.
Надо ж! «Гоголем» глядит.
Что-то понимает:
И в коляске не сидит.
Щеки надувает!
И в подростковой поре
Мальчика хвалили.
Не беда, что во дворе
Ребята не любили!
Эрудиции – река!
Смело выступает.
После рюмки коньяка
Словно прорывает…
Если не увял совсем
Поздно или рано,
Похвала приятна всем:
Льет бальзам на раны.
Корни стадные сильны.
Хоть перестарайся!
Кто-то рявкнет из толпы:
«Сиди, не выделяйся!»
А толпа всегда толпа.
Хоть тупа, но права.
Для того-то и дана
Человеку Слава.
Чтоб подняться над толпой,
Как бы не пускали,
Чтобы быть самим собой,
А не зомби в стае.
Когда Бог людей лепил,
Не без интереса,
Если б Славу позабыл.
Не было б прогресса.
И давно идет двубой.
Стадность отступает.
А вино, само собой –
Пусть разогревает!
Разные звезды
Смерть всех людей уравнивает.
Холоп ты или герой,
Но жизни последних сравнивают
С падающей звездой.
«Звезда» – это только название.
Секунду иль две горит.
Ничтожнейшее образование –
Падающий метеорит.
Объект без души и тела,
Едва отражающий свет.
Он долго блуждал без дела
В окрестности ближних планет.
Превратности столкновений
Бродяге преподнесли
Несколько ярких мгновений
В воздушном пространстве Земли.
Есть ли его заслуга?
Кто бы ответить мог:
Это Судьбы услуга
Иль беспощадный Рок?
Такие Герои бывают.
И в этом сомнений нет.
Однажды они излучают
Короткий, но яркий свет.
Следы эти быстро тают,
Отдельные искры видны,
А вспышки запоминают
На резком контрасте тьмы.
Других же Героев больше,
Но только цены им нет.
Они излучают не мощный,
Но очень стабильный свет.
Для них не бывает дилеммы –
Светить или не светить?
Отсутствие перемены
Не может случайным быть!
Кто-то их робко похвалит:
Ваш подвиг не оценим,
А счетчик энергии «шкалит»,
Когда подключаешься к ним!
Их слава не приходящая,
Не меркнущая никогда.
Не падающая, а настоящая,
Горящая рядом звезда!
Сверхновая
Астрономы знают:
Бывает иногда,
Что небо освещает
Сверхновая звезда.
Во взрыве сокрушительном
Она кончает жизнь.
Чтоб вспышкой ослепительной
Вселенную затмить.
Далеким предкам видная
Звезда взорвалась вдруг.
Туманность Крабовидная
Рассеялась вокруг.
А Млечный Путь мерцает
Привычно, как всегда:
Ведь взрывом век кончает
Не каждая звезда.
Большинство сияя
Миллиарды лет,
Миру посылают
Свой спокойный свет.
Так у людей бывало
В ушедшие года.
Историю взрывала
Сверхновая звезда.
Судьбы царств решались
Без чьей-либо вины.
Народы сокрушались
Молохом войны.
Необычно яркой
Жизнь ее была,
И не короткой справкой
В Историю вошла.
Просиял Сверхновой
Трагический кумир,
И к жизни уже новой
Возвратился мир.
Битвы и походы
Историки поймут.
Уставшие народы
Спокойно поживут.
Струны души
Орфей никогда не простаивал:
Петь не способен?
Пиши!
Струны свои настраивал
На грифах людской души.
Звучат они очень по-разному
В мороз или летний зной,
Взрывая сознание праздное
Огненной новизной.
В юности струны тонкие.
Только слегка коснись.
И все же настолько звонкие,
Что заглушают мысль.
Мелодия льется с неба.
Тянет куда-то вперед.
Тает сонливая нега,
Как послемартовский лед.
Но вот человек мужает.
Чувства уже не те.
Мелодия медленно тает
В обыденной суете.
Вдруг мысли уходят грубые
Без колдунов и фей.
Значит, играет струнами
Звонкоголосый Орфей.
Если не будешь ущербным,
То, лед недоверья круша,
Резонансом волшебным
На них отзовется душа.
В пору последней зрелости,
На недалеком пути
Вы наберитесь смелости,
Чтоб струны опять найти.
Грустно, как листья опавшие
Под ветром осенним шуршат,
Они зазвучат подуставшие,
Но все же опять зазвучат!
Вдохновение
Хочешь писать стихами?
Легких удач не ищи!
Лучше всего ночами
Бери карандаш и пиши!
Пока одолеешь тему,
Вскоре начнешь понимать,
Что это как будто стену
Ножиком ковырять!
Нелепых сравнений грозди.
Слог непослушен и груб.
Слова, будто медные гвозди,
Не лезут в дубовый сруб.
И все же, ищи удачу,
Врубайся в литой монолит.
Пока не услышишь отдачу
Того, что стена хранит.
Внезапно придет мгновенье
Вместе с обвалом стены,
Тебя посетит вдохновенье,
Словно подарок судьбы.
Хватай эту бестию крепко!
Лицом не ударишь в грязь:
Станет цветной и цепкой
Словесная, звонкая вязь.
Тема фонтаном взорвется,
Недавно скучна и суха.
А рифма сама вольется
В стройную ткань стиха.
Серость растает мигом,
Захочется жить и любить.
Правит прекрасное миром
И помогает жить!
Заклятье
Мерлина
Представь, что причудой времени,
Как в голивудском кино,
Волей волшебного Мерлина
Ты встретил себя самого.
У вас разговор завяжется.
Старик и совсем юнец.
Кем ты ему покажешься?
Дед или старый отец?
У юноши биография –
Всего на один куплет.
Ожившая фотография,
Которой полсотни лет.
И хоть потрудилось время
И все изменило черты,
Признаешься ты с волнением,
Что это, конечно, ты.
Что прошлым ему обязан
И, хоть недалек конец,
Но с ним ты теснее связан,
Чем самый похожий близнец.
Что прошлое – это картина,
Всплывающая опять.
И липкая паутина,
Которую не разорвать.
И, кажется, нет отмычек,
Чтоб в синее небо порхнуть,
А в коконе старых привычек
Крылья не развернуть.
Растаяла дымка времени,
Где встретились ты и он.
То ли заклятье Мерлина,
То ли волшебный сон.
В предчувствии
встречи
В предчувствии встречи желанной
В груди захватило дух.
Ну, здравствуй, дружочек славный,
Так быстро взрослеющий внук!
Какой ты стал стройный и важный,
Как поумнел и подрос!
Наверно забыл, как отважно
Дергал кота за хвост.
Будешь ты летом доволен.
Мы заскучали тут.
Ждет тебя добрый Бетховен.
Друзья и приятели ждут.
Быстро промчатся недели,
Наступит твой звездный час,
Когда ты откроешь двери
В твой первый учебный класс.
Этот стих – не введенье в науку,
Не заумная дребедень.
Это наше послание внуку
В его первый учебный день.
Открывая заветные двери,
Знай, что будет немало игр,
Что учитель и мама – не звери,
А отец - не разгневанный тигр.
Что все детское – не запретно.
Только в школу придется ходить
И что будет почти незаметно
Детство нежное уходить,
Что учебой детей не сушат
(Вам энергии не занимать!)
Только в школе придется слушать
Да задания выполнять.
Но когда ты играть перестанешь,
Вырастишь взрослым совсем,
Очень важно, каким ты станешь
И не очень-то важно – кем.
Можешь носить погоны,
Строить в тайге города.
Есть не написанные законы
И не открытые острова!
Только всегда будь честным:
Ложь – подлецов удел.
В жизни всегда есть место
Для тысячи добрых дел!
Разные внуки
Внуки мои хорошие-
Последний оплот души.
Какие вы непохожие:
В разных капустах нашли.
Живете под разными крышами.
Каждый доволен собой.
Первый в подростки вышел.
Ушел из младенцев второй.
Каждого доля голубит.
У каждого имидж свой.
Первый поэзию любит.
Музыку любит второй.
Энергия в сердце пылает,
Вскипая крутой волной.
Первый с мячом играет.
Дружит с футболом второй.
Один – всех зверей обожатель.
Любит читать другой.
Первый – хитрец и мечтатель.
Стойкий прагматик второй.
Кошек «крутые» мучители
С первых младенческих дней.
Дети различных родителей.
Дети наших детей.
Последний шанс
Взрослые дети не слушают.
Мы им нужны иногда.
А внуки, открытые души,
Тянутся к нам всегда.
Спросишь: «Какие отметки?»
Правда в глазах видна.
И не ворчат, что предки
Выжили из ума.
Что – то сказать захотите,
Сделают вид, что поймут.
Внуки есть тонкие нити,
Что в Завтра от нас ведут.
Бывают и внуки послушными,
В чем не всегда интерес.
Для них мы, конечно, отдушина,
Родителям противовес.
Мы не такие строгие.
Родители далеко.
И внуки считают многие,
Что с нами поладить легко.
Истины вроде пошлые.
Больших откровений не жди:
Жизни все наши в прошлом.
У них почти все впереди.
С детством приятно общаться.
Придет и родителей час.
Правнуков трудно дождаться.
Внуки – последний шанс.
Юноше
Многообещающий
Новый человек,
Юношей вступающий
В двадцать первый век,
Станешь взрослым скоро
Статным молодцом.
У тебя есть фора
От твоих отцов.
Готов прыгнуть в стремя
И скакать в рассвет.
Для сомнений времени
В расписанье нет.
Звонко сердце бьется
Да огонь в груди.
Только ведь придется
Выбирать пути.
Все не очень ясно.
Важно захотеть.
Да и жизнь прекрасна,
Если не робеть!
Любовь Кумира
Вкусы Господа переменчивы.
Он сильнее и всех, и всего.
Но прекраснее первой женщины
Бог создать не сумел ничего
В триедином священном звании
Тварям всем и отец, и мать,
Перед Евиным очарованием
Даже Бог не сумел устоять.
Что там яблоко? Просто повод,
А не кара заблудших детей.
На прекрасное в Рае голод,
Но Бог выгнал из Рая людей!
Объяснить непонятное можно:
Бог с Адамом сумел бы жить,
Но от женщины скрыться сложно,
А Господь не хотел грешить.
Испугавшись того, что создал,
И, желая беду превозмочь,
Он решился, пока не поздно,
Сделать смертной прекрасную дочь.
Но усилия были напрасны.
И не надо искать причин:
Ведь все женщины стали прекрасны
И легко покоряли мужчин.
Разрядившись в Потопе гневом,
Приоткрыв свой небесный Чертог,
Примирился с потомками Евы
Такой грозный, но милый Бог.
Мы прозвали его Кумиром.
Женской прелестью вдохновлен,
Он по-прежнему правит миром
И по-прежнему в женщин влюблен.
Разговор с
Лукавым
Шепчет Лукавый: «Ты очень устал.
Трудных дорог не осилишь!»
«Это, коварный, еще не финал,
А лишь промежуточный финиш».
Лукавый упорствует: «Внуки растут.
Может, в дорогу двинем?»
« И взрослые внуки с дедом живут…
Правнуков тоже увидим!»
« Куда тебе, старый, спорить со мной:
Я в споре тебя осилю!»
«А хочешь, нечистый, тряхну стариной
И в небо подброшу гирю?»
« Ты мыслить разумно давно перестал.
И не таких ломали!»
« Но если мой мозг безнадежно увял,
Я б не писал стихами!»
« О силе мужской разговора нет.
Холодная кровь не бродит».
«А вот тебе, нечисть, достойный ответ:
Родная жена не гонит!»
«Уже ты не личность. В толк не возьму:
Не куришь, не пьешь, не буянишь…»
«Каждый живет по страстям и уму.
А ты, как всегда, лукавишь?
Судьба моя звездочкой в небе горит.
С тобою идти не заставишь!
Звездочка светит, а время летит…
Ты скоро шептать перестанешь?
Не знаю, когда я из жизни уйду.
Лет, может быть, в сто или больше.
Но если случится, что в Ад попаду,
Тогда побеседуем дольше!»
О любви и
страсти
Полюбить никогда не поздно
Любовь вспыхнет, как отблеск Рока.
Для любви не бывает возраста.
Для любви не бывает срока.
Страсть взорвется слепая и грешная
И захватит в объятия цепко.
Но влюбленность – сестрица меньшая –
До любви дорастает редко.
Одна стихнет волной штормовою,
Словно отзвук плохой погоды.
А вторая возьмет с собою
И привяжет на долгие годы.
Страсть святому мозги заморочит.
Она может быть злой и обидной.
Не бывает любовь порочной,
От которой становится стыдно.
На влюбленности крылья жгутся
Тех, кто преданно не любили.
Если страсть и любовь сольются,
Они будут сильнейшими в мире.
И не станет житейского бремени
Тем, кто страстной любви изведал.
Разорвутся оковы Времени
В поколеньях, идущих следом.
Последний
поворот
Среди разных событий, в которых живу,
Где горел и всерьез и впустую,
Есть один поворот. Вместе с ним выхожу
Я на финишную прямую.
Моя юность Надеждой и Верой жила.
А позднее ломала и гнула.
И возможность прожить ее тихо была,
А меня на ухабы тянуло.
По ним тряска казалась - ничтожный
пустяк,
Если сам выбираешь долю.
Превращались ухабы в обычный наждак,
Шлифовавший и тело и волю.
Не наждак мне был нужен, а острый резец,
Резать души и сердце привыкший.
Потому и остался я прежний юнец,
До почтенных седин доживший.
Обещанья красивые сразу принял.
Не судил их ни трезво, ни строго.
А прекрасное завтра восторженно ждал,
Чтоб понежиться в нем немного.
Годы зрелые тройкой веселой неслись.
Счастлив был на работе и дома.
Может быть, потому в скоротечную жизнь
Не ворвались ни зависть, ни злоба.
А дорога уходит вперед и вперед.
Купол неба раскрылся весенний.
Юбилей в нашей жизни всегда поворот.
И, скорее всего, последний.
К
поэту
Скоро и ночь на излете.
В окне твоем теплится свет.
А ты до сих пор в полете,
Откуда падения нет.
Пиши, пока рифма поется.
Поэт – не поденщик, а князь.
На спицах души плетется
Стиха тонкорунная вязь.
Покровы ее прохладны,
Но греют в февральскую ночь.
Она, как и нить Ариадны,
Фортуны прекрасная дочь.
Не надо обиженной позы.
Не жди и роскошных букетов:
Народ едва терпит прозу
И не читает поэтов.
Время явилось «крутое».
Не до приятных книжек.
Желанье у всех простое,
Чтоб прокормиться и выжить.
Но все быстротечно в мире.
Пройдет лихолетье это.
Жизнь распахнется шире.
И станет в ней место поэтам.
Как скоро? Вопрос твой робок.
Не все уплывает в Лету.
Может быть ближний потомок,
Читающий строки эти.
Скоро и ночь кончается
В плену быстротечного часа.
Пусть твои очи слипаются
В мягких объятьях Пегаса!
Юные приходят
Юные люди приходят.
Рослые, статные с виду.
Они непременно откроют
Каждый свою Атлантиду.
Едва отойдя от детства,
Что-то умея руками,
Требуют долю наследства,
Созданного дедами.
Им следует в дело влиться,
Не растворясь между нами.
Давайте же с ними делиться
Тем, что умеем сами!
Но, если тебя отвергают,
Не надо обидчиво «охать»:
Их гордое «Сам узнаю!»
Звучит далеко не плохо!
Мы рвемся учить «мальчишек».
Без этого скучно жить.
Но нужную долю «шишек»
Им нужно самим набить.
Так в этом мире заведено.
Каждый себя находит.
А вечное «молодо-зелено»
Само по себе проходит.
Юные очень занятны:
Каждый желает быть «круче».
Наставником быть приятно.
Но их современником лучше!
Ожидание
Планируешь встречу. Спешишь на свидание.
Ждешь к юбилею гостей.
Все поглощает в себя Ожидание.
С каждой минутой сильней.
Может оно быть приятным и нежным.
Огнем разливаться в груди.
Или предательской ямой снежной,
Куда попадаешь в пути.
Еще неизвестно, что встреча покажет.
Еще, говорят, не вечер.
Но Ожидание жестко свяжет
И местом, и временем встречи.
Оно, словно жгут, зависает на шее.
С мягкой резиной схоже.
И, зачастую, бывает страшнее
Того, что случиться может.
Часто терзает и ночью, и днем.
Но может легко раствориться,
Когда ожидание – бледный фантом
Того, что не смело сбыться.
Мы падаем мягко в пучину желаний.
Было бы, что желать!
Но, чтоб разорвалось ярмо ожиданий
Готовы покорно ждать!
Нимфа
Любви
Скользит над планетой незримая,
Едва прикасаясь земли,
Самою Судьбой хранимая,
Волшебная нимфа Любви.
Промчится эфирная гостья,
Не открывая лица.
Звезды бросает горстью,
Которые ранят сердца.
Любители толстых книжек
С восторгом на мир глядят.
Сияют глаза мальчишек
И девушек щеки горят.
В сердце могучая сила
От чувств, неизведанных раньше:
Нимфа любовь подарила
И полетела дальше.
Спасибо, волшебница милая,
Что научила любить!
Дар величайшей силы
Станем с восторгом хранить!
Тост мой глобальный. Не меньше!
Поймут на краю Земли:
Нимфа - прекрасная женщина.
Пьем за Богиню Любви!
Лики
Любви
Кто волнует нашу душу,
Не желает Разум слушать?
Кто гоняет в жилах кровь?
Это страстная Любовь!
Кто, возвысив Вас помпезно,
Завтра бросит в холод бездны,
"Закаляя" вновь и вновь?
Это умная Любовь!
Кто вчера надежду дарит,
Завтра ничего не знает,
Изумленно вскинув бровь?
Только хитрая Любовь!
Кто в беде не покидает,
Все о Вас дотошно знает,
Выручая вновь и вновь?
Только верная Любовь!
Для Любви - прекрасной нимфы -
В словаре не хватит рифмы.
Даже заготовки годной.
Ведь Любовь бывает гордой.
Да, Любовь бывает смелой,
А, со временем, и зрелой.
Если ей не дать остыть,
Даже вечной может быть!
Женам
Поэты петь оды устали.
Причина , возможно, одна:
Любимые женами стали
На долгие времена.
Женщины нас любили.
Особенно ранней весной.
Но только единую в мире
Ты называл женой.
Взаимная верность обещана.
Не надо обид искать.
Жена нам не просто женщина.
Она и сестра и мать.
Юная дурь перебродит.
Надо семью сохранить.
Жена вам детей народит,
Чтоб не было скучно жить.
За каждый проступок - расплата.
Жен мы боимся чуть-чуть.
Но, стоит уехать куда-то,
Тоска заползает в грудь.
Жена вам найдет работу.
И люди, наверное правы:
Дети - большая забота.
А внуки, скорее, забава.
Как быстро уходит время!
Но женщина в жизни одна.
Годы - совсем не бремя,
Если с тобой жена.
Пусть старость навалится скоро.
Ты жизнь до конца проживи.
Чтоб не была горьким укором
Последняя песня любви!
Приходит
женщина
Нам предками в генах завещано
Ночи томиться без сна.
Когда появляется женщина,
Когда расцветает весна.
Ею блаженство обещано
Каждому юноше вновь.
У каждого будет женщина.
У каждого будет любовь.
В судьбе холостяцкой трещина.
Последствия не оценить!
Значит, появится женщина,
Способная все изменить.
Горят от смущения лица.
Трепещет вопрос на устах:
"Возможно, она согласится
Видеть тебя в мужьях?"
О, миг вожделенного счастья!
Он наступает тогда,
Когда, не прервав объятья,
Она тебе скажет: "Да!"
Не сразу поймешь, что случилось:
Мир стал ослепительно новым.
Сердце остановилось.
И зачастило снова.
Что предками в генах завещано,
Нам не дано изменить.
У каждого будет женщина,
Которую стоит любить!
Эхо войны
И мертвые и живые!
Если живые - вдвойне.
Вы навсегда сломили
Хребет роковой войне!
В смертельном бою устояли
И были уверены в том,
Что гидру войны растоптали,
Как гадину каблуком!
Наследие ваше священно,
Хоть мало осталось в живых.
Как обелиск нетленный
В памяти молодых!
Мгновения
весны
Отгремели внезапно бои.
Те, что жизни людей косили.
Снова пели вокруг соловьи.
Снова руки работы просили.
Загудел басовито шмель,
Облетая уставшие лица.
Спал солдат, подстелив шинель,
На околице вражьей столицы.
Этим утром шальной весны,
Забытье и усталость осилив,
Ему снились цветные сны
О зеленых полях России.
Кто-то пел о минувшей войне.
Задушевная песня крепла.
Спал солдат на чужой земле,
Не остывшей от теплого пепла.
Уже завтра не станет тревог
И внезапной команды «Ложись!»
Перетоптанных пыльных дорог,
Из которых сплетается жизнь.
Майский ветер развеет смок.
Небо станет, по прежнему синим.
Спал солдат, ведь он выполнил долг
Перед милой своей Россией.
Дома ждет его старая мать,
А в душе есть заветное место,
Лишь бы только осталась ждать
Богом суженная невеста.
А пока он досматривал сны.
Оставалась прекрасной погода.
Шли мгновения поздней весны
Сорок пятого года.
Рок
(Одна из версий гибели
атомохода «Курск»)
Висела на якоре долго,
Может десятки лет
Ракушкой обросшая донка
И проржавевший минреп.
Будь мина живым созданием,
Она бы понять могла,
Что кончилась в океане
Мировая война.
У донки короткие руки:
К рогатой не шли на улов
Дизельные «Щуки»
Сороковых годов.
Что-то лениво плыло
В почти непроглядной мгле.
Казалось, что время застыло
В илистой глубине.
На суше годы сплетались
В стремительный хоровод.
Империи распадались,
Тираны сходили в гроб.
Границы рвались на части.
Каждого грел успех
Неодолимой страсти -
Остаться сильнее всех!
Строились новые гавани.
И, кажется, только вчера
На полюс успешно плавали
Подводные крейсера.
Атомные титаны
Стремительно рвались вперед.
Им не страшны океаны
И заполярный лед!
Но Рок уже ставил сети:
Привычно ушли в океан
Чьи-то славянские дети
Из бывших советских стран.
Им случай готовил мину,
Словно пощечину тем,
Кто думал, что субмарину
Нельзя потопить ничем.
Минута их встречи настала!
Какой со старушки спрос,
Но донка легко разорвала
Изъеденный ржавчиной трос.
Последствия вписаны в правила:
Такой у рогатой дар,
Что мина себя подставила
Под лобовой удар.
Гиганта б не потопила,
А только оставила след,
Но, подлая, угодила
В отсек боевых торпед!
Судьба затянула сети.
Холоден океан.
В тех сетях отцы и дети
Из разных славянских стран.
Торпеда
Прекрасная погода
(Это не в душном порту!)
Эсминец идет с похода
С Флагманом на борту.
Матросы довольны походом,
Неспешную «травлю» ведут.
Заполнен дымящим народом
Гостеприимный ют.
Служба почти кончается.
Ничто не сулит беды.
«Напористый» носом врезается
В зеркальную гладь воды.
Горластые чайки летают –
Примета близкой земли.
Радугой солнце играет
На водяной пыли.
Минорный покой взрывая,
Надрывно турбины ревут.
«Фактическая боевая!»-
Динамики глотку рвут.
Режет глаза и нервы
Недавно столь ласковый свет.
Сигнальщик заметил первый
Хищной торпеды след.
Минута судьбу решала.
Предельно форсирован ход.
Торпеда эсминец искала
Из «мирных» нейтральных вод.
Учебная так не ходила…
Явно запахло войной.
Коварная угодила,
Но только…в бурун за кормой!
В район направлялись тральщики.
Задраны снова носы.
Комэск подарил сигнальщику
Свои золотые часы.
Граната
Небесным огнем разогрето
На сковородке жары,
Стояло второе лето
Послевоенной поры.
Не надо учиться в школе.
И цели заветней нет,
Чем танков подбитых в поле
Заманчивый силуэт.
Все, что могли, разбирали,
Учились клепать и гнуть.
По улицам кольца «гоняли»,
Те, что зубцами внутрь.
Из дома тащили лопаты:
Копать не считали за труд,
Лишь бы найти гранату
Да бросить в «ничейный» пруд.
Но пруд далеко. А рядом
Объектов подобных нет.
Хотя за колхозным садом-
Общественный туалет.
Совета у нас не спросят.
Старшими решено:
Гранату туда забросят,
Чуть станет в саду темно.
Ночь пацанов укрыла.
Заржал перепуганный конь
Да улицу плотно накрыла
Невыносимая вонь.
А мы самокрутки крутили
В зарослях у реки,
Чтоб нас невзначай не «накрыли»
Разгневанные фронтовики.
Судачили, что управы
На безобразников нет.
Невиннейшие забавы
Послевоенных лет!
Мина
Эсминец идет в полхода
Возле болгарских вод.
Февральская непогода.
Шестидесятый год.
Сидим на «готовности» трое,
Почтенные «дембеля».
Сонно уставились в море
Привычные МЗА*.
Тянется вахта резиной.
Как «бобик» замерзли. И вот:
«Справа по курсу мина!
Машинам застопорить ход!»
До мины почти полмили.
Курс в стороне прошел.
Над вахтенным позже язвили:
«Зачем ты ее нашел?»
С минерами в конкуренции
Будем приказ выполнять:
Согласно морской конвенции
Мину должны расстрелять!
Наводчику страшно обидно:
«Это не наша вина:
Мину почти не видно.
Такая вокруг волна!»
« Отставить! Такого позора
Век бы не видеть мне!
Главному минеру прибыть на ГКП!»
Голос от гнева невнятный,
С динамиков рвется свист.
И командира понятно:
Бывший артиллерист.
Мы были не фантазеры,
А мысль в голове одна -
С кем же пойдут минеры?
Ведь очень крутая волна!
Новый виток информации
Сомнения опроверг,
Когда услыхал по трансляции:
«Спортивным гребцам наверх!»
Накачанным быть стремился.
По-нынешнему «крутым».
Два года как согласился
Стать шлюпочным загребным.
На мостике установился
Относительный мир:
Видимо, разрядился
Разгневанный командир.
«Ребята, вас посылаю:
Баркасом не подойдешь.
Гребите! Удачи желаю.
Взорвите ее, молодежь!»
Боцман пошел старшиною,
А командиром – минер.
Старлей был поменьше нас вдвое.
К тому же большой позер.
До мины добрались с форсом.
Ветер хлестал в лицо.
Ловко набросил боцман
С толовой шашкой кольцо.
К нему прикреплен зазженный
(И это, ребята, не в штиль!)
Заранее снаряженный
Долго горящий фитиль.
Быстренько развернулись.
Надо к эсминцу идти.
Но весла напрасно гнулись:
От мины не отойти!
В этом неравном бое
Ветер был слишком крут.
Мы потеряли трое
Драгоценных минут.
Гребцы знали только работу.
К веслам прикован взгляд.
«Готовимся к повороту!
Будем грести назад!»
С трудом обогнули мину –
Дымящееся кольцо.
И ветер – уже не в спину.
Ветер дует в лицо!
Теперь и разрядка настала.
Можно на мину глядеть.
Шлюпку вперед подгоняло
И… уносило смерть!
Рвануло как будто рядом.
Усталость сознанье ведет.
«Хватит! Грести не надо:
Эсминец за нами придет!»
Руки у всех дрожали.
Есть ли усилиям край?
Нас еле наверх подняли,
Мокрых, хоть выжимай!
Давились горячим паром.
Едва лишь прикрыли срам:
«Ребята, трудились не даром:
В кружках по двести грамм!»
Благо, что койка рядом,
Не надо на вахту спешить.
Много ль матросу надо?
Выпить да закусить!
*Малокалиберная зенитная артиллерия
Воспоминания о войне
Отчетливо помню утро,
Тревожную тишину
И голос из репродуктора,
Что объявил войну.
Солдат на газетном снимке,
И первый газетный стих.
Город в спокойной глубинке
Был, как обычно, тих.
Я – пятилетний мальчишка.
Сижу за своим столом.
Картинки забавные в книжке.
Там, где веселый гном.
Рядом дымит картошка,
Есть заставляет мать,
Но непослушная ложка
Картошки не хочет брать.
Вдруг раму с петель рвануло,
Тарелку засыпав стеклом.
Пламя из печки лизнуло
Огненным языком.
Истошно сирена выла.
Вся комната в едком дыму.
Мать своим телом накрыла
Меня на холодном полу.
Где-то работала помпа,
И шел разговор о том,
Что угодила бомба
В близко стоящий дом.
Я дом этот знал немножко.
Всех завалило подряд!
Осталась живой лишь кошка,
Но потеряла котят.
Об этом написаны книжки.
Скорбная память жива.
Так для меня, мальчишки,
Началась эта война.
Гибель «Новороссийска»
Ученью последняя точка.
Холодный плаксивый ноябрь.
Поставлен на главную «бочку»
Трофейный линейный корабль.
Корабль итальянской постройки,
Взятый в последней войне,
От киля и до надстройки
Служит Советской стране.
Он, оснащенный с размахом,
Флагман далеких морей
Кажется Голиафом
На фоне других кораблей.
Уволенных ждали встречи,
Любимые и друзья.
На рейд опустился вечер.
Закуталась дымкой земля.
Страшнее любых фантазий,
Связанных с прошлой войной:
Двери и рамы зданий
Сбиты ударной волной.
Обломков совсем немного.
Над бухтою дым плывет.
Поднят внезапной тревогой
Весь Черноморский Флот.
Причины еще не знали.
В штабе сплошные звонки.
Команды в отсеки загнали
По расписанью войны.
Диверсии не ожидали:
Мирный советский порт.
Мгновения истекали.
Флагман кренился на борт.
Казалась простою очень
И достижимою цель-
Снять Голиафа с бочек
И посадить на мель.
Но поступили иначе:
Заслуга будет вдвойне,
Если решим задачу
В условиях, близких к войне.
Длилась борьба за живучесть,
Но был ли в борьбе той толк:
Корабль сохранял плавучесть
И все же кренился на борт.
В ту ночь не сомкнули веки.
Конец почти каждый знал:
Вода заполняла отсеки,
И приближался финал.
Сюжет почти весь готовый.
Добавим к нему одно:
Корабль разорвал швартовы
И сразу пошел на дно.
В отсеках погибли люди.
Сотни прекрасных парней.
Об этом писать не любят
До самых последних дней!
Навеки в Историю взят был
В графу «Катастроф и бед»
Год полусотни пятый.
Большой Севастопольский рейд.
Безвластье
Ветер поземку носит.
Почти пограничье Зимы.
Смерть свои жертвы косит
Свинцовым дождем войны.
Печка огнем пылает:
Если немцы войдут,
Газеты отец сжигает,
Чтоб отвести беду.
Колеблется пламя в свечке.
Котята в углу пищат.
Вместе с газетами в печке
Книги мои горят.
Плачу, чтоб перестали.
Рассыпались книжки в прах,
Там, где товарищ Сталин
С девочкой на руках.
Страшная ночь отступает.
Брезжит туманный рассвет.
Взрослые вдруг решают,
Что в городе немцев нет.
Сосед говорит: «Безвластье!
Все признаки налицо».
К маминому несчастью
Я тайно сбежал на крыльцо.
Пьяные шли по дорогам.
Кто-то песни орал.
Внизу перед нашим порогом
Окорок мяса лежал.
Меня оттолкнули силой.
Отца волокли двором.
Его уже крепко били,
Размахивали топором.
Соседи едва отстояли.
Им тоже грозили бедой.
Погромщики вскоре устали
И разошлись домой.
Таким оказалось безвластье:
Несколько трупов нашли.
А утром на наше счастье
Красные в город вошли.
Веркины истории
Жил-был мальчишка Лерка
С фамилией звучной «Козлов».
С ним очень дружила Верка.
Была она просто козой.
Верка была игривой,
Прилипчивой, как репей.
И прямо по-женски ревнивой,
Когда забывали о ней.
Однажды в суровую зиму
(Еще полыхала война.)
Верку забрали в избу,
Чтоб не пропала она.
Вскоре нахальная Верка
Стала юнца задирать.
Тогда обозленный Лерка
Верку решил испугать.
Скрылся в бараньей шкуре,
Из пальцев сложил рога,
Изобразив в натуре
Чудовищного врага.
Злое рычание Лерки
Рогатую допекло.
Испуганная Верка
Вышибла грудью окно.
Какие свалились невзгоды
Лучше не вспоминать.
Стекла в военные годы
Очень непросто достать!
-
Холод остался с «носом».
В зелень одело весну,
Когда под крутым откосом
Выгуливал Лерка козу.
У Лерки приятели были.
Вовка – большой фантазер.
Вместе мальчишки решили
Бросить мину в костер.
Бросили и пригнулись
От всяких возможных бед.
В канаву мальчишки рванулись.
Верка помчалась в след!
Рвануло и быстро, и громко
Лерка в крови лежал.
А Вовке слепой осколок
Напрочь ступню оторвал.
Лерка споткнулся на кочке.
Его миновала гроза:
Изрезанная на кусочки
На Лерке лежала коза.
Два рассказа
Память дано перезревшая
Все еще дышит огнем.
Жемчужиной уцелевшею
В войну сохранился дом.
Внешне не очень броский.
Купеческая старина.
Сейчас там проспект Московский
Под номером семьдесят два.
Мы жили в большой квартире
В царстве тяжелых дверей.
Семей, кроме нас, четыре,
Да восемь горластых детей.
Когда еле ноги носили
И уставали шуметь,
В огромной прихожей любили
На корточках посидеть.
Рассказы румянили лица,
И каждый тайком мечтал
К очередной небылице
Придумать красивый финал.
Фантазии повод дай-ка!
И я вспоминал не раз
Какой задавака-Валька
Поведала странный рассказ.
«Я вам передам все точно.
Свидетельства – с двух сторон.
Бабушке как-то ночью
Приснился ужасный сон.
Да, не шумите, ребята!
Дослушайте до конца.
Ей снился фашист мордатый,
Который стрелял в отца.
Вы знаете бабушку нашу.
Пока ее сон не пропал,
Она закричала: «Саша!»
Споткнулся отец и упал.
Бабушка не хотела
Рассказывать этот сон,
А я, как белуга, ревела,
Когда услыхала о нем.
Пригрезиться может любое.
Фашист недобитый во сне.
Но вскоре об этом бое
Отец написал в письме.
Даты совпали точно!
Чтоб уберечь солдат,
Атаковали ночью,
Как приказал комбат.
Тайком подползали наши.
В броске штурмовой отряд…
Отец вдруг услышал: «Саша!»
И оглянулся назад.
Вовремя оглянулся:
Камень под ноги попал.
О камень отец споткнулся
И тут же на землю упал.
Фашисту досталась дуля!
Только одна беда:
Пробила пилотку пуля.
Но голова цела!»
Сюжет был закручен лихо.
Запахло недавней войной.
Мы все расходились тихо.
Каждый к себе домой.
-
Когда-то выпархивать нужно
Птенцам из родного гнезда.
Ребят уносили дружно
Дальние поезда.
Каждый на ноги станет.
Каждый научиться жить.
Но к старому дому тянет
Нерукотворная нить.
Когда молодая зрелость
Мужала с прошедшим днем,
Однажды и мне захотелось
Проведать старинный дом.
Увидел квартиру ту же,
Лица знакомых людей.
Прихожая будто уже,
А коридор длинней.
«Ты думал, рассказ мой – байки.
Возьми почитай письмо».
От прежней задиристой Вальки
Осталось одно лицо.
«А, как же?»
«Читай спокойно:
Бабушки больше нет».
Такой на вопрос невольный
Я получил ответ.
Сюжет
Чувственность с возрастом тает.
И, в общем, секрета нет,
Что за душу редко хватает
Телевизионный сюжет.
Мы часто бываем в трансе,
Ведь сериалы хлам,
А на родном «пространстве»
Пока что сплошной бедлам.
Вдруг зрителя переместили
В одну из соседних стран
И, кажется, раскалили
Неравнодушный экран.
Уже, начиная с вокзала,
В бизнесе вязнет взгляд.
Камера показала
Нам сувенирный ряд.
Чем-то знакомые лица,
Торгующие без помех.
Поверженная столица.
Бывший фашистский рейх.
Видно не все продали.
Бойко идут дела.
Рядочком лежат медали,
Советские ордена.
Торгуют с земли и стоя.
Орден не сложно найти.
Даже Звезду Героя.
«Бабки» достань и плати!
Глаза у ведущего грустные.
Гримасой скривило рот:
Ведь продавцы все русские
У Бранденбургских ворот!
Стая
Тело пронизывал холод.
Снежная круговерть.
Поникший под немцами город
Был обречен на смерть.
Одежда почти не грела,
Но надо еду найти!
Беременная одолела
Сорок километров пути.
Быстро проблемы решила
(Обмен был предельно простой!)
И тут же с мешком поспешила
Валентина домой.
«Что ж, милая, собирайся.
Но выйдешь когда на большак,
Особенно опасайся
Вконец одичавших собак!
Лошадь загрызли играя.
У мельницы свежая кровь.
Здесь бродит их целая стая.
Мне говорила свекровь».
-
Нервная дрожь колотила:
Едва появился большак,
Женщину окружила
Стая свирепых собак.
Уже наступило утро.
Птичий нестройный гам.
Валя швыряет продукты
Голодным лохматым псам.
В остервененье оскала
Целый собачий отряд!
Валя с надеждой искала
Менее злобный взгляд.
Худые и злые, как волки.
У всех сероватая масть.
Лишь рыжий стоял в сторонке.
Видно наелся всласть.
Все на него косились
(К счастью не натощак!)
Ослушаться не решились:
Явно серьезный вожак!
И Валентина рискнула:
«Ну, посмотри, дружок!»
И рыжему подтолкнула
Совсем опустевший мешок.
В глаза вожаку взглянула…
К концу подошел рассказ:
Стая хвостами вильнула
И вскоре исчезла из глаз.
Стелилась дорога без края.
Следы заметало пургой.
Голодная, но живая
Валя вернулась домой.
Мы на судьбу не ропщем.
Давно отгремела война.
О том, что случилось с тещей,
Мне рассказала жена.
Рассказ жены
Пока воевали наши,
Женщины жили одни.
А ведь случалось страшное
Во время минувшей войны.
Весеннее наступление
Окончилось крупной бедой.
Отец мой попал в окружение
И еле добрался домой.
Соседку ничем не обидела
(Мама с ней мирно жила.)
Но та, лишь отца увидела,
Сразу о нем донесла.
Отец отдыхал с дороги,
А тут мой визгливый плачь.
« Немцы уже на пороге.
Меня поскорее спрячь»!
Стремительно шкаф открыла:
«Спрятаться можно в нем!»
И там же отца прикрыла
Самым невзрачным бельем.
Затопали в комнате ноги
Двух полицейских громил.
А с ними сухой и строгий
Какой-то немецкий чин.
Немец спросил сердито
( Когда и язык узнал!):
«Дверь почему закрыта?
Фрау! Где партизан?»
В руках меня мама держала.
Надо давать ответ.
Она головой покачала
И тихо ответила:
«Нет!»
Секунда казалась веком.
Мама застыла без сил.
Немец изящным стеком
Пеленки мои ворошил.
Полиция – злобные звери.
Несет самогонный хмель.
Немец кивнул на двери
И резко скомандовал:
«Шнель!»
Бледность лицо покрыла.
Воздух удушлив и сперт.
Шкаф лишь с трудом открыла.
Отец был ни жив, ни мертв.
Куда-то исчезла сила.
Кровь отлила с лица.
Мама потом шутила:
«Пеленки спасли отца!»
Последний путь солдата
По мобильнику весть дурная.
Сердце сжалось, срываясь в крик:
Каждый год на 9 Мая
Я его поздравлять привык.
Познакомились мы в сорок пятом.
Я – пацан. Он, как старший брат,
Чуть подлеченный медсанбатом,
Уже снявший погоны солдат.
Был он рус и по-волжски «окал».
Взгляд, как небо, глубок и чист.
Сердце тетки родной сполохал
Многократно горевший танкист.
По характеру – пламя и порох.
Был во всякой работе хват.
Корни бросил надежно и споро
В Слобожанскую Землю солдат.
К «светлой» жизни, как все, стремился.
Строил дом и детей растил.
Сам упорно наукам учился,
А затем и других учил.
Годы мчались. И, где бы я не был,
Но в залитую солнцем весну.
В каждый праздник Великой Победы
Мы с женой приезжали к нему.
Он был весел, шутил, смеялся.
Очень бодр по своим годам
И на каждом шагу улыбался
Повзрослевшим ученикам.
Весть дурная погнала в дорогу.
Скорбный митинг, и чьи - то слова:
«Нас осталось совсем немного.
Все умрем, но не знаем когда».
Не уйти из порочного круга.
Трубы в сердце вдувают грусть,
Провожая солдата и друга
В его скорбный последний путь.
Рассказ ветерана
Хотелось забраться глубже:
Обстрел по воронкам загнал.
Тот куст как укрытие нужен,
Да немец прицельно стрелял!
Вдруг тишина. Осталось
Сделать свободный вздох,
Но в этот момент показалось,
Что я безнадежно оглох.
Нервы ослабли, как струны,
Едва я расслышал трель,
Что подарил подруге
Растроганный соловей.
Дымились от мин воронки.
Дым поднимался ввысь,
А постреленок звонкий
Возвышенно славил жизнь.
Песня лилась привольно.
Казалось, что смерти конец.
На ветке сидел довольный
Маленький чудо-певец.
Каким-то случайным взглядом
В окопе движенье поймал:
Немец, (Почти что рядом!),
На соловья показал.
Оружие в изготовке,
Но схлынул боя накал.
Молчала моя винтовка.
Его автомат молчал.
Мелодии беспокойные
В сердце ответ нашли.
Мы с немцем совсем спокойно
К позициям отошли.
-
Об эпизоде странном
Я полувека молчал.
И только совсем недавно
В большой Интернет написал.
Реакция из Германии
От Ганса с фамилией «Гейс»:
«Еду к тебе на свидание.
Уже собираю кейс!»
По мотивам радиорассказа.
«Маяк». 9 Мая
История
подождет!
Правдивая летопись скромная:
Время ее не настало.
«Вставай, страна огромная!»
Школьникам скажет мало.
Не вспомнят они и мелодию.
Но юные не виноваты:
Война не вошла в Историю,
Пока еще живы солдаты.
Облик бойцов оживает
Волнующей майской весной.
Так кряжистый дуб обрастает
Совсем молодой листвой.
Слезы заметить можно,
Когда соберутся друзья.
Плечи расправить сложно,
Но взгляд погасить нельзя!
В нем память о страшном бремени –
Обвале на юные души.
Воспоминанья о времени,
Которые можно послушать.
Услышать, что пели строем,
И песни Победной Весны.
Увидеть живых героев
Последней большой войны.
Их мало осталось, может,
Но не согнули беды.
На них – отпечаток прожитого
И отблеск Великой Победы.
Время уходит вперед.
Стремительней, жестче, круче.
История пусть подождет:
Живые расскажут лучше!
Прохоровка
Когда-то здесь буйствовал Мóлох войны
Ревом предельного звука.
«Здесь лучшие воины армий легли» -
Отметит История сухо.
Анналы надежные цифры хранят.
Им логика битвы важна.
Но им не увидеть, что танки горят,
Как избы, и долго, и страшно!
Статистика знает и мало, и много.
Чем дальше, тем суше, и строже.
И только о том, как пылилась дорога,
Она рассказать не сможет.
Не захлестнет ее жгучая вонь
От пороха, дыма и пота.
Она не увидит, как вспыхнул огонь
На месте разбитого дота.
Ей не услышать наушников писк,
Подобный жестокому Року:
«Десятый, десятый! Не лезьте на риск!
«Тигров» лупите сбоку!»
Картина все ярче.
Краски сочней.
Не смоет волшебная
губка,
Как хищно молола жизни людей
Tанковая мясорубка.
Время раздвинуло
скорбные рамки,
А дальше страшнее
будет:
Уже покидают
горящие танки
Кострами горящие
люди.
И те, кто не пали,
борьбу продолжал,
Сражался и лежа, и
стоя,
Сжимая в руках пистолет
и кинжал –
Оружие ближнего боя.
Пощады не ведал.
Пленных не брал:
Жизни остались крохи.
Здесь русский и немец
«мамочку» звал
В последнем
отчаянном вздохе.
Историки скажут: «Битва
кипела…»
И будут лжецы
поневоле.
Битва стреляла,
ругалась, хрипела
На этом кровавом поле!
-
В темную ночь уплывают рядами
И кажутся очень близкими,
Подсвеченные прожекторами,
Прохоровские обелиски
Масштабы войны
Для тех, кто знакомится первым,
Различия сразу видны
В этой системе нервной
Давно отгремевшей войны.
_
С воздуха цели прикрыты.
Война здесь большого масштаба.
Ковровой дорожкой покрыты
Все коридоры Генштаба.
Лампы в экраны зажаты.
Тлеют «дежурным» светом.
На стенах – огромные карты
Со стрелами разного цвета.
Обитель военной науки.
Здесь лучших умов собрали.
Лишь приглушенные звуки
Из телетайпной звучали.
Малейшие перемены
Учитывать сводки должны.
Отлаженная система
Любой современной войны.
_
Накат батальонного штаба.
В небе – моторов форсаж.
Здесь действо иного масштаба,
Где в землю зарылся блиндаж.
Здесь приземленней мысли
И простодушней взгляд.
Здесь копоть расплющенной гильзы
И мокрых портянок смрад.
Здесь котелок «на брата»,
«Наркомовские» на присест.
Простуженный голос комбата.
И дров, недосушенных треск.
На карте – иные разметки.
Значков непонятный ворох.
Здесь взвод отправляют в разведку
В намеченные «три сорок».
Здесь лично разведчиков знают.
Возможности всех учтены.
Здесь судьбы людей решают.
И судьбы большой войны.
Ребятам вернуться надо.
И то, что они сообщат,
Докатится до Генштаба,
Где телетайпы трещат.
Женька
Тишина зависла.
Выстрел за полдня.
От жары закисла
Окопная война.
Молва всегда рождается,
Приправленная ловко:
Разведка забавляется
Маленьким стрижонком..
Проползая мимо
И шорох услыхав,
Старшина Трофимов
Малютку подобрал.
В блиндаже разведки
Найденыша признали
И, с подачи меткой,
«Женькою» прозвали.
Все с ним забавлялись.
Стрижонка полюбили.
И бойцы старались:
Жирных мух ловили.
Даже в штабе знали
О забаве этой:
«Мух повыбивали.
Словно и не лето!»
Соберутся зрители.
Женька нервно ждал.
Старшину-спасителя
Среди них искал.
Как не наряжается,
Стриж его найдет.
На плечо усядется
И в погон клюет.
Женька рос стремительно.
Уже сам летает.
Но своих спасителей
Сразу примечает.
-
Ночное пробуждение.
В безлунье тонет взор.
Уходит отделение
В боевой дозор.
Шальной ракеты вспышка –
И бойцы замрут.
Пехоте передышка,
А разведке – труд.
Выполнив задание,
Спокойно возвращались.
Обожгло сознание:
«На беду нарвались!»
Избегали драки.
Да, видно, не Судьба:
Учуяли собаки.
Поднялась стрельба.
«Не прорвемся точно.
Заслона не пробить.
Будем в одиночку
К нашим выходить».
Запищала рация:
«Готовимся помочь.
Поддержит авиация
В следующую ночь».
Каждый ждал на старте.
Собаки не найдут!
Намечен был на карте
Каждому маршрут.
Часы заката сплыли.
Спустилась ночь едва,
Уже гудят родные,
Славные У-2!
Бомбовым накатом
Прикрылись хорошенько.
«Удачи вам, ребята!
Встречаемся у Женьки!»
_
Судьба бойцов хранила.
Но осадок жгучий:
Не видать Трофимова –
Старшины могучего.
Едва рассвет взъярился:
«Посмотри, ребята,
Женька появился
И зовет куда-то!
Старшину он помнит.
Славная пичуга!
Мчится, словно молния,
В заросли у дуба.
Полоса нейтральная.
Если малость дыма,
Спасаем натурально
Нашего Трофима!»
Клубам дыма рады.
Кустарник почти рядом.
Помогли снаряды
С дымовым зарядом.
Немцы не стреляли:
Толку в дым палить»
Атаку ожидали,
Чтоб в упор отбить.
На все хватило времени
Пока таял дым.
Старшину уверенно
Вынесли к своим.
Судачили артельно
(Всегда знаток найдется):
«Рана не смертельна,
Но лежать придется!»
В медсанбат отправили:
Комбат машину дал.
Солдаты не лукавили:
Женька провожал!
Видение
Простор подмосковный изрезан бетоном.
Сеть непонятных дорог.
Бункеры, доты и прочего много,
Что лес заповедный сберег.
Годы, как птицы, давно улетели.
Но память назад увело,
Когда на дорогах машины гудели
Ракетных частей ПВО.
Сирена ревела надрывно и строго.
Ноги пружинились бегом.
Машины легко проложили дорогу
По мокрому раннему снегу.
Динамик орал: «Боевая тревога!»
Сумрачный час рассвета.
Одна лишь команда. Ни мало, ни много –
И в небо уйдут ракеты…
-
Туман выметался вершинами елок
И Солнца закрыть не мог.
Виденье растаяло. Дачный поселок
Возле бетонных дорог.
У бункеров старых окрепли березы.
Заливистый лай собачий.
Март усмирил и метель, и морозы.
Вновь оживают дачи.
Солнце торопит тепло и весну.
У юных свои заботы.
Играют, как прежде, мальчишки в войну
В старых бетонных дотах