Подслушанный разговор
Душа погулять захотела.
(Я думал, мы вместе спим)
Легко упорхнула из тела,
Вливаясь в чудесный эфир.
Здесь все переполнено негой,
Трепетом нежных встреч.
На службу не надо бегать,
Не надо удачу стеречь.
Достаточно мчаться по кругу,
Почти как в земном кино,
И можно встретить подругу,
Которую знала давно.
И в праздном полете без дела,
Когда надоест болтать,
Узнать, что она без тела
И начинает скучать.
Можно слегка удивиться:
«Уже твой почил старик?
В младенца решила вселиться,
Услышать визгливый крик?»
Подруга глазами впилась:
«Мне надоело летать!
Ведь ты в своего вцепилась
И не желаешь бросать!»
Ответ на других проверен,
Хоть несколько упрощен:
«Да, мой старикан уверен,
Что все это яркий сон!
Ведь спать для него играться.
Чуть что, на диван упал.
Любит жене трепаться,
Что ночью опять летал.
К тому же он Смерти боится:
Диета, гимнастика, сон.
Пока продолжает трудиться,
Словно бессмертный он!»
Был тот разговор с обеда.
(Мне, правда, казалось, что сплю.)
Пусть тешится непоседа,
А я, между тем, живу!

Почти по Штирлицу
Копайся, друг, уверенней
И что-нибудь найдешь.
Природу злонамеренной
Никак не назовешь.
Она свои законы
Писала до людей,
Как древние иконы
В начале наших дней.
Природа не злобива,
Но, босы не поймут,
Если твоим именем
Законы назовут.
В принципе возможно
Достичь своей мечты.
Но действуй осторожно,
Без лишней суеты.
А, чтоб ярлык пустышки
На спину не пришить,
Мечте придется крылышки
Слегка укоротить.
Такую очень просто
Начальству подарить:
Куда ей куцехвостой
В небесах парить!
Штирлицем проверено,
Что куцую мечту
Стандартный бос со временем
Выдаст за свою.
Теперь работай тяжко,
Вкалуй день и ночь.
Выходи бедняжку,
Как родную дочь.
Мечта уже летает,
За ножницы браня,
Хотя, конечно, знает,
Что она твоя.

Ночной заплыв
Эсминец стоит в дозоре.
Темная летняя ночь.
Почти штилевое море
Гонит сонливость прочь.
В кубриках невыносимо.
В голову лезет вздор.
Голос гудит лениво,
Подогревая спор:
«Кто здесь любитель спорта
Или достаточно храбр,
Чтобы, проплыв у борта,
Весь обогнуть корабль?
На вахте смотреть умеют.
Зоркости не занимать.
Если засечь успеют,
Немедленно будут стрелять!
Что слабаки собрались?»
Смолк возмущений хор.
Нервы внутри сорвались.
Я резко ответил:
                           «Вздор!
При чем здесь любители спорта?
Не надо хулить невпопад.
Я проплыву у борта
И возвращусь назад!»
Нервы щекочет отменно.
Не видно кругом ни зги:
Потушены непременно
Все бортовые огни.
Спорщик недавний смутился:
«Такая, брат канитель!»
А я по концу спустился
В чернеющую купель.
Смирился с заплывом как фактом,
А думалось только о том,
Как не терять контакта
С шероховатым бортом.
Помня о давешнем споре,
Работал руками слегка.
И все же заметил, что море
Светится после гребка.
Свечение первого сорта!
Черт бы его побрал!
Я так прижимался к борту,
Что кожу с боков содрал.
Почти надоело купаться,
Когда свой заплыв завершил.
Даже наверх подняться
Хватило последних сил.
                  -
Скоро полвека исполнится
С тех романтических пор,
Но мне превосходно помнится
Этот далекий спор.

Червоточинка
Рвется весло из уключин
В ревущем потоке вод.
Крен непременно нужен,
Чтоб завершить поворот.
Но, старшине неумелому
В гонке на много миль,
Даже безумно смелому
Грозит поворот «over kill».
Он сразу за все в ответе.
Сидит на корме, чуть живой.
А парус теряет ветер
И хлопает над головой.
Морская купель реальна.
Команде и стыд и срам.
Но мачта трещит печально
И лопается пополам.
Берег почти на обочине.
А нас неприятность «пасла».
«Счастливая» червоточина
Всех от позора спасла.
Над моряками шутили:
«Знатный у вас улов!»
В бухту привел на буксире
Дежурный торпедолов.
Шлюпку ребята любили:
Гребля - престижный спорт.
А парус не оценили
И больше не брали на борт.

Покаяние
Историки писали,
Что без больших хлопот
Мужчину принимали
В старинный женский род.
Ходил он на охоту,
Тяжести таскал
Да прочую работу
По дому выполнял.
Женщины вставали
Едва забрезжит свет,
А к вечеру бежали
На родовой совет.
Вот тут-то и решали,
(Когда клонило в сон),
Мужчин иль оставляли
Иль выгоняли вон.
Страстей не нагнетали,
Но добрых молодцов
Исправно назначали
На должности отцов.
Накатано котилось
Так долгие века.
Народы уносила
Времени река.
Историки причины
Смаковали всласть,
Как грубые мужчины
Захватили власть.
Как Бога прогневили
Кровавою войной,
Как женщин приводили
Силою домой.
Не заживали раны.
Из Гулагов стон.
Кровавые тираны
Удерживали трон.
Винтиком ничтожным
Коротал свой век
Трусливо - осторожный
И жалкий человек.
Но пролетели годы.
У всего есть срок.
Наркотиком Свободы
Ударило в висок!
Политик неумелый,
Закусив узду,
Мужик осатанелый
Развалил страну.
В этом мире горьком,
Разумна и сильна
Устояла только
Женщина одна.
Не пора ль мужчинам,
Побуянив всласть,
Выяснить причины
Да вернуть ей власть.
Нам - прежние заботы:
За ружье и в лес,
Ведь мужской работы
Давно уже в обрез.
Согласимся с милой,
Где нам надо сесть.
Лишь бы сладко было
Выпить и поесть!
Никчем пусть выгоняют,
А добрых молодцов,
Как раньше назначают
На должности отцов.
Останется нас мало,
Тоже не беда:
Когда - то выбивала
Мужиков война!
Живые постарались
За весь мужской народ,
И выжил, и остался
Человечий род!
Настроены решительно,
Чего уж тут юлить!
Готовы в совместителях
Как прежде походить!

Что-то
И опять, разрывая грудь,
На свободу стремится что-то,
Как осенняя тонкая грусть,
Как весенняя звонкая нота.
Вдохновенье боясь спугнуть,
Душу выжав до крайней точки,
Ему только бы ловко нырнуть
В карандашные мелкие строчки!
Это что-то желает жить
И звенеть на страницах звонко.
Но протянется ль тонкая нить
К неизвестным пока потомкам?
Очень может случиться так,
Что отвергнув Поэзии узы,
Скажут: «Жил де такой чудак,
Что заигрывал в старости с Музой .
Что ему не хватало забот,
Чтобы тело в работе завязло?
Лучше б чаще копал огород,
Пока вовсе не станет грязно!»
Что прагматику возразить,
Пожелав ему в жизни удачи?
Может тело легко загрузить,
Только душу нельзя озадачить!
А, что дальше - моя беда
И беде той конца не видно.
Ведь поэт умирает тогда,
Когда память о нем погибла!

О пользе хвостов
Задачи нет смешнее,
А вопрос так прост:
Что всего важнее
Голова иль хвост?
Аргументы острые
И понятны всем:
Живут себе бесхвостые
Без множества проблем!
На вопрос досужий
Есть простой ответ:
Если хвост не нужен,
Его просто нет!
Аргументы мелкие.
Их побить легко:
О бесхвостой белке
Не слыхал никто!
Но ответ был дружен:
Не сочти за лесть.
Если хвост так нужен,
Он, конечно, есть!
Аргументик тонкий,
Несъедобный в пост:
Смазливые девчонки
Обожают «хвост»!
Шпионы же киношные,
Как видно, не спроста
Стараются истошно
Избавиться «хвоста»!
Поспорили отлично,
Легко и не спеша.
Из хвостов приличных
Шуба хороша!

Крысы
У всех на душе тревожно.
Народ от жары раскис.
В кубриках спать невозможно.
На палубах - полчища крыс.
Крысиные цепкие лапы
Легко по воде гребут.
Когда убирают трапы,
Они по швартовым бегут!
Старпом одурел от злости
И матерится не зря:
Хвостатые черные гости
Начали грызть кабеля.
А это уже не глупо.
Эсминец бурлит молвой:
За полусотню трупов
Отпуск дают домой!
Дело случилось осенью
Под непонятный Покров.
Мне десять тушек подбросили
С береговых складов.
Боцман крутил их медленно,
Рассматривал эдак и так:
«Крыса - не корабельная.
Верни их на берег, моряк!»
Я дрогнул. Во всем признался.
Знал, что не повезет.
Без увольнений остался
На целый месяц вперед!
А боцман, такая гнида:
Матросам на баке «травил»,
Что нет корабельного вида,
Что он меня просто «купил»!

     Слабость
Есть у нас вековая слабость.
Ей подвержена каждая мать:
Даже если подходит старость,
Продолжает детей опекать.
Это только у мам бывает.
И легко убедиться в том:
Самка взрослых детей забывает,
Едва те покидают дом.
Сердце женщины негодует:
Ею вскормленное дитя
И не слушается, и бунтует,
Утверждая заветное «Я».
Только дети потом привыкают:
Утвердилися в жизни они,
Избирательно допускают
Нас во взрослые судьбы свои.
У мужчин эта страсть притупилась,
И, наверно, все дело в том,
Что в рожденье детей отводилась
Нам всегда лишь вторая роль.

        Пам"ять
Пам"ять - стежка дивовижна.
Щоб легше згадати
Оту пісню ніжну - ніжну,
Що співала мати.
Як сідало сонце влітку,
Смеркалось надворі,
Як бджола смоктала квітку
В зеленому полі.
Що було- не поміняти,
Бо немає квоти
У пам"яті відібрати
Півучої ноти!
Тої ноти, що знала
Про ранки прозорі,
Що гарно співала
У дружньому хорі.
Що гуляла поруч в свято
П"янка та могутня,
Що вірила свято
У світле майбутнє…
Нас не тільки життя било,
А й пестило мудрість.
Ще не вмерла наша сила,
Ще не вмерла мужність!

В защиту мужчин
Мужская натура изменчива.
Пока не иссякнет до дна.
И все же любимая женщина
У каждого только одна.
Юнец, до ушей краснея,
Шепчет любимой слова.
Безмерно везет, если ею
Станет его жена.
Когда он других встречает,
Мечтая только о ней,
То память о них сгорает
Короткою вспышкой огней.
Если мужчина мечется,
По жизни, как щепка плывет.
Он непременно излечится,
Когда повстречает ее.
Если настроен воинственно,
Семейная зреет война,
Супруга не стала единственной,
Которая мужу нужна.
Доля мужчин переменчива.
Выпьет он чашу до дна,
Если с единственной женщиной
Его развела судьба.
Не «хайте» мужского народа,
(А эта попытка видна).
Такая мужская природа.
И это не их вина!
Порочных мужчин не бывает.
Но следует вывод один,
Что женам они изменяют
С женами прочих мужчин.
Хирургом на гране искусства
Логика быть должна,
Чтоб резал интимные чувства
Логический скальпель ума.

      Київ
Київ, наче парубок,
Що ледь світ піднявся
На святковий ярмарок
Раптово зібрався.
Та, вирвавшись на волю,
В Дніпро задивився
Та за власну долю
З Недолею бився.
Він, мов дитина стримана
З шляхетного роду,
Раптом отримала
Дорослу свободу.
Не вміючи мудрувати
І не гаючи часу,
Почав будувати
Новітні прикраси.
Ті до козацької вроди
Не будучи звичні,
Поміняли з нагоди
Юнацьке обличчя.
Стовпи величезні
В екстрапомпезному стилі
Та постаменти кремезні
На дніпровському схилі
Дух не переможуть
Не зроблять погоду.
Зламати не зможуть
Київську вроду.
Що повелася
В часи історичні,
Ту, що вплелася
В споруди величні.
Що будувала вбранство
В князівську столицю-
Перлину всього християнства,
Велику Софійську Дзвіницю.
Що відбивала орди
Від непорушних брамів,
Що відливала дзвони
Для златоверхих храмів.
Що будувалась віками,
Яку не можливо зламати,
Що прикрашалась вінками
І буде довік стояти!

Добрый Джин
Человеком жил обычным,
В меру пил и не курил.
Выступал вполне прилично,
Только прозой говорил.
Пощадили жизни вихри,
Но карьеры не сложил.
Страсти понемногу стихли.
Так до пенсии дожил.
Нами кто-то управляет,
Ловко сидя в небесах.
И за нас судьбу решает
(Иногда и впопыхах)
Как всегда бывает с нами:
Что-то щелкнуло в уме,
Начал говорить стихами
С темнотой наедине.
Словно птица бьется в клетке.
Не прогнать, не крикнуть:
                           «Брысь!»
Не забыть на голой ветке
Поэтическую мысль.
Обхватил, что было силы,
Рулевое колесо.
Засосало, подхватило
И куда-то понесло.
Очутился в мягкой связке
С каждым листиком на «ты».
Различаю, словно в сказке,
Голос неба и земли.
На судьбу напрасно злился
На исходе пресных дней.
Мир вокруг переменился,
Стал и ярче, и сочней.
Может добрый Джин из сказки
Прозе прошептал:
                              «Адью!»
Да лирической закваски
Бросил в пресную бадью?

     Сон
Мне снилось так:
Роскошные палаты,
Минорный полумрак-
Все за большую плату.
Обслуга хоть куда:
Последний в жизни путь.
Собрались все сюда,
Чтоб Смерть перешагнуть.
Свидетелей   парад
Томится на балконе.
Чиновничий легат,
Предписанный в Законе.
В соседних ложах спят.
Их сны еще земные,
Зигзагами горят
Экраны голубые.
Как только все уйдут
Достойно в жизнь иную,
Зигзаги перейдут
В нейтральную прямую.
Фиксируется факт,
Свидетели довольны.
Компьютер выдаст Акт
О смерти добровольной.
Я знаю: сладок сон
В изысканном покое.
Почти незримо он
Вас унесет с собою.
Последний ритуал:
Они со мною рядом,
И я почти пропал
Под умным, добрым взглядом!
Сначала речь в разброс.
И этот блеф прекрасен.
И, наконец, вопрос:
«Клиент на смерть согласен?»
Горячая волна…
Хоть становися в стойку!
Значит, жив пока!
Уплатим неустойку!

             Свидетель
Опять нелепый сон. Я в незнакомом месте.
Больничный коридор, и стулья по рядам.
Мы все кого-то ждем. Собрал нас жребий вместе.
Как будто на Земле. И все-таки не там!
Картина все ясней. Земная память тает.
Уходит в никуда. Без стона и борьбы.
Я - местный гражданин, и здесь мы выступаем
Со странной миссией «Свидетелей Судьбы».
Закон гласит: Приговоренный к казни
Обязан ждать. Без пары не умрет.
Готовиться к концу, как на последний праздник.
Живет, как прежде и… коллегу ждет.
Вот прибыл Первый. Бледен, но спокоен.
Пришел один. В глазах померкший свет.
Пока коллеги нет, он до конца свободен.
Все смотрят на часы. Второго долго нет.
Открылась дверь, и чей - то тихий голос
Бесстрастно сообщил: «Второго больше нет.
Он умер дома: Был уже не молод.
Не пережил последний свой рассвет».
Потом добавил: «Все свободны!
И Первый тоже, правда до поры.
Всевышнему да будем мы угодны,
Ведь он Второго вывел из игры!»
Поднялся Первый: «Господа, до встречи!
Час не пришел, и значит, надо жить.
Сегодня приглашу друзей на встречу.
И будем вспоминать, И будем водку пить».
Туманом затянуло. Я лежу в кровати.
В ушах гудит далекий перезвон.
И кажется совсем - совсем не кстати
Привиделся такой нелепый сон.

Год Петуха
Бывают хронометры странные,
Что времени счет ведут.
Но где-то есть самые главные,
Которые ход задают.
Запущенные когда – то
Неведомо где и кем,
Они не идут обратно
И волю диктуют всем.
У них на Историю виды,
Как и на судьбы Земли.
Рассыпятся Пирамиды
В необозримой дали.
Какой – то кометы остатки
Землю ударят в лоб.
Растают полярные шапки
И будет Великий Потоп.
А может все будет иначе:
Счастья взойдут семена.
Людей не покинет Удача
В далекие времена.
Время Судьбы не диктует.
Ни мир не сулит, ни войну.
Оно для Судьбы рисует
Лишь временную канву.
Канву, нам знакомую с детства,
Приложенную ко всему.
И от нее «отвертеться»
Не суждено никому.
Из этой канвы через двери,
Словно бесплотный дух,
Приходят различные звери:
То Тигр, то Баран, то Петух.
Нынче Петух появился.
Из тех, кто горластее всех.
И, кажется, мир изменился
И людям сулит успех!

     Басня
Поспорили Где-то и Как-то,
Заслуги не поделив.
Первый сказал:
«Понятно,
Что ты не всегда справедлив.
Это ж любому известно:
Когда разбивают бивак,
То прежде находят место,
Потом уж решают
«Как?»
Ответил второй:
«Зануда!»,
Роясь в густой бороде.
«Как уберечься от зуда?
И нет здесь вопроса:
«Где?»
Заговорил вдруг рослый
И молчаливый Зачем:
«Все чрезвычайно просто
И не заказано всем.
Бивак и без вас разбили
В далекой сибирской тайге.
Бороды всем побрили,
И нету вопроса:
«Где?»
К дискуссии подключился
Нагловатый Кому:
«Ты будто на свет родился
И не пристал к Уму».
Затем развалился вальяжно:
«Понятно, куда я гну?
«Зачем?»
-Это просто не важно!
Главный вопрос:
«Кому?»
Кому это выгодно, парни?
Кому барыши принесет?
Мы - кони в богатой стайне.
И это решает все!»
Раздумьям открыты двери.
Верчусь и никак не усну:
Уж очень не хочется верить
Плакатному хаму Кому.

Комплекс
Не знаю, как другие,
Но мне в 15 лет
Книги приоткрыли
Глаза на белый свет.
Словно сняли пломбу,
Вина налили в рог,
Рассуждать с апломбом
О чем угодно мог.
Любил порисоваться
И позой и лицом
И стал себе казаться
Великим мудрецом.
Когда переболело,
Охватил испуг:
Каким же неумелым
Я оказался вдруг!
Закончилось конфузом:
Облетевший форс
Лег непомерным грузом
На неокрепший торс!
История простая.
Верьте или нет,
Но этот комплекс таял
Долгих тридцать лет!
Он: « Не по Сеньке шапка!
Лучше не берись,
Не валко и не шатко
Пускай проходит жизнь!»
Окатывала трезвость,
Когда мы с ним вдвоем,
Но бунтовала вредность
В характере моем!
Обошлось без крови:
Его запал пропал.
Он скорбно хмурил брови
И тихо отступал.
Не ропщу на долю.
Опыт не пропал
Говорят, я волю
В схватках закалял…
Рыцарь поневоле
Уже сомнений нет
С закаленной волей
На…закате лет.

     Сумерки
Солнце зашло. Не хватает света.
Пора становиться умненьким.
Сумерки жизни и сумерки лета…
Как кошка, крадутся сумерки.
С природой все ясно: Солнце взойдет,
Прогонит и ночь и сумерки.
Новое лето тоже придет.
Создатель был очень умненький.
Начал людские считать года.
Явно мужик не глупенький:
В жизни рассвет не придет никогда,
Если настали сумерки.
Сумерки мысли и сумерки чувств.
В них надо входить осторожно.
Пусть сумерки жизни наводят грусть,
К ним тоже привыкнуть можно.
Создателю чужды коварство и месть.
Проглотим сердитую фразу.
Наверное, и в сумерках мудрое есть,
Ведь ночь наступает не сразу.
Бывает, что в сумерках повезет.
На долю не станем злиться.
Сумерки сгладят крутой поворот
И не позволят разбиться.
Сумерки гасят эмоции дня,
В душу приносят прохладу.
Мы не спешим зажигать огня,
Если не очень надо.
Солнце зашло, но достаточно света,
Если хоть каплю умненький,
Не станешь грустить на закате лета
И примешь, как должное, сумерки.

Сомнения
Червячок сомнений…
Польза или вред?
Много разных мнений,
А ответа нет.
Творенье эфимерное.
Создатель помудрил,
Пока в сердце Евы
Сомненье заложил.
Прижилось Сомнение.
Стало Евы мало.
С каждым поколением
Размножаться стало.
Червячок в ударе.
Нигде не погрешил.
С Любопытством в паре
Все дела вершил.
Сомнение все ценят.
Без парадных фраз
Десять раз измерят,
А отрубят раз.
Идиллия бы длилась
Вплоть до наших дней,
Да беда случилась
В истории людей.
Сатана коварный
Червячка изгнал
Да напиток странный
Людям подмешал.
Не беда, так горе:
В мире перемена.
Стало сразу море
Людям по колено!
Что природу гробить,
Что друг друга мучить.
Разучились строить,
Преуспели рушить.
Рубят, что попало
С придыханьем громким.
А затем уж вяло
Меряют осколки.
Наломали много…
А осколков – жуть!.
Вот и молим Бога,
Червячка вернуть!

      Время
Все мы были когда-то красивы
И морщины не грызли чело.
Было время тогда ленивым,
Равнодушно и вяло текло.
Но когда наша жизнь уплывает,
Посыпая на головы снег,
Обязательно убыстряет
Время свой сокрушительный бег.
В разговоре, вполне келейном,
Неожиданный поворот:
Кто-то бросил, что время линейно,
Монотонно и плавно течет.
Что он знает схоласт надутый?
Вон все ногти на пальцах изгрыз!
Есть недели, часы, минуты…
Но насколько различен их смысл!
Скажем, кто-то раскис от лени,
Вялый взгляд утопив в бокал,
А в соседней квартире гений
Начинает свой первый роман.
Еще жив оппонент очкастый,
Или делает умный вид.
О каких-то линейных пространствах
Скучным голосом говорит.
Но меня покидают сомненья.
Пусть и долго, и славно живет
Упакованное в мгновенья
Нелинейное время мое!

Начинающему холостяку
Не считай себя важным,
Не кичися в душе.
Половинкой однажды
Ты рожден на Земле.
В жизни так и выходит:
Среди ночи и дня
Неприкаянной бродит
Половинка твоя.
Не кривися небрежно:
Скоро время придет,
И Судьба неизбежно
Половинки сведет.
Только вдруг ненароком
Ты ее не спугни-
Проживешь одиноко
Сероватые дни.
Изменить не пугайся
Холостяцкой судьбы.
Непременно сливайся
С половинкою ты!
Поумерь-ка свой гонор
И не думай о том,
Кто вампир, а кто донор?
Разберетесь потом!
Для тебя все в новинку,
Но Господь так решил
И в твою половинку
Другой знак заложил.
Непонятное любим.
В том и логика вся:
Чем различнее люди,
Тем надежней семья!
Если в счастье и мире
Вам удастся прожить,
Только Смерти по силе
Половинки делить!

Что требуется в старости?
Что требуется в старости?
-Здоровье да покой!
Живи и тихо радуйся
С доброю женой.
Старость состоялась,
Да печаль одна:
Здоровья не осталось,
Сердится жена.
Вспыхнет, словно спичка,
Гневом изойдет.
Скорее по привычке.
И быстро отойдет.
Бывает непременно
Во всем моя вина.
Осталась неизменной
Только тишина.
Лишь она снимает
Пустяковый стресс.
Но и ей мешает
Суетной прогресс.
Не спросясь, вплетаются
В нее звуки все:
Ночью различаются
Рокоты шоссе,
Степенный холодильник,
Включаясь, зашумит
Да заводной будильник
Где-то зазвенит.
Остается в силе
Правильная мысль:
Тишина в могиле.
Остальное - жизнь.

     Кирпа
Может быть не к радости
Юбилей опять,
Ведь пенсию по старости
Будем получать.
Пенсия, так пенсия:
Все ж в семью доход.
Не смолкает песня
В юбилейный год!
Еще жизнь порадует,
Как в цветном кино.
Стали дедом с бабою
Мы с тобой давно.
Жизнь ведь не кончается
В юбилейный час:
Старики встречаются
И моложе нас…
Будем жить, как сможем
В мире и любви,
Детворе поможем.
Вспомнят и они.
Если мысль мелькнула,
Что житье- не рай.
Нас ведь не согнула,
Кирпу задирай!

   Надо!
Неблизкая дорога,
Неясная судьба.
Подтянись немного,
Милая моя!
Не вздыхай легонько.
Слезу смахни платком
И не плачь тихонько
Над всяким пустяком.
Почему сутулишься,
Веселый нрав угас?
Еще все образуется
В будущем у нас!
Развлекайся садом
Да ходи пешком.
Жить, конечно, надо,
Хоть и не легко!

Последний Олимпиец
Об Олимпе все забыли.
К христианству поворот.
А Боги–то верно были,
Раз молился им народ.
Культ нашел себе могилу,
Не дожив до наших дней,
Ведь Боги черпали силу
Из энергии людей.
Небо к нам добрее было.
Только был один каприз:
Чуть кого – то невзлюбило,
Сразу мечет пламя вниз.
Люди жили, словно стадо.
Их бы стоило побить.
Но, для молний трудно стало
Электричество копить.
Обнаглел народ без меры:
Нет бы культы почитать,
Стали прятаться в пещеры,
Где их было не достать.
В оргиях не видят счастье.
Научилися посту.
Да моленья стали часты
Непонятному Христу.
Оптимизм свой растеряли.
И, наверно, неспроста
Олимийцев променяли
На угрюмого Христа.
Олимпийцы исчезают
Из религий разных стран.
Только землю сотрясает
Необузданный Вулкан.
Ему огненные вилы
По наследству перешли,
И старик черпает силы
Из энергии Земли.
Трусит океаны, сушу.
Может много натворить.
Вынуждает наши души
Олимпийцев возродить?

     О поэзии
Мысли вялые сердца не греют,
Хоть и правильно в строки легли.
Лишь немногих задеть сумеют
Эти поздние песни мои.
Их коллегам читать напрасно:
Будут думать: “Несет опять”!
Молодым изначально не ясно,
О чем можно в стихах писать?
Удивленье – не просто поза.
Ну, за что им стихи любить?
Ведь их жизнь – безобразная проза,
От которой недолго завыть!
Утешает, что близкие духом
В состоянии оценить,
А ровесники, те, что “под мухой”
Даже слезы скупые пролить!
В жизни чувствам находится место.
Чем взрослей человек, тем верней.
Ведь поэзия – тоже средство
От удушливо серых дней.

   Діалог
Ой біленьке личко,
Ой тендітна врода!
Отака сестричка
Козацького роду!
“Слухай, дівчино,
Хочеш, заграю?”
Знизе плечима,
Скаже:”Не знаю.”
“Може на танці
Підеш зі мною?”
“Не прокинусь уранці,
Як піду за тобою!
Повплітаю стрічки
У чорняві коси,
Збігаю до річки
Поки тепло, боса.”
“Я других не гірший
І тебе кохаю.”
“Мене хлопець інший
На річці чекає.”
“У мене є гроші.
Та й пісні співаю.”
“Ти, друже, хороший.
А його кохаю!”
“Що ж тепер робити?
Мо придбати зілля?”
“Нас не розлучити!
Приходь на весілля!”
“Одна дівка, звістно,
Не робить погоди!”
“Буде інша, з міста.
Тобі до вподоби.”
Сумувати годі!
Треба далі жити...
Віддам при нагоді
Сорочку розшити

Телемост
Никчемное занятие:
В самый строгий пост.
Как игры в демократию,
Придуман Телемост.
В стадии отбора
Подобран «экипаж».
И развернули споро
Солидный инструктаж.
“ В кадре не шумите,
Достоинство блюдя.
Главное учтите:
Ни слова от себя!
И не очень мучайтесь:
Еще уйма дней!
Многому научитесь.
Вы от них умней!”
Инструкции закончились,
Как короткий миг.
К встрече изготовились.
Умный зал притих.
“Что там Сахаров сказал?”
Прозвучало с краю.
“ Я, конечно, не читал,
Но не одобряю!”
Коварные же лица
Бывают иногда:
“ К визиту Солженицына
Готовы, господа?”
Ослепленны вспышками.
Стали отвечать:
“ А Иван Денисович
Должен подождать…”
Шли вопросы просто срам
И с дурным подтекстом:
“ Как относится мадам
К грамотному сексу?”
На подставку резкую
Немедленный ответ:
“У людей советских
Секса просто нет”.
“ Мы – факиры здесь на час,
Но может все случится.
Не хотели б вы сейчас
В Штатах очутиться?
И с чего визит начнем
И как, будем рады?”
“ Мы не знаем, что по чем,
Ну а ехать надо!”
Хлюпики невзрачные
Дали “жару” нам.
Расходились мрачные
Сразу по домам.
Ах! Какие дуры мы!
Все коту под хвост!
И зачем придумали
Этот Телемост?

Огороды
Нас будильник будит.
Медленный рассвет.
Подниматься будем,
Не включая свет.
Просыпаться можем
Без особых мук.
Ведь картошку гложет
Колорадский жук.
Ближняя дорога,
Добрая земля,
Поддержи немного
Бедного меня!
Надо бы согреться
На заре чуть свет.
Куда народу деться,
Коль зарплаты нет?
Соберемся силами,
Шли ведь налегке,
Пока еще не с вилами,
А с тяпками в руке.
Сброшена одежда
На соседний пень.
Эх, тяпка ты надежда
Обобранных людей!
Пусть днем от утомления
С ног я упаду,
Но бледный от волнения
Огурец найду!
Хорошая погода
И дожди идут.
На митинги полгода
Люди не пойдут.
Власти успокоятся:
Горе - не беда.
Только ведь за осенью
Следует зима!

Энтропия
Мужи ученые в смущенье:
Причина жизни не ясна,
Природа с первых дней творенья
Стремиться к хаосу должна!
Пот на затылках выступает:
Творенье приняли как факт,
Но почему не наступает
Холодный равновесный мрак?
Термодинамика страдает:
Сгоняя энтропию вниз,
Галактика миры рождает,
И пышно расцветает жизнь.
Господь работал вдохновенно,
Когда природу создавал.
Он без компьютера, мгновенно
Все варианты рассчитал.
Создатель сам творил каноны:
В двух ипостасях мир живет.
В обычном царствуют законы,
А энтропия вверх идет.
Другая непонятна людям,
И Бога нам не убедить.
К ней долго доступа не будет,
Чтоб не сумели навредить.
Мы так обычно поступаем,
И наш запрет неумолим,
Когда детишек прогоняем
От швейных маминых машин.
Но все же есть уму работа -
Раскрыть секретный механизм.
Ведь зажигает звезды что-то
И что-то порождает жизнь!

       Клин
Последняя сводка с фронта:
Гонят повсюду врага.
И ощущенье комфорта:
В печке горят дрова.
Взрослые разговоры.
Поспорить -соседская страсть
Да мамины уговоры,
Чтоб отправлялся спать.
Сосед говорит басовито:
«О Климе-то ни гу-гу».
Мама смотрит сердито,
Но думает, не пойму.
Всех помыслов наших вершина
В этот военный час.
О Климе-то Ворошилове
Помнил любой из нас!
А «ни гу-гу» занятно.
Стоит обмозговать.
Взял и сказал бы внятно,
Что даром не будут молчать!
С такой безотказной бодростью
Гудел убедительный бас,
Что с этой «горячей» новостью
Я мчался наутро в класс.
Новость не знает сроков.
Хватило всего пол дня,
Чтобы к концу уроков
Школа «гудела» вся!
Памяти не прибудет.
Да что с первоклассника взять!
Какие-то строгие люди
Мою допросили мать.
Она была бледной, дрожала.
Жалкий, потерянный взгляд.
Тайно на полке держала
Какой-то смертельный яд.
Версию «бас» опрокинул.
Усталость видна по усам:
« Он клин перепутал с Климом.
Концовку ж домыслил сам!»
«Клин?» «Ну, конечно. Для колки.
В смысле, найти не могу.
Что Вы! Какие уловки!
«А клина-то ни гу-гу!»»
Концовка анекдотичная
И лжи в ней ни капли нет!
История очень типичная
Для тех беспокойных лет!

Три урока
После смерти Сталина,
Казалось, жизни нет.
В караул поставил нас
Школьный педсовет.
У гипсового бюста
Простоявши час,
Гордые и грустные
Мы возвращались в класс.
По городу бродили
Пару скорбных дней,
О чем-то говорили
С множеством людей.
Затем делились мыслями
Среди знакомых парт.
Уроком взрослой жизни
Стал тот скорбный март.
               -
Едва освободился
От крепа красный флаг,
Берия раскрылся,
Как шпион и враг.
Веселые проказники,
Взобравшись на плечо,
Срывали указатели
Мы с именем его.
Мужичок с хитринкой
Поддерживал нам дверь.
Там Кооперативная
Улица теперь.
            -
В теплую погоду
Летний дождик лил.
Уже «отца народов»
Хрущев разоблачил.
Редкую натуру наблюдать я мог:
Собрался у скульптуры
Подвыпивший народ.
Обвязали тросами,
Потащили вон.
Там Проспект Московский.
Рядом стадион.
Мы были почти дети,
Но жизнь учила нас.
Три урока эти
Я помню и сейчас.
Тогда ночами снились
Ласковые сны.
В «оттепели» жили-
Предвестнице весны.

Санаторий «Горный»
Люди – домоседы:
Книга, стол, диван,
Приятные беседы,
«Голубой» экран.
Болезни есть, конечно,
Когда за пятьдесят,
Но, живем беспечно:
Жизни не грозят.
Невесть какая плата,
Соцстраховский зачет –
Путевка, как граната,
Летящая в окоп.
И я не отвертелся,
Не «отыграл» назад.
Взрыв – и разлетелся
Обыденный уклад.
Процедуры снова
Плотной чередой.
Дома был здоровый,
А теперь больной.
Но подумать трезво
Никому не грех:
Скрытые болезни
Вырвались наверх.
И, какой бы не был
У болезни стаж,
Помогают верно
Ванны и массаж.
Курортная подборка –
Пейзаж и моря сплав –
Вправляет нервы ловко,
Как костоправ сустав.
Персоналу хлопоты
Посреди зимы.
В «Горном» ведь работают
Не горные орлы!
Люди все, что надо,
Опытный народ!
Будем встречам рады,
Если повезет…

О старом восточном   культе

Как у других не знаю:

Душа - не компьютерный пульт.

Но только в моей оживает

Старый восточный культ.

Душа почти точно знает,

Что смерти конечной нет,

Что снова ее ожидает

За темным туннелем свет.

Что ей подготовлен строгий.

Но очень дотошный счет,

Что, не остыв с дороги,

Придется писать отчет.

Что будет забот "по горло",

Что взятки теперь не дать,

Что может придется долго

Другой инкарнации ждать.

Но, надо ль стоять "на стреме",

В другой порываясь мир?

Не лучше ли в сладкой дреме

Закутаться в мягкий эфир?

Заснуть лет на сто или двести.

Пока не разбудит Сам

С очень приятной вестью,

Что все изменилось там.

Что люди живут иначе,

Познали и совесть, и честь,

Что он ей желает удачи:

Приказ к инкарнации есть!

Читатель, педантом не будьте!

Сказок волшебных не счесть,

Но, в старом восточном культе

Что – то бодрящее есть!

Забытая речь
Некто «убалтывал пассию»
И с гордостью говорил
Вместо «пришли к согласию»
«Консенсус достигнут был».
Вместо «поесть на шару»
Или «бесплатный буфет»,
Подсыпят заумного жару,
Вроде «A la furchete!»
«Информация» вместо «известия».
«Прострация», вместо «покой»,
А «неадекватные действия» -
Зашифрованный мордобой.
«Алгоритм» – это та же «инструкция».
«Виктория» - тот же «успех».
Да, говорят «обструкция»
Вместо «поднять на смех».
«Коллоквиум» - «пятиминутка»,
«Телега» - «автомобиль».
Непосвященному жутко,
Если не знает стиль.
А, ведь никого не убудет,
Коль память к работе привлечь,
То к вашим услугам будет
Красивая русская речь!
Речь Пушкина и Есенина
Сумеет легко увлечь.
Певучая и весенняя
Полузабытая речь!

Старость пакости сулит
Старость пакости сулит
Как шаманский бубен.
Если утром не болит,
Ты, наверно, умер.
Если запечет огнем,
А потом отпустит,
Знать, ребята, поживем:
В Рай пока не пустят!
Может, и пропустят в Ад,
Да и тут морока.
«Непременно, - говорят, -
Умирай до срока!»
Но, пока не скучен свет,
Есть зарок в народе.
На сегодняшний момент
Суицид не в моде.
Приглашают посетить
Снять кардиограмму.
Или к «делу» приобщить,
Или вставить в раму?
Измененья «на лицо».
Спросишь с интересом.
Отвечают: «Пей винцо
Да живи без стрессов!»
Кто-то хочет пошутить
С этикой и долгом:
« Ты, конечно, будешь жить.
Трудно, но не долго…»
Стариков нельзя судить:
Жизнь их на исходе.
Мы, конечно, любим жить,
Но к врачам не ходим!

Ночной поезд
Колеса стучат по - старинному.
В вагонах потушен свет.
Дорога не очень длинная.
Почти остановок нет.
Гудок басовито – уверенный.
Мост незнакомой реки.
А за окном в отдалении
Неспешно плывут огни.
Зашторены стекла оконные.
Все пассажиры спят.
Да полустанки сонные
Окнами в ночь глядят.
Окрестность необозрима.
Для яркой фантазии клад.
Но с шумом проносится мимо
Встречных вагонов ряд.
Вагонная дверь погрюкивает.
Грохот сцеплений стих.
Кто-то колеса обстукивает
Своим монотонным «тик».
Голос гремит на совесть
(Чтоб не навеять тоску):
«Подан к посадке поезд
Из Харькова на Москву»
Одетые в форму служивые
У спущенных трапов ждут.
Редкие пассажиры
К нужным вагонам идут.
Фигуры замерзших лоточников
С завидным терпением ждут,
Чтоб кто-то из полуночников
Вышел на пять минут.
После прощального слова
Движения мягкого звук.
И все продолжается снова
Под монотонный стук.

Масленица
Уже сегодня пятница.
Гуляй, но не греши!
Масленица, эх, масленица –
Праздник славянской души.
Скоморох забавненький.
Весело до слез!
Лишь морозец маленький
Пощипывает нос.
Девки раскраснелись,
Парни – хоть куда!
Руки отогрелись.
Обильная еда.
Угощают парочку
Под веселый смех.
Опрокинуть чарочку –
Не великий грех!
Стопка подвернулась.
По рукам идет.
Девка отвернулась,
Но ко рту несет.
Ешь без ротозейства.
На столах видны
Стержень всего действа –
Славянские блины.
Солнечные диски.
Аромат силен.
Дожили без риска
С языческих времен.
Пестрые убранства
Народ с собой несет.
Праздник разыгрался.
Танцует и поет.

Явь и сон
Как бы не захотели
Мы вечно здоровыми быть,
В уставшем потрепанном теле
Душе неуютно жить.
Когда, согреваясь от холода,
Мы видим красивые сны,
Душа остается молода,
Хотя постарели мы.
Телу частенько снится
Все заполняющий свет.
Душа в это время резвится
В ауре юных лет.
В дружном эфирном рое,
Веселую ночь проведя,
Она сохраняет второе
И более юное «я».
Порой, не желая слушать
Чей-то нелепый бред,
Бросаем: « Не плюйте в душу!»
И это достойный ответ.
Хотелось бы ежедневно,
Пока не закончится век,
Слышать: «Какой душевный
И правильный человек!»
Мы близких не часто будим,
Чтобы поспать смогли.
Ведь очень хорошие люди
Видят красивые сны.
Явь – это сгусток бремени
Из мыслей, планов, идей.
А сон сесть машина времени,
Оставленная для людей.

На межі сну
Морфей безумовно правий:
Відновляться сили у сні.
Залишились звичні справи
Десь у минулому дні.
Стомлені ноги раді.
Всміхається зірка з вікна.
Ліжка приймають радо
Вже напівсонні тіла.
Свідомість не хоче здаватись,
Розірвана на шматки.
З тишею ладні змагатись
Близької дороги гудки.
В вухах неначе вата.
Вже розпливається зір.
До ліжка на м′яких лапах
Крадеться ласкавий звір.
Мариться щось з дитинства.
Берег якоїсь ріки...
“Це вже, напевне, сниться” –
Крізь марево лізуть думки.

Пробудження
Линок у відрі ще стрибає.
Та дзвоник по вухам б′є.
Приходить згадка про рибу:
“Чи вона справді є ?”
Думка сплила розумна
Крізь спогади дуже смачні.
Зразу становиться сумно,
Що бачив линка у сні.
Тіло, ще зовсім лежаче,
З думкою хоче погратись:
“А що, як сьогодні, ледаче,
Зовсім не підніматись?”
Та голова лютує.
Куди її в греця діти?
Залишки сну шматує,
Щоб біля столу сидіти.
Бо вже “стоїть” робота
Та плани якісь “горять”.
А тілу це все – гидота,
Бо м′язи його ще сплять.
День у вікно заглядає.
В щілину між шторами збоку.
Та сонечко весело грає,
Підморгує теплим оком.

Судьба строки
Это чудо: бумага белая,
А на ней – карандашный графит.
И живет уже строчка смелая,
И на мир с ожиданьем глядит.
Что несет он: восторг иль сомнение?
Может брови читатель сведет?
Иль напречь пожалеет зрение
И отправит в корзину ее.
Но обычно сомнения мучат:
У бумаги коротная жизнь.
Очень жаль, если с мусорной кучей
Полыхнет и наивная мысль!
Но судьба улыбнуться может,
Если очень строке повезет:
Человек под стекло положит
И “реликвией” назовет.
А затем уже в жизни долгой
В не совсем удаленной глуши
Кто-то будет смотреть с восторгом,
Растворяясь в музейной тиши.

Камышовая бухта
Вчера говорили об этом.
А нынче вовсю за окном
Лижет прохладу лето
Солнечным языком.
Небо легко теряет
Утренний камуфляж.
Настойчиво зазывает
На недалекий пляж.
Привычно выходим из дома.
В пустырь упирается двор.
Надпись « Запретная зона».
И … сваленный навзничь забор.
Синь у пролома в створе.
К нему нас дорога ведет.
Забор, закрывающий море,
Нередко ломает народ.
Пустырь всем обычно не нравится.
И вдруг у дороги огонь:
Колючая чудо – красавица
Шепчет: « Попробуй, тронь…»
Пролом сразу ширь открывает.
Приятно волнует кровь.
Море ошеломляет.
Каждая встреча – новь.
Солнце лучи рассыпает.
От света глаза свело.
У горизонта тает
Призрак далекий «Арго».
Затем наваждение схлынет.
Останется только вода,
Где под погрузку застыли
В порт недалекий суда.
Шеи взметнули длинные
Из – за мыска небольшого
Краны, как гуси солидные,
Из бухты глядят Камышовой.
Солнце – внимательный зритель –
Доброй улыбкой сияет.
Море, как добрый родитель,
Блудных детей принимает.
Пляжи народом полны.
Прохладна и чиста вода.
Ее невысокие волны
Примут и наши тела.

Херсонес Таврический
В гостей с ожиданьем глядится
Сотнею тысяч окон
Военно-морская столица,
Южных морей бастион.
В традициях город воспитан.
В нем древность и звонкий прогресс.
Историей густо пропитан
Таврический Херсонес.
Фундаменты зданий остались.
Но жестка Времен Река.
Хоть древние греки старались
И строили на века.
Здесь город прекрасный поднялся,
Открытый морским ветрам
И варварам оказался явно « не по зубам».
Здесь виноград растили
И прочий продукт земной.
А, вина готовые пили,
Всегда разбавляя водой.

Народ был достаточно пестрый,
Но полисный дух сохраняли.
И с театральных подмостков
Трагедии оживали.
В культуру Античного Мира
Что – то вписали сами.
В эпоху сурового Рима
Сражались с голодными львами.
Религия Олимпийская
Метки – следы оставила.
Империя Византийская
Храм христианский поставила.
В языческий мир вклинился
Форпост православного мира.
В храме когда-то крестился
Киевский князь Владимир.
Позже с Востока врывается
Монгольский герой и повеса.
И занавес закрывается
Истории Херсонеса.
На нынешний Крым продвинулся
Южный рубеж Европы.
Белою чайкой раскинулся
Город – герой Севастополь.

Перед поездкой
Поездка – та же веха
В буднях нерасцвеченных.
Задумка поехать
Осторожно встречена.
Пока вопрос решается
(Ведь поездка дальняя!),
Она воспринимается
Как нечто нереальное.
Время подходящее:
Позади все лето.
Проблема настоящая –
Как купить билеты?
Ее легко решали.
Правда, есть потери:
Немного удручали
Тамбурные двери.
Но, не надо злиться:
Если не устал,
Все равно не спится,
Где бы ни лежал.
Выбирали дольше,
С силами считаясь:
Как бы взять побольше,
В меру нагружаясь?
Теперь не то, что раньше,
А все наоборот.
Волосы подкрашены.
Только цвет не тот.
Вспомнилось, конечно,
Нагрузки не неся,
Утвержденье вечное:
Не хватает дня.
Хоть времени и много,
Можно поспешить,
Все собрать в дорогу,
Сумки уложить.
Вовремя собрался.
Груз плече не гнул.
Но с нервами игрался
Привычный "колотун".
Проснулась и знакомая
За долгие года
Активность бестолковая,
Она же суета.
Позади волнения.
«Взяли все? Проверь!»
Присели на мгновение
И…закрыли дверь.

Искра во времени
Надежда моя последняя,
Как плот посреди реки,
Всплывающие из времени,
Спасительные стихи.
В жизни, всегда суматошной,
Людям приходится жить.
Когда мы уходим в Прошлое,
Стихи продолжают жить.
Желая хоть что-то оставить,
Мы мечемся невпопад.
Если стихи заставить,
Они понесут заряд.
Заряд не ума, конечно.
Мы ходим лишь в первый класс.
В прогрессе почти бесконечном
Потомки разумней нас.
Заряд этот будет умнее.
Оставленный про запас.
В эмоциях мы сильнее,
Как предки сильнее нас.
Приходится ждать часами,
Ловя вдохновения миг,
Чтоб зарядить стихами
Еще не заряженный стих.
И может ведь так случиться,
Что сохранится заряд,
Что будет и дальше искриться
С полок, стоящих в ряд.
Кто-то возьмет, почитает,
Скажет: «Наивно, но мило!»
Значит, мой след не тает.
Хоть Время неумолимо!

Симбиоз
Словно цирк, манящее
В детстве поражало
Чудище шипящее
Из жирного металла.
На колесах, но без крыл,
Он в дорогу рвался.
Я стоял, глаза раскрыв,
Подойти боялся.
Рукотворною горой
На рельсах возвышается.
Мне казалось, он живой,
Только притворяется.
Отрицание мечты –
Для ребенка драма.
« В нем же машинист, смотри» -
Говорила мама.
Я был страшный фантазер
И на споры падкий:
«Машинист, как и шофер,
Нужны для порядка.
Он, конечно, мной замечен.
Такой важный ходит.
Паровоз он маслом лечит
И с масленкой бродит»
              _
Те фантазии сейчас
Кажутся пустые.
Только думалось не раз:
Машины, как живые!
Наступил машинный век,
И часто получается,
Что в машине человек
Частично растворяется.
На устах завис вопрос:
« Что с Землей случится,
Если этот симбиоз
В будущем продлится?»

    Гонец
Властелины с гонором,
Могуществом играя,
Гонцам рубили головы,
Если весть плохая.
Когда беды не ждали,
Мора иль войны,
Гонца и впрямь считали
Причиною беды.
Ребенка, что играет,
На угол понесло.
Он угол тот считает
Виновником всего.
Причина обнаружена.
Ребенок слезы льет.
И, вполне «заслужено»
Ладошкой угол бьет.
С владыками Отечества
Понятнее всего:
Детство человечества.
И больше ничего.
С вестью мчались воины.
И нам «хоть круть, хоть верть»,
Гонца понять бы стоило,
Который шел на смерть.
Мешало что сбежать ему,
В сторону уйти?
И, что могло держать его
На траурном пути?
Вряд ли парень верил,
Что это не красиво.
Скорее, была вера,
Что это справедливо.
Предок наш не взвешивал
На разума весах.
Но, знал, что жизнь обещана
Ему на небесах.
Коней в дороге сменивал.
О казни точно знал.
А, что же современник наш,
Сбежал иль не сбежал?

Воспоминания
Воспоминания, словно птица,
Появятся, улетают.
Загадочные лица,
Что с облаками тают.
Одни коротки, как мгновение.
Всплывают, когда угодно.
Секундное озарение –
И память опять свободна.
Они нелогичны бывают
И ни на что не годятся,
Но, почему-то всплывают
И где-то годами хранятся.
Другие бывают сочными –
Жизненные страницы.
Они обязательно прочные
И могут легко повториться.
Чаще они приятные,
Всегда попадают в фокус.
У них назначенье понятное –
Поддерживать жизненный тонус.
Третьим не видно износа.
Преследуют, словно мания.
Ранимой души заноза –
Мрачные воспоминания.
Век бы я их не видел.
Но их погасить нельзя:
Кого-то случайно обидел,
Иль кто-то обидел тебя.
Лишенные начисто доблести,
Они благодатны всегда,
Как для щемящей совести
Питательная среда.
Приятные, грустные, разные,
Они не сулят покоя.
Воспоминанья – не гости праздные,
А что-то свое, живое.

Размышления у некролога
Жизнь научила быть трезвым и здравым.
И все же, едва переступишь порог,
Почти по привычке смотришь направо:
Чей там сегодня висит некролог?
Хоть ты поражен, но смотри и послушай
Немых фотографий последний привет.
Скорбным вопросом врывается в душу:
«Ты на работу? А я – уже нет…»
«Ведь он собирался…А видишь, как вышло!»
Раздумий и жалости скорбная смесь.
Кто-то вздохнул и сказал еле слышно:
«Может ему там не хуже, чем здесь?»
Смерть беспощадно друзей выбивает.
Их, как солдата, нельзя заменить.
Мы чувствуем остро, что их не хватает,
Но знаем, что надо работать и жить.
Жить ради жизни, отбросив сомненья.
Забыв, что на нас уже косится Смерть.
Забыв, что когда-то наступит мгновенье,
И каждому там суждено повисеть.
Не завтра, и ладно. Живем и не тужим.
Задачи мудреные рвемся решать.
Цели какой-то Космической служим,
Которую разумом не объять.
Пусть для нее мы – простые статисты.
Назначены паузы заполнять.
Но, кажется нам, что мы в жизни – Артисты,
И право имеем себя уважать.

       Лилия
Цветок убедиться поможет,
Догмы наук круша,
Что есть у растений тоже
Чувственная душа.
Рада жена изобилию.
Решила цветы рассадить,
А более хилую лилию
Наметила удалить.
Опытом прежним научены,
Кактус в тот раз расцвел,
План этот был озвучен,
И до цветка дошел.
Уже пересадку наметили
Поздним осенним днем.
Бутоны цветов заметили,
Когда подошли с ножом.
Видно, Судьба вмешалась.
Стремилось растение жить.
Конечно, рука не поднялась
Красавицу погубить…
Я первый жене поведал
(В окна стучалась зима):
Словно набравшись веры,
Лилия расцвела!
И я это помню прекрасно,
Хотя вы меня не поймете,
Что шепот услышал страстный:
« Теперь вы меня не убьете?»
Может фантазии плыли
Или эмоций шок,
Но обещал я лилии:
« В большой посажу горшок!»

Откровение
Страница чиста и просторна.
Страницу словами согрейте.
Слова, как жемчужные зерна.
Их только достать сумейте!
Хоть смерть в наши гены вписана,
Но пусть подождет немного.
Ведь все, что тобой написано,
И мало, и очень много!
Жизнь состоялась. Однако,
Сердце сосет понемногу,
Когда замираешь от страха,
Что выбрал не ту дорогу.
И все же, не надо лукавить.
Я ведь ничем не рискую.
Была бы возможность исправить,
Не выбирал другую.
Когда-то наступит мгновение,
И ты захлебнешься от радости:
Поэзия – откровение,
К нам приходящее в старости.
Была бы она докучливой
И грубоватой с нами,
Если б себя вымучивал
В юные годы стихами.
Врачи, космонавты и физики
В стихах откровенье искали.
Но, стартовавшие в лирике,
В прозе себя продолжали.
Каждый стихом забавляется.
Совет не любому дашь.
Поэзия не кусается,
Но ощущает фальшь.
Жизнь суетой заполнена,
И вовсе смешного нет,
Что стих к нам приходит вовремя,
Хотя и на склоне лет.

   Шпилька
Мы стали с женою старыми.
Точнее, не молодыми.
Но, помним, что наши мамы
Подобные шпильки носили.
Как реквизиты старинные,
Их не найдешь в семье.
Волнистые, темные, длинные,
Схожие с буквой «П».
Вспомнил себя я прежним.
Лежу на диване, читаю.
А мама в губах их держит
И постоянно теряет.
Какая от шпильки польза,
Вопросом не задавался.
А все же под стульями ползал
И разыскать старался.
                    -
Вчера был Рождественский вечер.
Кути наварила супруга.
Сказала, что – это для встречи
Знакомых, соседей, друга…
Сказала: « Мне это нравится.
Ее и варить несложно.
Не знаю я, кто появится,
Но угощать положено».
Правда есть дело чести…
Но, о другом сначала:
В прихожей на видном месте
Знакомая шпилька лежала.
Хотелось мучительно вспомнить
(Памятью Бог не обидел),
Но так и не смог припомнить,
Где эту шпильку видел?
Сомнение, даже робкое,
От мистики – лучшее средство.
Но, кто же копался в коробках,
Чтобы напомнить детство?

      Різдво
Як довго цей рік гуляли!
Вуха і досі “гудуть”.
Останні петарди рвали
В дні, що за святом ідуть.
Старенька сусідка здригалась,
Стоячи у вікна.
Може їй знову згадалась
Остання шалена війна?
Та ні. То святкове рветься,
Бо дуже обличчя хороші.
Мабуть, нам краще живеться,
Що “гатимо” в небо гроші.
Сусід аж зваливсь у грядку,
Бо є в загородці ниша.
Гукав: “Приведу до порядку,
І знову наступить тиша”.
Та де там! І він не зуміє.
А може і зовсім не треба.
Хай краще хвостаті змії
Летять у святкове небо!
Все добре у пращурів взято.
Тоді святкувати вміли.
Різдво – то велике свято
Серця, душі та тіла!

    Чому?
Це хоч кому відомо,
Що подолає сало
Звичайну весняну втому,
Коли вітамінів мало.
Та люди – не діти малі.
Їм треба казати відкрито,
Що, власне, не тільки в салі
Великий собака заритий.
Про що тоді мова йдеться?
- У харчовому сузір'ї
Сало останнім здається,
Коли загубили довкілля.
Пересторога грізна:
Чому відчуваємо втому?
Бо “гатимо” в землю різне,
А не цілющу солому.
Чому наші діти кволі.
Навіть до війська не гожі?
Бо не гуляють на волі.
На гномів комп’ютерних схожі.
Чому давить серце кляте?
Бо зовсім про себе не дбаєм.
І випиваєм багато,
І дуже переїдаєм.
Вже покоління згубили,
Якщо в самий корінь дивитись.
Та досі не зрозуміли,
Як треба за щастя битись.
Живем, мов сліпий без поводаря.
Наче в жахливому сні.
Бо досі немає господаря
У рідної неньки-землі.

День Св. Валентина
Эпископ, почти мифический,
Сейчас нам щекочет нервы.
Где ныне тот Рим исторический,
Что назывался “Первым”?
От лозунгов все устали.
Реклама проходит мимо.
Патроном влюбленных назвали
Святого отца Валентина.
Мысль не случайно родилась
Почти на пороге весны.
Идея прекрасно прижилась
На православной Руси.
У этой идеи ясной
Все атрибуты вечности.
Ведь нет ничего прекрасней,
Нашей любви человеческой.
Сейчас на прилавки ломится
Эрзац опошленной мечты.
Но, Нефертити запомнится,
Как идеал красоты.
Дымкой столетий затянется
Прекрасная наша Земля.
Но, в поколеньях останется
Признанье: “Люблю тебя!”
Какой бы ярлык не носила
Эпоха в начале века,
Любовь – это вечная сила,
Что делает нас человеком!

     Экватор
С экватором ждут встречи,
И бывает грустно,                                                                                        Что в лоциях отмечен,
А в натуре пусто.
Ну, может не буквально:
Есть вода, песок,
Но не блестит реальный
Волшебный поясок!
Наука не игрушка
И доказать успела,
Что Земля-старушка
Немного потолстела.
А чтобы всем понятно,
Готово объяснение:
В курьезе виновато
Быстрое вращение!
Объясненье меткое,
Но сомненье гложет:
Хоть крутись как белка,
А потолстеть не сможешь!
Такая, брат петрушка!
В науке есть просчет:
Земля хоть и старушка,
Да молода еще!
Догадка поражает,
К раздумиям ведет:
Кто-то ведь рожает
Юбилейный год!
Нептун - лентяй завидный.
Привык спокойно жить.
Ему бы в Ледовитый
Торосы потрошить.
Там без больших проколов
В полярной тишине
За сотню ледоколов
Справился б вполне!
Но он, пройдоха хваткий,
Решил не рисковать
И Деду в красной шапке
Мальчишку передать.
А мы в похмельном трансе
Кричим: «Ура! Ура!»
Земля кружится в вальсе
Тяжелая пока.
Судьба неумолима:
В часах течет песок.
Экватор все же мнимый,
Условный поясок!

Физики и лирики
Все чаще бывает: идею поймал.
Весь в мыслях: «А что же дальше?»
Потом вспоминаешь: задачу решал,
Но только гораздо раньше.
Мысль обожжет: «Может это финал.
К концу подошла работа –
Задачи, которые раньше решал
Для будущего «Кого-то».
Шепнуть бы на ухо себе: «Молодец!
Есть личное достижение».
Но радости нет. Это просто конец.
Ведь жизнь есть всегда движение!
В другие задачи поздно «врастать»,
Все начиная с «нулевки».
Гораздо приятней стихи рифмовать,
Пока поддаются рифмовке.
О будущем нынче нелепо мечтать,
Хоть Лира пока и на взлете.
Но ей надо тоже себя отдавать,
Как отдавал работе.
Стихи не считают обычно за труд,
За нужное людям дело.
Но может они хоть частичкой войдут
В Поэзии звонкое тело?
«Физики – лирики»… Все в былом.
О них отшумела пресса.
Мы это давно понимаем умом,
Но думаем с интересом.

   Затмение
Надо с мыслями собраться.
Хоть Боги – не нытики,
Зевс не в силах разобраться
В гентерной политике.
Гера поскандалить может,
Как жена любая.
Но другие дамы тоже
Плачутся без края.
Мужикам житья не стало.
От упреков сникли:
Поклоняться стали мало
Дамам на Олимпе!
« Громовержцу просто срам!
Пусть с людьми общается.
Ведь 8 Марта там
Женским днем считается!»
Надо кризис упреждать,
Хоть и дело вздорное,
Но придется учреждать
В небесах подобное!
Загорелся интересом
Олимпиец главный.
Шлет Ириду за Гермесом:
Он советчик славный.
Плут нашелся, как всегда.
Зевсу предлагает:
Пусть Селена иногда
Гелия скрывает!»
День наметил на часах.
С нетерпеньем ждали.
А титана в небесах
Миром уломали.
На Олимп собрали всех.
Небосвод открылся,
Гелиос замедлил бег,
За Селену скрылся.
Богинь сразу проняло.
Жить спокойней стало.
На Олимпе верх взяло
Женское начало!

Новые Икары
Дерзость запредельная:
Почти что без металла
Чудо самодельное
Над Банковой летало.
У купола вертелось,
Чтобы каждый видел.
Моторчик тарахтел себе
Да плевался дымом.
Журналист в пол-уха
Разговор услышал:
«Ну, а если рухнет,
Повредит ли крышу?»
Уже потом узнали,
Разведав обстановку,
Что парням заказали
Отчаянную съемку.
Руки молодые
Дельтаплан собрали.
Парни озорные
Над куполом летали.
Удачно завершилось.
Но скорбит душа:
За прошлый год разбилось
Их больше сорока!
Кто оценит время?
На каких весах?
Молодое племя
Рвется в небеса!
Не пугают кары.
Жизнями рискуют.
Новые Икары
Небо атакуют!

Нічна мрія
Безодня без краю
Літньої ночі.
Одні зорі сяють,
Мов дівочі очі.
Загадково сяють.
Кожна обіцяє,
Хоча добре знають,
Що вранці чекає.
Бо, як Сонце встане,
Що робить віками,
Омана розтане
Разом із зірками.
Та коли це буде!
Часу ще багато,
Щоб у власні груди
Силу зібрати.
Силу переможну.
Саме ту, що треба,
Щоб була спроможна
Підняти до неба.
Чи зможу сьогодні
У небо піднятись,
Щоб у безодні
Зірками погратись?
Сили не знайшлося.
Надхнення зірвалось.
Хоч на мить здалося,
Що колись літалось.
Надії не в′януть,
Бо ще прийдуть ночі,
Коли з неба глянуть
Загадкові очі...

Фантазия
Время сплетает века.
Годы, как нити, вяжутся.
Но только оно не река,
Как людям нередко кажется.
Время нельзя укротить.
Необратимы мгновения.
В реке ж научились плыть
Против ее течения.
В пространстве нельзя без риска:
Опасны дороги земные.
Нередко встречаются близкие,
Но только совсем чужие.
Пространство не стало бременем.
Так современник считает.
Но только оно без времени
Нигде, никогда не бывает.
Нам предлагают верить
В это единство гибкое,
Что невозможно измерить
Его с нулевой ошибкой.
Часы выставляете срочно.
Хоть миллион подряд!
Но дважды бывают точными
Лишь те, что всегда стоят.
Кто эту мысль принимает,
Во времени нишу найдет.
Ведь стрелка застывшая знает,
Когда этот миг подойдет!
Хронос закроет крышу,
Чтоб не уплыли года.
Осталось скатиться в нишу.
Вне времени…Навсегда!

Новые мужчины
У эпохи своя отметина.
Тормоза на подъеме сдали.
Нас столетье бездарно встретило
На двухтысячном перевале.
Выживание стало знаменем.
По суровым законам живем.
Опалили жестоким пламенем
И швырнули в купель со льдом.
Хоть не каждому это понравится,
Бесполезны обида и брань.
Кто-то сникнет, а кто-то закалится,
Как дамасская звонкая сталь.
Но как выплавить столько металла?
В жизни тысяча веских причин,
Чтоб жестокость привычкой стала
У живущих сегодня мужчин.
Кое-кто назовет чудачеством
Благородный мужской почин.
Доброта – превосходное качество
Для истерзанных жизнью мужчин.
Для мужчин, что не спились, не сникли.
Нежных сердцем и чистых душой.
От таких мы почти отвыкли,
Но они нас ведут за собой!

Компьютерная душа
С компьютерной техникой страстно дружил.
«Пентиум» Первый мне долго служил.
Программы писались. Он мне помогал.
Задачи различные честно решал.
Наука и лирика тесно сплелись.
Им «полочки» в памяти друга нашлись.
Прогресс подпирает сильней, и сильней.
Компьютеры старятся раньше людей.
Мы просто стареем. Обычный склероз.
У них же диагноз – моральный износ.
Они еще могут служить и служить!
Но некуда «видики» в них загрузить…
Я б с этим мирился спокойно и дольше,
Но скорости счета хотелось побольше!
Казалось, что выхода здравого нет:
Памяти требует Интернет.
Поддался соблазну. Компьютер купил.
Старый подальше переместил.
Новый был очень большим и умелым.
Рядом с компьютерным пенсионером.
Месяца два с новичком провозился.
Старый мой друг на меня разозлился:
Когда я вернулся к программам опять,
Он отказался мне их загружать.
«Внутренний голос» ехидно шептал:
«Милейший, ты навыки растерял.
Должно было это с тобою случиться.
Если не так, надо с ним помириться.
Тебе не нужны виртуальные битвы.
На старом отлаживай алгоритмы.
Пентиум снова с тобою задружит.
А новый пускай, как масс-медиа служит!»
«Голос» послушал. Недолго решал.
Клятву компьютеру старому дал.
Верьте, не верьте: обиды простил.
Нужные файлы спокойно открыл.
Подумайте, люди, теперь не спеша:
Есть у компьютеров наших душа?

   Радоница
Здесь мирно лежат в могиле
Те, что навеки ушли.
Тихая грусть ностальгией
Трогает струны души.
Портрет над могильной гробницей.
Глаза на пришедших глядят.
Знакомые добрые лица,
И тонущий в сердце взгляд.
Дети – нечастые гости.
Внуки могил не знают.
Внизу сохранились кости,
А души вверху летают.
Никто на пришедших не ропщет.
Старых обид не считает.
Заряд неожиданной мощи
Души живых очищает.
Сомнения скептиков тают
Всех, побывавших тут.
Усопшие нам помогают,
Но скоро к себе не ждут.
Вот-вот и наступит лето.
У майских стоит дверей.
Впервые весною этой
В роще запел соловей.
За сердце мелодия брала.
Трель удивила многих.
Что ему делать малому
Возле гудящей дороги?
Ветер лицо охлаждает.
Мелодия крепнет, звеня.
Волшебный певец ощущает
Могучую ауру дня…

Код да Винчи
Античное интересно.
Люди богов творили.
А храмы Афины и Зевса
Публичными клубами были.
«Язычество – зло человека».
Клирики в догмах застыли.
Но в Пантеоне греков
Боги и богини были.
Церковь жрецов укротила.
Старинные храмы снесла.
Духа, Отца и Сына
В один персонаж свела.
Рим наливался спесью.
Единство крепил, как мог.
Боролся с коварной ересью
Да злобных колдуний жег.
Отблески тех пожаров
В памяти человека.
Церковь не ждала удара
В начале текущего века.
В непримиримом клинче
Сошелся сегодня свет.
По поводу «Кода да Винчи»
Совсем равнодушных нет.
Догматики преуспели.
С кафедр проклятья несутся:
Как усомниться посмели
В божественности Иисуса!
Что стало для гнева причиной?
Есть аргументы мирские:
Христос был земным мужчиной.
Со всеми страстями людскими.
В «Писаниях»– грозная трещина.
А логика книги проста:
Была Магдалина женщина.
Жена человека Христа
И вовсе не важно, кто правы.
Последствия «ереси» зримы:
Придется искать в завалах
Евангелие Магдалины…

Суета
Груды дел решаем,
Как птицы, на лету.
Хотя и проклинаем
Старуху Суету.
Нахмуря бровь для вида,
На вопросы все
Говорим с обидой:
« Как белка, в колесе!»
Хотя безделье манит,
Но любой поймет:
Колеса не станет –
Белка пропадет…
Приходит к нам под старость
Спасительная мысль,
Что суета не в тягость,
Когда бушует жизнь!

Остановись, мгновение!
Нахлынет порой настроение:
Жизнь все трудней и короче.
«Остановись, мгновение!»
Только оно не хочет…
Кажется, все состоялось.
Нигде никого не обидел.
Сколько тех лет осталось?
А сколько еще не видел!
Здоровье давно не в порядке:
Что-то и где-то схватит.
Диета, режим, зарядка…
Надолго ли этого хватит:
Пошутят: « Легко живете!
Вот бы любому так!
Весь интерес в работе,
Компьютере, доме, стихах».
Уже не нужна бравада.
Вот только б хотеть и уметь.
Сделать так много надо!
Но как это все успеть!

Я без претензий
В мир запредельный уходят друзья,
Порой не готовясь в дорогу.
С таинственным миром связаться нельзя,
А память сдает понемногу.
Жили, любили, грешили порой.
Не станем судить их строго.
Кости, и те, растворятся землей.
Иначе б их было много.
Наверно, в том мире забвенье найдут
Души в момент появлений.
Живущие ныне все это зовут
«Сменою поколений».
Хронос, косой и цепями звеня,
Замер в режиме «ждущем»:
Не ясно ему, кто заменит меня,
Вплетясь в поколенье живущих.
Нить моей жизни пускай позвенит,
Хоть Хронос мужик умелый.
Я без претензий. Пускай постоит,
Пока прояснится дело.

Ночь озарений
Голос капризен вещий.
Но каждый творец считает,
Что на прекрасные вещи
Кто-то его вдохновляет.
Что миг озаренья и радости,
Предвосхищая удачу,
Пробив пелену усталости,
Поможет решить задачу.
Вспышкой волшебного света
Расплавится косная твердь.
Отточит перо поэта,
А строки заставит петь.
Со старта умчится работа,
Отбросив сомнения прочь.
И этот волшебный «кто-то»
Предпочитает ночь.
Скажут: «Накоплено знание.
Миг, и наступит удача»…
Но ссылки на подсознание,
Увы, ничего не значат.
Ночь не подобна антракту,
Когда отдыхает тело.
Скорей, это время контактов
Души и Верховного Эго.
Все мы – его частица,
Как капля воды в Океане.
Меняем тела и лица,
Предписанные заранее.
У каждого есть назначение,
Хоть тонем в рутинной заботе.
А пойманное «озарение»
Просто – сигнал к работе.
Конца воплощений не видно.
Хоть души стремятся в Нирвану.
И это совсем не обидно,
Как капле уплыть к Океану.

Сповідь баби Насті
Дід уранці довго спав:
Наробивсь « до впаду».
А мені попавсь канал
Про Верховну Раду.
Депутати наші
Кремезні, квітучі.
Молоді та старші
Дуже балакучі.
Всі, мабуть, заможні
Та їдять до схочу.
Одягти спроможні
Майже все, що хочуть.
Якась жіночка зняла
(Може і навмисно)
Та комусь передала
Яскраве намисто.
Я не знаю, як було,
Та з трибун казали,
Що намисто не дійшло:
На шляху сховали.
Керівництво в них м′яке:
Не прийшов з обіду,
То натиснуть щось таке
За свого сусіда.
Хтось на місці підстриба,
Наче як до неба
Та кричить своє «Ганьба!»,
Коли щось не треба.
За грудки хапають,
Згадують «декрети»
Та добряче лають
Президентські «вето».
Слів якихсь забула.
Підкажуть - згадаю.
«Алігатор» чула.
«Олігарх» не знаю.
Всі казали: проженуть
Міністрів «по квоті».
«Олігархи» де живуть?
В якому болоті?
Справ у них «не впроворот».
Зала – добра хата.
Всі боліють за народ.
Це за нас, дівчата.
Не минеться їм народ,
За який «ганьбують»
Може спашуть і город,
І місток збудують?
Надивилася до сліз
Сьогодні уранці,
Як везуть державний «віз»
Народні обранці.

Небесный Демон
Мороз пробегает от мысли такой,
Что враг появился заклятый.
Что астероид столкнется с Землей
В две тысячи тридцать пятом.
Демон небес ожидает свой час,
Расчитанный до мгновенья.
Он вышел из тьмы и нацелен на нас
По прихоти тяготенья.
Это и будет вселенский пожар,
Когда в ослепительном свете
Безумный пришелец пойдет на удар
По гордой зеленой планете.
О том, что случится, компьютер молчит.
Так он, бездушный, сделан.
Но то, что Земля этот бич отразит, ?
Это людское дело.
Как это случится, не ясно пока.
Кто Демона в сети захватит?
Не даром мы силу копили века.
И силы, наверное, хватит.
Найдутся умы и ракетная мощь,
Как древняя сила Атланта,
Чтоб злобные козни Судьбы превозмочь
И отклонить гиганта.
Пусть в детских колясках носами сопят
Конструкторы и умельцы.
И те из героев, что в космос взлетят
И оседлают пришельца
Ничто не приходит без воли Небес,
Как тест на уменье и смелость.
Кончается детство с эпохой чудес
И приближается зрелость.

Дети и внуки
Жизнь продолжается. Цепь не прервать
Сквозь годы времен бушующих .
Сын и невестка. Дочка и зять –
Полпреды в ближайшем будущем.
Дети активны. На сцену вхожи.
Мы – в роли активных зрителей.
Они, хоть другие, но очень похожи
На ныне живущих родителей.
Уже проложив в этом мире дорогу
И глядя на все привычно,
Они сохранили и нашего много,
Но более динамичны.
А внуки? Они не намерены ждать.
Умны и по-новому цепки.
Уже и родителей склонны звать
Не очень привычным «предки».
Им еще надо очки набирать..
Учиться, где ложь и правда.
Внукам назначено нас представлять
Уже в отдаленном «завтра».
И детям и внукам положено жить.
Так в этом мире ведется.
Они и протянут в грядущее нить,
Которая не прервется.

Точка и запятая
Не всем с ней дано совладать.
Ее не поставишь с краю.
Предпочитает в засаде ждать
Коварнейшая запятая.
А без нее – бедлам.
Придет, словно явится в гости.
Расставит слова по законным местам,
Задрав свой воинственный хвостик.
Кажется, всех собрали.
Но буквы поджали ножки.
А фразы воды набрали
Без этой воинственной крошки.
Из речи ее нелегко удалить:
Оратор, не медля, «скиснет».
«Помиловать» или «казнить» -
Лишь от нее зависит.
Если вся речь впустую,
И фразу не понимают,
Маленькую запятую
По-разному расставляют.
С точкой гораздо проще.
Она завершает фразу:
«Спустился туман на рощу…»
И все прояснилось сразу.
А в неизбежности этой
С точкой нельзя сразиться.
Хоть расплатись монетой,
От рощи не удалиться!
Но унывать не гоже:
Верно, секрет не открою,
Что компромисс возможен
С «точкой и запятою».
Жизнь наша пишет строчку.
Ровную или кривую.
Смерть нарисует точку.
А может и запятую?

Восклицание
Что читающего ждет?
- Восторг и порицание.
Шквал эмоций донесет
Символ восклицания.
Будь на сто процентов трезв,
Скажет: «Выпил лишнего!»
Он и сам похож на жезл,
Что в руках гаишника.
Силы в нем, как у зверей,
Жалости не знающих.
Иль в дубине дикарей,
Жертвы добивающих.
Восклицаньем метят строчку,
Чтоб в глаза бросалась.
В этом он похож на точку,
Что с цепи сорвалась.
Громогласен этот знак.
Горя с ним изведаешь.
На него идти «ва-банк»,
Только хуже сделаешь.
Если воздух потрясен,
Значит страсти «крышка».
Притворись, что    удручен                                                               И сиди, что мышка.
С ним в молчанку поиграй.
Пар излишний сбросит.
От «Какой ты негодяй!»
До «Народ Вас просит!»
Если ты все также трезв,
То момент настанет:
Скорбно выгнет спину жезл
И Вопросом станет.

     Вопрос
Этот знак совсем не прост,
Что с названьем вяжется.
Тем не менее, Вопрос
Лишним не покажется.
Если мы порой хитрим.
Речь «вокруг» ведется,
Только он и применим.
«Каверзным» зовется.
В нем, оттенками звеня,
Палитра развернулась.
От «Уходишь от меня?»
До радости «Вернулась?»
«Почему» - не пишут так.
Знак Вопроса ставится.
Это самый первый знак,
Что детишкам нравится.
Не доклад, а сплошь вода.
Зритель засыпает.
Кем-то брошенное «Да?»
Сразу тон меняет.
Момент истины настал
С одобренья гулом.
И докладчик сразу стал
Пламенным трибуном.
Разговор вперед идет,
Как оно и следует.
А Вопрос не устает.
Продолженья требует.
Кто-то должен отвечать,
А с него нет спроса.
Продолжает выступать
В качестве Вопроса.
Он штанишки перерос.
Переросток просто.
«Может быть один Вопрос?» -
Под большим вопросом.

Многоточие
Буквы мелькают и эдак, и так.
Скобки, тире и прочее.
Но остается загадочным знак –
Странное многоточие…
Когда-то запас в алфавите иссяк,
А мысль на свободу просилась.
Тогда и явился таинственный знак,
В котором тройная сила.
Он не дает однозначный ответ,
Хотя завершает строчки.
В нем завершенности строгой нет,
Как в одиночной точке.
Знак восклицания гневом кипит.
Затем изменяет одежду.
Одно многоточие не спешит
И оставляет надежду.
Вопрос между ложью и правдой юлит.
Или в младенца играет.
И лишь многоточие не хитрит
И сердцу покой обещает.
Хвостатая точка спеси полна.
Гордится своим полномочием.
Она, безусловно, для речи важна,
Но не затмит многоточие.
Придумал его неизвестный мудрец.
И убедился воочию,
Что даже конец – не всегда конец,
А длинное многоточие.
Уютно слова на страницу легли.
Под мягкой опекой воскресли
Еще ненаписанные стихи,
Пока непропетые песни…

   Лелеки
Була Україна багата
На жарти та лагідний спів.
Бо саме у наших хатах
Лелека на стрісі сидів.
Вдачі ніщо не завадить.
Господарю завжди везло,
Бо птах той ніколи не сяде
На хату, де править зло.
Був той лелека гарненький.
Поглядом чемним косив.
Та діточок маленьких
Господарям вчасно носив.
Гості лелеку вітали.
Так повелось у народі.
Кажуть, картуза знімали:
Віддяче і їм при нагоді.
Птах той поводився дружньо.
З пів-року у хаті гостив.
Був той лелека одружений
Та пташенят ростив.
Щось помінялось у світі.
Стало огидно і тяжко.
І навіть короткої миті
Лелеку угледіти важко.
Села людські збідніли.
Здичалі собаки гарчат.
Лелеки кудись відлетіли,
І майже не видно малят.
Тема села «вивозить».
Та далі розмов не пішло.
Треба лелек завозить,
Щоб піднімали село!

Четыре признания
На ножки становится девочка крепче.
Глаза раскрывает и зорче, и шире.
Ей парень на ушко когда-то прошепчет:
«Ты самая милая девушка в мире!»
С любимым бывает счастливой дорога,
На горку и с горки, случалось, катили.
Муж тебе скажет, подумав немного:
«Ты самая умная женщина в мире!»
Дети окрепнут и взрослыми станут.
И в ярком душевном порыве
Когда-нибудь слово заветное скажут:
«Ты, мамочка, самая добрая в мире!»
Кто счастлив, тот счастья другого не ищет,
Годы рекой полноводной уплыли.
И внук, подрастая, открытку напишет:
«Самой чудесной бабушке в мире!»

Футбол после метели
Ясное небо и яркое солнце.
Снег еще белый лежит.
Поле, что смотрит призывно в оконце,
От пестрых нарядов рябит.
Мяч грузнет в снегу
И лететь не торопится.
Подбор на лету,
Ведь победы так хочется!
Рвется в атаку лихой нападающий.
Готовится с лету бить.
Может удар его станет решающим
И сможет игру изменить?
С ходу не вышло в ворота ударить.
Мяч закатился в сугроб.
Теперь под удар его надо подставить,
Чтоб не прошел мимо ног.
А вот и защита рвется в атаку.
С трудом переходит на бег.
Удар состоялся. Но скажут: «Однако,
Не мяч полетел, а снег…»
Форварду, кажется, плакать охота,
Хоть выход сулил успех.
Мяч залетает, и вновь не в ворота.
Свист и заливистый смех.
Красные лица. Мокрые спины.
Ничто не мешает играть.
Смотрят на поле спокойно рябины,
Но гол продолжают ждать…

Гарик и Хомка
Все было банально и просто.
Лишь позже дошло до слез.
Однажды наш внук-подросток
Домой хомяка принес.
В аквариум поместили.
Сверху закрыли сеткой.
Когда он подрос, разрешили
Квартирой ходить в разведку.
Здесь и пошла потеха.
Хомяк ел и пил из рук.
Лето ушло, и уехал
В свое Подмосковье внук.
Новое лето настало.
В квартире опять суета.
Проездом на нас оставили
Рыжего перса-кота.
Он у стекла садился
И мог наблюдать часами,
Как шумно хомяк резвился
И прыгал перед глазами.
Душные дни наступили.
Стало хоменка жалко.
Сетку платком накрыли,
Чтоб было не очень жарко.
Вот здесь и беда настала.
Хотя поджидала, наверно.
Сетка в сторонке лежала.
Исчез хомячок бесследно.
Вскоре и внук возвратился.
Был он до слез огорчен.
Сказали: « Хомяк зацепился
И прыгнул в окно на балкон».
Поверил ли внук, не знаю.
Секрет между ним и мной.
Но почему так заважничал Гарик,
Хвост раздувая трубой?

Лохматое чудо
Кот словно создан для наших утех.
А он и живет, и не тужит.
Собака – слуга. Кот - хозяин для всех,
Кто ему преданно служит.
С котом только дети умеют играть.
Взрослому гладить можно.
Кота невозможно всерьез наказать,
А лишь пожурить осторожно.
Жизнь – это, чаще всего, суета.
Трудно остаться в форме.
Но, если погладишь рукою кота,
То вскоре становишься в норме.
Лохматое чудо – превыше всего!
Но каждый ли скажет честно:
Хоть кот не игрушка, но жизнь без него
Вскоре становится пресной.

Ветер Времени
Ветром Времени годы несутся.
Подросло поколение раньше.
Мы уходим. Они остаются,
Чтобы плыть в неизвестность дальше.
У них, уже взрослых, свои идеалы,
Раздумия, встречи, сомнения.
И молодые извечно правы,
Когда верят в свое назначение.
Мы не судим детей предвзято.
Их поступки, желания, мысли.
Перед ними Судьба виновата,
Что коверкала юные жизни.
Их сносило дыхание Молоха,
Когда бурными водами плавали.
Ну, а те, кто нанюхались пороха,
Якорь бросили в тихой гавани.
Позабыли сомненья и муки.
Обросли и детьми и домом.
Подрастают в них наши внуки,
Чтобы броситься в море снова.

Тишина и молчание
Не совпадают названия,
А, кажется, суть одна,
Хотя тишина – не молчание.
Молчание не тишина.
У телефона: «Слушаю!»
Трубку бросать не спеши.
Порой тишина – равнодушие.
Молчание – крик души.
Каждый разведчик знает.
Из тех, кто понюхал пороху,
Что тишина усыпляет.
Молчание – отблеск сполоху.
Одна – состояние мумий,
Которое не кончается.
Другое – венец раздумий.
И долго не продолжается.
Порой и легенды зреют:
Все альпинисты считают,
Что горы молчать умеют,
Но тихими не бывают.
Как называть состояние,
Всегда человеку решать.
Ведь тишина и молчание
Могут не совпадать.
На сестрах одни одежды,
И разница в самой малости:
Молчание – отблеск Надежды,
А тишина – Усталости.

Лучшая из резолюций
Пора и за голову взяться.
Всерьез разошелся «гарант»!
Может у нас состояться
Ельцинский вариант?
Нагрызлись, как волки в стае,
Легко наплевав на законы.
Жара беспросветная в Мае
И… воинские колонны.
Уставшие, потные лица.
С непонимающим взглядом.
Движутся к древней столице,
Чтоб «охранять порядок».
Моторы легко завести.
Спидометры путь отсчитают.
Но бодрствующие патрули
«Внутренних» не пускают.
Об этом напишут рассказы.
И не найти прецедента:
Все выполняют приказы
Министра и Президента.
С народом привычно играть,
Не получая ответа:
«Майдан» не удастся собрать
В разгар «огородного» лета.
Лучшую из резолюций
Воспримут простые умы:
«Политики пусть дерутся,
А мы сохраняем «чубы!»

       Дочери
Доченька, будь счастливой!
В глазах пусть искрится смех.
Выгляди так же красивой,
Как в юные двадцать лет.
Радуйся, а не «кисни».
Ведь молодость длится дальше.
И все образуется в жизни,
Как удавалось раньше.
Не нервничай без причины.
Рассердишься – сразу остынь.
Пусть обожают мужчины,
Муж и прекрасный сын.
Невзгоды бесследно забудутся.
И ласковый мир воцарится.
А планы хорошие сбудутся,
Если над ними трудиться.
Встречай дорогих гостей.
Не призываю к трезвости.
Твой возраст - не юбилей,
А только прелюдия к зрелости.

         Тьма
Следы суеверия вздорного:
Не каждый признаться готов,
Что он не любитель черного,
Черной одежды и черных котов.
На вкусы, известно, товарищей нет.
И это не стоит внимания.
Но, кажется, черное – даже не цвет,
А полное их отрицание.
Не знаю, что делают ночью коты.
Наверное, ждут рассвета.
Но люди боялись всегда темноты,
Где нет ни тепла, ни света.
Когда о потере уста умолчали,
Не надо мучительно слушать.
Ведь черное – символ беды и печали –
Откроет сочувствию душу.
Начальство высокое сплошь не любили.
Особенно самых первых.
Кремлевские черные автомобили
Всегда раздражали нервы.
В темные ночи приходит беда,
И слухи живут упорные,
Что в черные ночи творятся дела,
Почти непременно черные.
Предки костры благодатные жгли,
Когда уберечься хотели.
Но свет не бывает вовсе без тьмы,
Как человек без тени.
Хулители тьмы не учли одного,
Когда «в унисон» вздыхали:
Ночи придумал Господь для того,
Чтоб люди во тьме отдыхали.

Молодые страсти
Страсть молодых безразмерна,
Кровь от эмоций кипучая.
Если любовь, то безмерная.
Ежели ненависть – жгучая.
Полутонов не знает.
Нотки сомнений глушит.
Советов не принимает,
А наставлений не слушает.
Мир, словно пьяный, кружится
В сладостном ожидании
Иллюзией жалкой рушится,
Если сорвалось свидание.
Слава щекочет нервы.
Опасно людское мнение:
Если не станешь первым,
Это мечты падение!
«Лепят» свой облик. Однако
«Лепка» становится мукой:
Выглядеть «парнем-рубахой»
Или никчемным «букой».
Час возмужания краток.
Юность вперед уходит.
Если она – недостаток,
То незаметно проходит.

        Алиса
«Усталость, что недруг злейший.
К тому же и Ваши года…
Садитесь-ка в кресло, милейший
То, что подкатят сюда!»
Я перебрался в кресло.
Устроился даже удобно.
Стало слегка интересно,
А, вскоре, и очень сонно.
Веки слипались дружно
У полусонных глаз.
Врач произнес: «Не нужно
Бодриться, как на показ.
Подсознанье людей бережет
События, факты, лица.
Вот из него и всплывет
Ярчайшая Ваша страница».
               -
Голос сонно затихал.
Тембр какой-то новый.
Я из кресла резко встал
Бодрый и здоровый.
Где я? Ничего не знал.
«А! В горах, наверно…»
За спиною – темный зал,
Шумная таверна.
В дыме трубок тонет взор.
Все вина хлебнули.
Да вершины близких гор
В окна заглянули.
Топот яростных копыт.
Повернулись лица.
А в дверях уже стоит
Прекрасная Алиса.
Пробежала быстро зал
И спросила строго:
«Где ты, милый, пропадал
Бесконечно долго?
Очень долго я ждала,
А тебе неймется!
От погони не ушла:
По пятам несется.
Мы уйдем от всех погонь.
От кровавой мести.
У меня свободный конь.
Поскакали вместе!»
Я какой-то миг стоял.
Память мчалась блицем.
Я ее всю жизнь искал,
Милую Алису!
             -
Нервы яростно взвинтил.
Дорога вверх открыта!
На коня легко вскочил,
Словно был джигитом.
В горы путь крутой ведет.
Где взялась сноровка?
По спине свирепо бьет
Древняя винтовка.
От погони не уйти.
Поворот направо.
Нет иного здесь пути.
Мчимся к перевалу!
Где гуляет снежный барс,
Цель всегда найдется.
Там висит из льда каркас,
Что вот-вот сорвется!
«Птицей мчались!», говорят,
В удачу не веря.
Подскакали. Вперил взгляд
В прекрасного зверя.
Убивать его не стал:
Оказалось, жалко.
И заряд ружья вогнал
В ледяную шапку.
Рухнул с грохотом карниз.
Цель близка и зрима.
Покатилась мощно вниз
Снежная лавина!
«Перевал забит всерьез.
Дней на пять, не меньше.
Ждет приют в ущелье Грез
И мужчин и женщин.
Номер можем лучший снять.
Не станем скупиться.
Я успела деньги взять,
Чтоб повеселиться».
Ночь прошла в угаре страстном.
И подруги речь:
«Милый, было все прекрасно!
И до новых встреч!»
                -
Миг прощанья пролетел,
Словно барс урча.
Через пять минут сидел
В кресле у врача!
Пульс, давление считали.
Довольные лица.
«Ну, а как подругу звали?»
Прошептал: « Алиса!»

Добро и Зло

Блеск восторга заполнит глаза.
Вкус слезы на печальной тризне.
Без Добра не бывает Зла.
А без них не бывает Жизни.
И не нужно на Зло роптать.
А порой возмущаться громко.
Дуализм не дано разорвать
Ни живущим, ни дальним потомкам.
Жизнь на ринг вызывает вновь.
И, порой, в категориях разных.
Равнодушие и Любовь.
И творцов и лентяев праздных.
Разгорается «встречный» бой.
И не ясно, кто левый, кто правый.
И не вправе мы крикнуть: «Отбой!»,
Чтобы вытереть пот кровавый.
Нас идея на ринг привела
И желание быть человечным.
Только нет Абсолютного Зла
И Добро не бывает вечным.

        Улыбка
В Небе было решено:
Чтоб легко общаться,
Первым людям впрок дано
Уменье улыбаться.
Случай легко представился:
Подруга в тоске и гневе.
Впервые Адам улыбается
Остолбеневшей Еве.
Реакцию знаете сами.
Секрета особого нет:
Ева залилась слезами
И…улыбнулась в ответ.
Тернистой сложилась дорога.
Но в генах сумело остаться,
Как дар от Отца и Бога,
Умение улыбаться.
Улыбку освоили дружно.
В улыбку сейчас играют.
Одну называют «дежурной».
Другую «открытой» считают.
Улыбка бывает «простая».
Изредка, даже «воинственной».
Оттенками обрастая,
Становится вдруг «таинственной».
В семействе улыбок контрасты.
В него все метафоры втянуты.
Улыбка бывает часто
И откровенно «натянутой».
Улыбок «прямых» не увидеть.
Загадки большой не открою:
Она, если хочет обидеть,
Становится вдруг «кривою».
В Истории можно без лоций.
Улыбка – всегда озарение.
Она – отраженье эмоций
Каждого поколения.

      Наивный шаг
В нашем веке, двадцать первом,
Помешался люд, наверно.
Актуальным стал вопрос:
Магомет или Христос?
Мир прекрасен и един.
Да и Бог у всех один.
Но, ему в глубокой тайне
Дали разные названья.
Кто так сделал и зачем?
Всем хотелось перемен.
Не могли спокойно ждать,
Чтоб Европу «общипать».
Мусульмане, те спешили,
Византию разорили.
Папа призывал народы
В крестоносные походы.
Лозунг стал для всех отныне –
Вызволять свои святыни.
                -
Изменился шар Земной.
Только разве есть покой?
И, кому теперь нужна
Бесконечная вражда?
Выход можно предложить,
Что бы в мире стали жить.
Богословов всех собрать,
Бога иначе назвать.
Не Аллах и не Христос…
Ну, а как?
-Пока вопрос.
Чтоб Всевышний был один.
С новым именем своим.
И, пусть носят, коль важна
Милым дамам паранджа.
Кто своей семье не враг,
Надо сделать первый шаг.
Шаг наивный, но прекрасный.
На него и Бог согласный…

   Снова выборы
Те же лозунги, вроде,
Что приказ на войне:
«Прежде думай о Родине,
А потом о себе!»
Только сердце тревожит
Подозрения глас,
Что страна-то, похоже,
Позабыла о нас…
Хоть мы – дети родные,
И сегодня в беде,
Ей милее «крутые»,
На могучем «коне».
Под заморские скаты
Километры летят,
А забитые хаты
У дороги стоят.
Сладкозвучие планов
Нынче к урнам зовет.
Но в сражении кланов
Проиграет народ.
Жить не станем достойнее,
Позабыв о беде.
Все мы – пешки невольные
В хитроумной игре.

Покинутая гробница
Юность ранняя Земли.
Давняя пора.
Пирамиды вверх росли
К божественному Ра.
                _
Слов Верховный не находит.
Насупленные лица:
«На свиданья тайно ходит
Молодая жрица!
О свиданьях донесли.
Жрицу распознали.
Схватить парня не смогли.
Имя не узнали.
Поиски везде ведем.
Кто?
-Пока не ясно.
Жреческий наряд на нем.
Это и опасно.
Допрос толку не дает,
Хоть ведем посменно.
Но, пока не выдает.
И молчит надменно.
Грех огромнейший на ней!» -
Жрец нахмурил брови:
«Применить бы силу к ней.
Да, ведь царской крови…
Потеряли много дней.
Терпенью есть граница.
Чтоб раскаялась скорей,
Поместить в гробницу!
Все боятся темноты.
Ум «вправляет» скоро!
На неделю дать воды
И еды немного.
Ей сказать, что навсегда
Приговор исполнится,
Пусть до самой смерти Ра
В тишине помолится.
И, чтоб много не шумели:
Только слухи множим.
Выпустить через неделю.
Разговор продолжим»
                  _
Глухо «ахнула» плита,
От света отсекая.
Наступила темнота
Вязкая и злая.
«На спасенье шансов нет.
Будет смерть примерной.
Ведь плита, что скрыла свет,
Массы непомерной.
Надо подавить мечту.
Цифры не приснились:
Чтоб поднять наверх плиту
Сто рабов трудились.
Иль забыться в легком сне?
Где же милый бродит?
Вряд ли он поможет мне,
Хоть и на свободе…
Что за звезды впереди?
Или это снится?»
«На свободу выходи,
Дорогая жрица!»
Ее милый друг стоял,
Даже не сгибался.
Над ладонью блок держал
Нежно улыбался.
Сделала навстречу шаг.
Слеза скатилась жгучая:
«Знала я, что милый – маг.
Но, такой могучий…»
«Все, родная, - суета.
Плывем к истокам Нила»
Опустилась вниз плита
И проход закрыла.
                      _
В храм молва дошла дурная.
Начальство разъярилось:
Ведь гробница-то - пустая.
Точно все приснилось!
И о том, что здесь стряслось,
Не ведает охрана.
Жрец сказал: «Не обошлось
Без мальчишек Мага.
В этом деле есть накал,
Дерзость и отвага…»
И, не медля приказал:
«Позовите Мага!»
Маг явился в тот же миг,
Как и приглашали.
Все едва сдержали крик,
Хотя чуда ждали.
Жрец Верховный засопел.
Изложил причину.
Узнать правду захотел
От равного по чину.
«Логика твоя понятна.
Но, скажу по чести:
Нынче все мои ребята –
На обычном месте.
Мне ты можешь доверять.
Не строй догадки смелые.
Ведь плиты им не поднять:
Пока – птенцы незрелые!
То, что склеп пустым стоял,
Видели воочию.
Жрицу, скажешь, Сет забрал
В назиданье прочим».
Жрец вздохнул и согласился:
Чести Мага верил.
Тот, неспешно, удалился,
Растворившись в небе.
Знал всю истину старик.
Был к словам внимательным:
Его лучший выпускник –
Маг самостоятельный.
               _
Поменялся ныне Свет.
Но, остались виды.
Откопали барельеф –
Маг у пирамиды.
Стройно и легко стоял.
Видно по ухватке.
Над ладонью блок держал
Непомерной кладки.
У скептиков - на все ответ.
Но, «загвоздка» в том,
Вырезался барельеф
Лазерным лучом!
Археологи стояли,
Безмерно удивленные:
Рядом бусинки лежали,
Лазером прожженные!
                    _
Юность мудрая Земли.
Дивная пора.
Пирамиды вверх росли
К божественному Ра…

   Две души
Память даром не суши,
Ища сравненья сочные.
Тело – клетка для души,
Мягкая, но прочная.
Телу суждено стареть
Долгими годами.
А душе по нраву петь
И писать стихами.
Тело кончит путь земной,
Все радости познавши.
Что случается с душой,
Тело покидавшей?
Почему не шлет привета?
Хочет, но не может?
Есть вопросы без ответа.
Как и эти тоже.
Мысль кочует сквозь года.
Свыклись с ней навеки,
Что душа живет всегда
Только в человеке.
Догмы старые круша,
Подумаем иначе:
У собаки есть душа.
Но душа собачья.
Тезис этот оценить
Логика поможет:
«Тело косно и любить
Никого не может.
Скажем правду без прикрас:
«Хоть собак несметно,
Наши «Жучки» любят нас
Страстно, беззаветно»
Оппонент и не хитрил:
«Правда все. Однако,
Господь душу не вложил
В первую собаку».
Момент истины настал.
Так должно случиться:
«Ведь Господь не запрещал
С собаками делиться!»



Повезло!
Разыгрывалась драма.
Ее сюжет не нов:
Пропала где-то мама
У крошечных щенков.
«Дома» не сиделось.
Животики поджаты:
Кушать захотелось
Малышам лохматым.
Вскоре осмелели:
У дома появились.
Бегали за всеми.
Возле ног крутились.
Взрослые спешили.
Некогда кормить.
Мимо проходили.
Боялись наступить.
Драма б долго длилась
Посреди двора.
К счастью, появилась
Из школы детвора.
Отложили книги.
И, без лишних слов,
Кашей покормили
Маленьких щенков.
На ночлег устроили
В будке, где теплей.
(Ящик приспособили
Возле гаражей).
В заботах покатились
Осенние деньки.
Во дворе прижились
Лохматые щенки.
Добру учат книжки.
Жизнь подправить может.
Повезло малышкам.
И ребятам тоже!

       Дары Дьявола
От работы глобальной устав,
Бог поставил в Эдеме охрану.
Только Дьявол, на все наплевав,
Грех азарта подсунул Адаму.
Кусок плоти у спящего взяли.
Но Господь был всерьез разгневан:
Слуги Дьявола этого ждали,
Любопытство подбросив Еве.
На закате Эдемского дня
Появилась в Небесной Обители
Любознательность - их дитя,
По характеру вся в родителей.
С той поры по долинам Земли,
Иль инкогнито, или явно
Рука об руку вместе шли
Божьи дети с дарами Дьявола.
К авантюрам Азарт ведет.
Заставляет выдерживать кроссы.
Любопытство спокойно ждет,
Чтобы ставить свои вопросы.
У людей сохранились обиды.
Но не станем судить их строго:
Возводил им Азарт пирамиды,
Чтоб приблизиться к Небу и Богу.
Любопытство терзает всех,
А не только людей отважных.
Оно тоже - бесовский грех.
Но какой-то не очень важный...
Любознательность лоску полна.
На виду у придирчивых зрителей.
Ей и слава досталась одна,
Обойдя несолидных родителей.
Но мы помнить и знать должны:
От природы своей не укрыться.
В ней живут и безумство игры
И безмерное Любопытство.

               Лень
День приходит. День уходит.
На пороге новый день.
Кто-то ищет и находит.
А кому-то просто лень.
Лень родилась вместе с нами
На заре людской весны,
Когда лес над головами
Щедро сбрасывал плоды.
"Кайфовала" Лень в безделье.
Затем в жизни перемена.
Довелось расстаться с Ленью
За порогами Эдема.
Лень ценила перспективы.
Что ее в Эдеме ждет?
Божьи ангелы ленивы.
"Сам" на ленность не пойдет.
Она в Рае не осталась.
Взвесив "за" и "против" зрело,
Тут же тайно увязалась
За Адамом и за Евой.
Лень коварна и незрима.
Где-то тихо поджидает.
И, наступит день ленивый,
Подползет и нападает.
Лень не предали Забвенью.
И откуда силы брались?
Для борьбы с коварной Ленью
Поколения старались.
Ясно, что старанья древние
Должны в книгах отразиться.
"Библию" листал намедни.
Лень напала дальше рыться...

          Молодому коллеге
Иногда прямо в глаз а, бывает, и в лоб
От Судьбы ненароком достанется.
Не "пищи" и не "ной": жизнь нормально идет.
:Если только живым останешься.
Если страстен, дерзай. Если молод, греши:
Господь Бог на том свете заступится.
Только чаще, приятель, под ноги гляди,
А не то, непременно, оступишься.
Если все же упал. Если руку сломал,
Ногу, шею. (На что есть таланты).
По секрету шепни, что другого не ждал
И, что гипсе твоем - бриллианты.
Если спросят:"Как ты?", не спеши отвечать:
Лезут в душу тверезые "шизики".
А, с бутылкой пришли, продолжай намекать,
Что бывают "секретные" физики...
Много водки не пей, но и в кактус не лей,
Ведь домой возвращаться трамвайчиком.
Разве стопку последнюю честно допей,
А потом отдыхай на диванчике.
Если утром начальник картинно вздохнет,
Что работа не очень спорится,
Ты небрежно ответь, что "вот-вот" повезет,
И не надо поэтому ссориться.
Если милая завтра к другому уйдет.
(А такое случается в жизни ).
Отвечай: "Неизвестно, кому повезет,
Если жить не в дворце, а хижине".
Если хочешь, чтоб рядом смеялась жена,
(А к тому в нашей жизни ведется),
Значит шея твоя уже чуть поджила,
И ярмо, непременно, найдется!
Если это ярмо есть прекрасный венец,
(А Любовь не таких венчала!),
Знай, коллега, что это пока не конец,
А всего лишь большое начало!

      Фантазия

Проживем ли мало, много,
Впереди одна дорога:
И разбойник, и герой
Попадают в мир иной.
Мир загробный, бестелесный.
И признаться надо честно,
Что порой сомненья душат:
Есть ли место нашим душам?
Чтоб сомненья не терзали,
Вот бы весточку подали!
Если встретиться нельзя,
То хотя б во время сна!
Я бы сном не стал делиться:
Мало ль, что кому приснится!
А рассказывать начнешь,
Сразу в "психи" попадешь!
Но как хочется узнать,
Что в посмертье ожидать.
Как живут в загробном мире?
Мирно плавают в эфире?
И дают ли душам квоты
На "несущие частоты"?
Ведь у них такая жизнь:
Без частот не обойтись.
Кто-то чем-то недоволен -
Вмиг в статическое поле!
В нем душа не умирает,
Но надолго замирает.
И ему присуще свойство:
Исцеляет недовольство.
Ну, а если все иначе:
В мире том - одни удачи.
Говорят, там яркий свет.
Душ заблудших точно нет.
Инкарнации все ждут.
Словно ангелы живут.
Словом, мир тот - вроде Рая .
Все фантазия земная...

Голубые сны

Когда снега кружатся
В предверии Весны,
Людям часто снятся
Голубые сны.
Как мечта прекрасные
И, как явь, живые.
Не желтые, не красные,
А только голубые.
Морфей еще старается,
Смыкая нам ресницы,
Душа уже купается
В небесах, что птица.
Летают души праздные,
Когда в теле сон.
Снятся встречи разные
Из разных времен.
Пространство духом дышит.
Чарует новизна.
Их сонмище колышет
Небес голубизна.
Встречей все довольны.
Но одна преграда:
Души-то не вольные.
Возвращаться надо!
Они вовсю стараются.
Результат не нов:
Все тяжко просыпаются
После ярких снов.

Ночи с Пушкиным

История отличная.
Без признака хитринки.
Школа не столичная
В таежной глубинке.

Парень не без лоска,
Хотя свой, учтите.
Но Пушкинский тезка -
Молодой учитель.

Побродил по свету.
Современный парень.
Преданный поэту
И своей гитаре.

Здесь "осел" без сроков:
Мать совсем одна.
От его уроков
Дети без ума.

С детства любит книжки
С умными стихами.
Оттого мальчишки
"Пушкиным" прозвали.

Он поэтом "дышит"
В таежной сторонке.
Сам немного пишет
В местной газетенке.

Спросит: " Как считаешь?"
Ответят учтиво:
"На Пушкина не тянешь,
Но звучит красиво."

Интерес - работа...
Секрета не открою.
Вдруг случилось что-то
С молодым героем.

              -----

Мать соседке сетует,
Говоря при этом:
" Он во сне беседует
С великим поэтом.

С утра много пишет.
(Я потом читаю.)
Ничего не слышит.
К еде принуждаю.

Не нравится все это.
И стихам не рада.
Хорошо хоть лето:
Работать не надо.

Говорит: " Не жалуйся.
Подводить не смею.
Не мешай, пожалуйста,
А то не успею".

Накупил бумаги впрок.
Я в тревоге вечной:
"Подводить кого, сынок?"
" Пушкина, конечно!

Это - не обычный сон.
Сразу налетает.
Каждый раз приходит Он
И стихи читает.

Ночь работою полна.
Сон подобен чуду.
Утром запишу сполна
И тотчас забуду.

Как тебе сказать ясней?
Я собой не волен.
Ведь контакт на семь ночей
Пушкину дозволен".

                  ----

Пушкинисты знают все.
Знатоки, считаются.
И в поэзии Его
Шибко разбираются.

Грянул гром. Покоя нет
С ночи до рассвета:
Потрясла ученый свет
Местная газета.

В один голос говорят.
И правы, наверно,
Что страницы шли подряд
С пушкинским шедевром.

Не было печали...
Надо все понять.
Разбираться стали.
Вопросы задавать.

Дело ускорилось:
Стало известно:
Рукопись готовилась
Учителем местным.

Стиль - сенсация сплошная.
В каждой строчке - гений.
А заглавье?
- "Часть вторая.
Евгений Онегин"!

Чуть пониже разъяснялось
Скромненько, но хлестко:
"Со слов Пушкина писалось
Его местным тезкой".

Сам учитель утверждал
Строго между нами,
Что ее поэт читал
Летними ночами.

Так ли было иль не так
Позапрошлым летом?
Одно ясно: был контакт
С великим поэтом.

Ритмы Вселенной

Секунды, минуты, года...
Логика их неизменна.
Ритмичность везде и всегда.
От атома до Вселенной.
В науке порой случается:
Мысль монотонно-суха.
А все же она вплетается
В ритмичную ткань стиха.
Школьник, и тот понимает:
В поэзии - главное рифма.
Но только компьютер читает
Мелодию алгоритма.
На них - отпечаток личности
Творящего человека.
Первая - дар античности.
Вторая - наследие века.
Разум и мир искусств -
Две ипостаси жизни.
Поэзия - образ чувств,
А логика - форма мысли.
Они полюсами считаются.
Единство приходит не сразу.
Но их симбиоз углубляется,
Пока существует Разум!
Мир потрясения ждут.
Во всем и везде - перемены.
В них общие ритмы войдут.
От Космоса до поэмы

Полосатый рейд

"Полосатый рейс" снимался.
Съемки дружные идут.
С морем эпизод остался:
Тигры к берегу плывут.
Все артисты преуспели.
Тиграм нравилось играть.
Только в воду не хотели.
Их пришлось слегка толкать.
Наконец, собрались вместе.
Очень теплая вода.
Операторы на месте.
Но... поплыли не туда!
Пляж для съемки почти рядом.
Кинокамеры там ждут.
Только тиграм что-то надо:
К пляжу дальнему плывут.
Дальше он от теплохода.
В городской лежит черте.
И на нем полно народа.
Что случится - быть беде!
Тщетно моряки старались
Изменить маршрут зверей.
Те упорно приближались
К пляжу, полному людей!
Уж потом догадки строили,
Фантастические с виду:
Тигры дерзкий рейд устроили
За насилье и обиду!
                 -
Одесситы отдыхали:
Всех умаяла дорога.
И милиции нагнали
В этот день излишне много.
А милиция все знала:
Инструктажи проводились.
Но панически сбежала,
Когда звери появились!
Оператор постарался.
Его "звездный час" настал!
С места голый люд сорвался
И по городу бежал!
Звери разбрелись, не медля.
Забавлялись и шалили.
Рядом - старая котельня.
Кочегары водку пили.
Непонятный рык раздался.
Разлетелась в щепки дверь.
И в проеме показался
Полосатый мокрый зверь!
Молодой не растерялся,
Хоть и некуда бежать:
На высокий шкаф забрался,
Но в окне успел застрять.
Пленник, пойманный невольно,
Дурным голосом орал.
Тигр, мурлыкая довольно,
Пятки голые лизал.
Старший был не очень зрячий.
Хоть очки и потерял,
На котел вскочил горячий
И чечетку танцевал!
-
Все удачно завершилось:
Зверей в клетку заманили.
А. как долго это длилось,
Неохотно говорили.
Тигры славно порезвились!
Пляж одесский напугали.
Когда съемки завершились,
Эпизоды доснимали...

Хронос

"Дыбом" поднялся волос:
Не преступая порог,
Сгустился из воздуха Хронос -
Древний античный Бог.
Противно по нервам било:
Капала в ванну вода.
Звездною пылью искрила
Античная борода.
Во рту сразу стало сухо.
Горячего сердца набат.
Ритмы терзали ухо,
Усиленные сто крат.
Комнату вдруг озарило.
Во взгляде горит торжество.
Слова, будто воду, цедило
Воскресшее божество:
"Вселенскому разуму видно.
Смертный не сразу поймет,
Что в ритмах, и только в ритмах
Великое Время живет.
Под сенью священной рощи
Я спал беспробудным сном.
А ныне набрался мощи.
Отсюда весь этот гром".
О вечной загадки бремя!
Разум не зол, но хитр.
Спросил:" Ритм рождает Время,
Иль Время рождает ритм?"
"Если осталось сомнение
И долго не хочется ждать,
На кране смени уплотнение,
Чтоб капельный ритм убрать!"
Хронос растаял при этом.
Как мудрость постичь до дна?
А капли из крана? Об этом
Давно говорила жена...

Демон беды

Запомнится, как явление.
Хоть дату давно позабыли,
Первое столкновение
Первых автомобилей.
Демон беды родился.
Его человечество ждало.
Сундук катастроф раскрылся
Со всем, что внутри лежало.
В него заглянули несмело.
А лет пробежало немного.
Беда стала будничным делом
На современных дорогах.
Для суши почти понятно:
Дорога - полоска земли.
Но как океан необъятный
Ведет под удар корабли?
Сдают у ракетчиков нервы:
Разумных причин не ищите:
Пошли столкновения первые
У спутников на орбите.
ГАИ заедает текучка:
Бой убирают не сразу.
Где спутники, виделась тучка
Из мелких осколков и газа.
С логикой Рок не считается.
Ему неожиданность люба.
Что быть не должно сбывается,
Нарушив статистику грубо.
Судьба с нами шутки шутит.
Приходят спецы к убеждению,
Что Демон рулетку крутит
По своему усмотрению...

         Премьер

Косой, как короной, увенчана.
От камер не прячет лица.
Красивая, стройная женщина
С железною волей бойца.

В Истории все изведано.
Таким героиням везло:
Их сразу и любят преданно,
И ненавидят зло.

Синтез ума и грации
Не держится "про запас".
Судьба их дарует нации
В очень ответственный час.

Они благодушно не дремлют:
С кризисом справиться надо,
Когда захлестнули Землю
Финансовые торнадо.

Выдержать шторм на курсе,
Пока не видна земля.
Руку держать на пульсе
Державного корабля.

Паники станет меньше.
"Всем по местам стоять!"
Разумная, смелая женщина
Способна страной управлять!

Оборотень

(Средневековая легенда)

От истории страшной

В сторону не сверни.

Был тогда век шестнадцатый.

Провинция Оверни.

Санрош, ради местных приличий,

Гостей ожидать готов:

В лесах его много дичи,

Оленей и кабанов.

Лучший охотник в округе

(Рядом леса и луга),

Фероль был старинным другом.

О нем доложил слуга.

Встретил, за стол усадил.

«Крутым» угощал коньяком:

«Ты поброди один.

А я подойду вечерком.

Расскажешь последние новости.

Сейчас «улизнуть» не смогу:

Супруга уехала в гости,

А я адвоката жду».

«Закуска не обязательна.

Коньяк лишь чуть-чуть взбодрил» -

Фероль успокоил приятеля

И к лесу пошел один.

Стряпчий был парень умелый.

Такому и в рот не клади!

Закончили сложное дело

Часика через три.

«Что-то стрельбы не слышно.

Хоть нынешний день без чудес,

Как бы чего не вышло.

Пройдусь-ка я тоже в лес!

Это совсем интересно:

Стрельбы до сих пор не слышно».

Уже на подходе к лесу

Навстречу приятель вышел.

В клочья порвал рубашку,

Но был, как всегда, уверен.

Он, явно, ходил «в рукопашную»

Против большого зверя.

«Что, дикий кабан напал?

И где же добыча на ужин?»

«Это, мой друг, не кабан,

А что-то гораздо хуже!»

«Хуже? Медведей нет.

Успели куда-то убраться.

А, волки? Хоть видел след,

Они человека боятся».

«Послушай рассказ сначала.

Возле известного пня

Что-то в кустах зарычало

И прыгнуло на меня.

Стоял я прямой, что свечка.

Готовый стрелять в ответ.

Но дал первый раз осечку

Мой безупречный мушкет.

Стало тоскливо и жутко:

Можно нелепо пропасть

Кистью с намотанной курткой

Я к зверю воткнулся в пасть.

Терзали мне яростно спину

Лапы, на волчьи похожие.

Но были глаза звериные

Скорее с людскими схожи.

В теле у хищника дрожь.

Кровь вниз стекала и капала,

Когда мой охотничий нож

Отрезал звериную лапу.

Зверь начал печально рычать,

(Но морда по-прежнему злая).

Меня прекратил терзать

И убежал, хромая.

Поверь мне, я видел волков.

Знаю их волчью природу.

Но, хищник здесь этот нов

И неизвестной породы.

Кто знает, где ложь, где правда.

Посмотрим на дело трезво:

В сумке хранится лапа,

Которую я отрезал».

Счастье обходит жизнь.

Несчастье всегда непрошено.

Увидели женскую кисть

С перстнем жены Санроша!

К свадьбе

Не уповая на Бога,

На случай: везет не везет,

Свадьба – большая дорога,

Которая к Счастью ведет.

Сказка на свадьбе кончается.

Что дальше, рассказа нет.

На свадьбе всегда обрывается

Замысловатый сюжет.

В жизни реальной иначе.

Проблем – переполненный пруд.

В ней не «решают задачи»,

А в этих задачах живут.

Свадьба – за рамкой обычности,

Хотя и в повестке дня.

Где были отдельные личности,

Сегодня возникла семья.

Любовь не одна на свете.

В ней вы купались отважно.

Вскоре появятся дети.

И это не менее важно!

Жизнь начинается снова

(Раньше игрушки были).

Идите дорогой новой,

Которою… предки ходили!

Даже зимою снежной

В семье не увянут таланты.

Она есть шлифовка нежная,

Рождающая бриллианты.

Обычно на свадьбе желают:

Живите в любви и чести!

В сказках всегда умирают

Очень нескоро, но вместе!

Встреча

Под ветром веселым тополи гнутся.

Люди уходят. Дела остаются.

Тополи помнят, как юными были,

Как юные руки их в землю садили.

Деревья прижились. Могучими стали.

Выросли люди. Мир повидали.

Из дальних дорог возвратились домой:

«Это же тополь, посаженный мной!»

Узнал великан постаревших людей,

Прикрыл их ветвями от знойных лучей.

Листья шептали: «Радуюсь вам!»

Поняли люди. Приникли к ветвям.

Минуты летели. Люди стояли.

Глаза подозрительно влажными стали.

Ветер веселый уже не шутил,

Мокрые щеки людей подсушил.

Затем прошептал, провожая к порогу:

«Тополь все знал и смотрел на дорогу.

Сегодня он будет куда веселей.

Деревья живые и помнят людей».

Что к этой сцене добавить осталось?

Так ли все было, иль мне показалось?

Англия и Гольфстрим

Англия – страна туманов –

Просыпаться стала рано:

Очень яркие рассветы

И туманов серых нету.

Англичане зим не знали.

Разве вьюги залетали.

И поныне в городах

Трубы прямо во дворах.

Ну а лето – это сплошь,

То туман висел, то дождь.

К сентябрю, как иностранцы,

С Юга ехали британцы.

Кто Канары посетил.

Кто во Франции гостил.

Загорелых лиц - не счесть

(У кого деньжата есть.)

Но, проходит месяц-два,

Растворяла их страна.

Затянула всех работа.

Да и новая забота:

Дело в том, что с каждым годом

Очень портится погода.

Стали все бояться зим:

Отклоняется Гольфстрим.

В январе пришли морозы,

А в июле – зной и грозы.

Жизненный уклад трещит.

Что наука говорит?

Сто вопросов накопили.

У синоптиков спросили.

А, синоптики в ответ:

«Необычного здесь нет.

Все циклично у природы.

Даже каверзы погоды.

Но, пройдет две сотни зим,

И Гольфстрим вернется к ним.

Чаще в летопись вникайте,

Да и Цезаря читайте…»

Цезарь был умнейшим малым.

Но его британцам мало.

Надо крепко потрудиться,

Чтоб поглубже в землю врыться.

Изменился на плакате

Бледнолицый «деньди» в шляпе.

Плащ и шляпа – все в былом.

Зимой – в свитере «крутом».

Зонтик – словно испарился.

Разве в шубу превратился.

Что наделает Гольфстрим

За две сотни долгих зим?

Демон Огня

Без возгораний новых

Не проходит дня.

Дьявол принял облик

Демона Огня.

Сгоревшее не стыло.

Пепел в небе плыл.

Огненные крыла

Демон распустил.

И шептал ехидно.

Он при каждой драме:

"Что ж бойцов не видно,

Жалкие земляне?"

Забирая круче,

Начал жечь сараи:

"Где ж техника могучая?

Всю разворовали?

Где отцы народа?

Разбирайтесь круче!

Природа есть природа,

А воров-то куча!"

Разговор обычный.

Подобравшись близко,

Выдохнул привычно

Огненные искры.

В полете оглянулся:

"Спастись пока сумеете.

Через год вернусь я.

Может поумнеете"

Что случилось

с Русью?

Все прекрасно: лес, река.

Избы срублены умело.

Только Русь во все века

Дымным пламенем горела

Наш народ не испугался:

Заселили край Земли.

"Миром" всем с огнем сражался

Да пожарных завели.

Кто в деревне самый главный?

Это знал любой юнец -

Ну, конечно же, пожарный -

Мирной армии боец.

Каски нравились мальчишкам.

Все мужчины - на подбор.

в самых малых городишках

Был в почете бранд-майор.

Смены чуткие не спали.

Среди ночи ль, утра, дня

На пожары выезжали

И спасали от огня.

Никогда народ не трусил.

Был готов к любой беде.

Только, что случилось с Русью?

Почему она в огне?..

Япония

Миру нужна гармония.

Берег открытый – рана.

Азию скрыла Япония

От демонов Океана.

От ярости мало проку.

Людская молва права:

Стали заслоном Востоку

Гордые острова.

Архипелаг - охрана.

Но сговор уже готов

Демонов Океана

С Демоном Катастроф.

Богами под землю повержен,

Когда создавался Свет.

Толчки его стойко держит

Япония сотни лет.

На скромной полоске суши

В тесном объятии вод

Жил с каждым годом лучше

Трудолюбивый народ.

Демонов начинания –

Цунами. Почти война!

Новые испытания

Выдерживают острова.

В схватке Стихий и Разума

Есть только один исход:

Будет победу праздновать

Непокоренный народ!

История

Нашлась в Хронологии трещина,

Где Вечность бесследно тает.

История – словно женщина,

Возраста не считает.

В объятьях старушки-Земли

Версталась старинная смета.

В ней дебет и кредит вели

От Сотворения Света.

Считать не могли иначе:

В основе библейская вера.

А сетка столетий - с подачи

Дерзкого Скалигера.

Астрологу повезло,

И не было тени сомнений:

Он сеть привязал узлом

К тройке старинных затмений.

Расчет стал понятен и прост,

История обозрима.

Большой отрицательный хвост

Уперся в Начало Мира.

А это не очень красиво:

Точки единой нет.

Мир начинался лениво

С разрывом две тысячи лет.

Остановилось мгновение.

История – та же река.

Христос показал направление,

Как Ленин с броневика.

Привычен истории круг:

Священные даты учи!

Под натиском точных наук

Дрогнули рубежи.

С догмою Мир расстанется.

Средневековья нет.

Ведь Скалигер ошибается

На добрую тысячу лет!

Буря в умах не кончается.

Еще потрясений ждут.

Античность с эпохой смыкается,

Которую «Новой» зовут.

Схлестнулись десятки мнений.

Эмоций расходятся волны.

Одно из «опорных» затмений

Увы, оказалось неполным…

Наследники Дон-Кихота

Когда-то в убожестве жили.

Дарами земли и охоты.

Неясной мечте служили

Редкие Дон-Кихоты.

Их было прискорбно мало.

Нравы в народе строгие.

И тех, кто служил Идеалу,

Считали слегка убогими.

О хлебе не очень радея,

Усы опускали в квас.

Возвышенная Идея

Легко превращалась в Фарс.

Не утруждая ноги,

Сидя на теплой печи,

Одели личину «убогих»

Местные «трепачи».

Другого от них не ждали.

Кроме словесной сварки.

Но, как их глаза сияли

После солидной чарки!

Уже не Идальго черты.

Луком пропахли и квасом.

Подхлестывали мечты

Неумолимым басом.

Мудрый мужик считал:

«Мели мол себе Емеля!»

А наваждение гнал

Вместе с остатками хмеля.

И Вдохновение стыло.

Предельная простота:

Где пусто когда-то было,

Осталась одна пустота!

Неизвестное путешествие

Синдбада

Солнце вылизало тень.

Разодет, что для парада,

В этот злополучный день

Синдбад ехал по Багдаду.

Зорко всматривался в лица,

А глаза печальные.

Слушал сказки- небылицы

Про походы дальние.

Сам себе напоминал,

Что промчались годы.

Что обет Аллаху дал

Не ходить в походы.

Не вникал подробно в суть:

Жаркая истома.

Лишь тоскливо ныла грудь

От сиденья дома.

Когда начал уставать,

Подошла колдунья.

Предложила погадать

Старая вещунья.

- Предстоит тебе отбыть

В далекие страны.

Этого не может быть:

Не зажили раны.

- Рок коварный поневолит.

Уйдешь до рассвета.

Но Аллах мне не позволит

Нарушить обета.

- Рок не властен надо мной.

Разберемся сами!

И пошел к себе домой

Рыбными рядами.

Не пройдешь рядов тех мимо.

Сами ноги носят.

В бочке плавает рыбина,

Да дорого просят!

Не торгуясь, заплатил:

Не любил базарить.

Парень бочку загрузил,

Чтоб товар доставить.

Кухня приняла заказ,

Но выгнула спины:

Не видала напоказ

Подобной рыбины.

А хозяин ждать готов.

Лег вздремнуть. Однако,

Слышит крик у поваров,

А за ним и драка.

- Да, у вас на драку зуд!

Закричал им грозно.

(Те подрались за сосут

Из старинной бронзы)

- На такие нынче спрос,

Процедил им сухо.

-Где достали? ,- был вопрос.

- Из рыбьего брюха.

Усмирил дубинкой всех,

Кто успел подраться.

А сосуд понес наверх,

Чтоб за дело взяться.

Вытер грязь, ракушки, ил.

Бронза заиграла.

Пробку смело удалил

С печатью Сулеймана.

Светом стены озарились,

Грохотом взрываясь.

Клубы дыма появились,

В джина превращаясь.

Загремел сердитый бас

В голове Синдбада.

- Ты меня из плена спас.

Рассчитаться надо!

Я – Великий Джамуджи –

Джин Земли и Неба.

Предо мной любой дрожит,

Где б и кто он не был!

Много сотен лет прошло

В трепетной надежде.

А Синдбаду повезло:

Я не зол, как прежде.

Кто рискнет освободить,

А не плен примножить,

Обещал озолотить.

Позже - уничтожить.

-Хотя старый гнев прошел,

Джин скривил ухмылку.

- Твой черед, Синдбад, пришел:

Полезай в бутылку!

И пора за дело браться!

Стану я тобою.

Дал же клятву поменяться

Местом и судьбою.

Наш герой печально сник.

А, реально зримый,

Рядом встал его двойник,

Ничем не отличимый!

В зеркало печальный взгляд.

Ни мужик, ни мальчик,

Уменьшается Синдбад

До размера с пальчик.

Потрясенье снова ждало:

Ведь, подобно чуду,

Его ветром засосало

В мерзкую посуду.

Опускаясь в глубину,

Еще чуть живой от страха,

Не надеясь на Судьбу,

Наш герой просил Аллаха.

Аллах выслушать готов.

И всегда решая «круто»,

Шлет исчадье городов –

Грандиознейшего спрута.

Тот глотает все подряд.

Сразу в брюхо и с концами!

Средь поморов говорят:

Шлюпку уволок с гребцами.

Воля Господа видна,

Кому тварь служила пылко,

Подхватив почти со дна

Злополучную бутылку.

Провиденье знает все:

Что народ приморский носит,

Что гиганта унесет

И на берег птица бросит.

- Где взялась та птица вдруг? –

Будут спрашивать все пылко.

- А зовут ту птицу «Рухх»,

И она огромней рынка.

А, захочет в небо взмыть,

Крылья расправляя,

Может город весь накрыть,

От солнца защищая.

Народ сильно пострадал,

Сплели небылицу,

Будто сам Аллах послал

Ту Божественную птицу.

Чтоб никто не ведал горя,

И с судьбою не шутили,

Спрута вырвали из моря

И на площади свалили.

Бают правду или слухи,

Но паденье монстра ждали.

Что у спрута было в брюхе,

Вмиг собаки растаскали.

А, одна, шустрее многих,

Что у клоуна жила,

Что-то хвать, и «деру ноги»,

Хотя ноша тяжела.

С пробкой быстро разобрался.

Чуть открыл - и сразу шок:

Из бутылки показался

Словно пальчик, мужичок.

Акробат и старый мим.

Счастье для него иль худо?

Клоун сделался немым,

Увидав такое чудо.

Вскоре начал понимать:

Старость больше не тревожит.

Кроха будет танцевать

И собрать деньжат поможет.

Реквизит легко собрать.

Много дней прошло иль мало,

Клоун начал выступать

С обновленною программой.

А народ потехи ждал.

У базара принародно

Мальчик – с- пальчик танцевал

И расклинивался модно.

Танцевал обычно днем.

И шутил. Но очень тонко.

Деньги сыпались ручьем

И порхали в шляпу звонко.

Клоун выпрямил свой стан.

И, куда тот нищий делся?

Ходит важный, что султан.

Дом построил, приоделся.

Зорко пленника стерег.

В клетку посадил. Однако,

Едва выйдет за порог,

Стережет мальца собака.

Танцевал и там , и здесь.

Будут зрители иль гости,

И Синдбад извелся весь

От обиды и от злости.

Уставать и ноги стали.

Пленник, не лишенный сметки,

Попросил, чтоб выпускали,

Хотя изредка, из клетки.

Был хозяин очень строг,

Но мальца оберегает.

Хотя пленника стерег,

Но теперь на стол сажает.

Как-то среди бела дня

(И, увы, напрасны стоны!)

Из-под носа со стола

Унесли мальца вороны.

Внизу быстро город плыл:

Виллы (нынешние дачи).

А Синдбад, хоть малым был,

Терпеливо ждал удачу.

Хоть они посланцы беса,

Но и птицы приморились.

И, едва добравшись леса,

На опушке приземлились.

Они многое могли

И быстрее всех летали,

Но, коснулись чуть земли,

Сразу демонами стали.

И вопросы шли подряд.

Знать нечистым очень надо:

- Милый кроха, ты Синдбад

Из далекого Багдада?

Запираться смысла нет:

Ни к чему теперь бравада.

И Синдбад дает ответ:

-Я из славного Багдада!

- Нам доступна Книга Судеб.

В ней судьба людей открыта:

Нам Синдбад алмаз добудет

Однорогого ифрита.

Но, Синдбад совсем не прост:

- Что ему за это будет?

-Мы вернем твой прежний рост

И домой доставим к людям.

- За вранье вы все в ответе!

Только, что с рогатых взять?

- Мы клянемся всем на свете

Свое слово выполнять!

Не будь разные размеры,

Можно по рукам ударить.

Обсудили срочно меры,

Как ифрита оболванить.

Опасеньям есть причина:

У него огромна власть.

Духам, демонам и джинам

В дом ифрита не попасть!

К ночи план понятен стал:

Ничего не надо строить.

А Синдбада, пока мал,

Тайно под овцу пристроить.

- В двор смелее заходи:

В росте ты не больше мыши,

А в трапезную иди,

Когда храп «крутой» услышишь.

Он отчаянно храпит,

Если очень плотно в брюхе.

А, алмаз его висит,

Как всегда, на левом ухе.

Камень шпагой отогни.

Удаляйся в крысью нору.

Вот кольцо-прыгун возьми:

Оно станет очень впору.

Полетели в край земли

(Слава демонскому клану!).

Все события текли

По намеченному плану.

Четко спорилась «работа».

Хоть предвидеть все нельзя,

Но овца прошла в ворота,

Тайно вора пронеся.

Все по времени впритык.

Ко дворцу тропа открыта.

И в трапезную проник

Под могучий храп ифрита.

Прояснить сюжет пора.

С подземелий мрачной сцены

Тайно вывела нора

За магические стены.

Впереди лесные кроны.

Вне ифритовой земли.

Подхватили вновь вороны.

До опушки донесли.

Когда демонами стали

(Да и что с коварных взять!),

Все, что раньше обещали,

Не хотели выполнять.

А алмаз, что ветер сдунул!

Обыскали лес везде.

В рот его треглазый сунул,

Но сказал: - Не знаю где!

Мордобой пошел открытый.

Рвали пасти до ушей!

Наблюдал Синдбад сердитый,

Как добрались до ножей.

А закончилось все глупо

И довольно некрасиво:

У костра лежали трупы

Без «малейшей перспективы»

Черной кровью лес умыт,

Но Синдбад услышал сразу:

Рот, в который камень скрыт,

Произнес такую фразу:

- Прочитали в Книге Судьб,

Что Синдбад алмаз добудет,

Но, не вникли, правда, в суть,

Что с ворами дальше будет.

- Истина в единой фразе,

Коль я в дело вовлечен:

Принц Мансур - в твоем алмазе.

Был обманом заточен.

-Заточен? Вполне доступно!

В нем, наверно, тесно жить.

И, конечно, очень трудно

Труп заставить говорить?

- Если в тело угодить,

В него жизнь на миг вливаю.

И не только говорить,

Но и бегать заставляю!

Знаю правду о тебе,

И скажу вполне открыто:

Помогу твоей беде.

Вызывай сюда ифрита!

Раб алмаза он теперь.

И дворец построить может.

Он коварен, словно зверь,

Но тебе легко поможет.

И не надо долго ждать,

Пока делу помогаю.

- Как ифрита вызывать,

Я не очень понимаю!

-Ситуация проста,

Что пиратов знамя:

Извлекаешь изо рта,

Помещаешь в пламя.

Хоть и раб алмаза он,

Но хвастлив сверх мочи:

Будет молния и гром.

Не пугайся очень!

Синдбад камень достает.

Искры сыплют грани.

И в сомнении кладет

На костровый камень.

Было сказано не зря.

Серный дух взъярился.

И, огромный, как гора,

К ним ифрит явился.

Голос громыхнул, что гром,

Но с большим надрывом:

- Повелителю поклон!

И… застыл учтиво.

- Что умеешь, говори!

(Хотя мало веры).

Мне немедленно верни

Прежние размеры!

С чего станем начинать?

Поясняю сразу,

Что ифрит не может лгать

Владельцу алмаза.

Мне могущество дано,

Никем не оспоримое,

Если не вредит оно

Демонам и джинам.

Я могу Судьбу оспорить,

Пирамиды возводить.

Как пустяк, дворец построить

Или армию разбить.

- Мне не надо пирамид.

Зуд строительный остудим.

Возврати мой прежний вид,

А дальнейшее обсудим.

Действуй, маг! Давно пора!

Лес скачком преображался,

(Но ифрит, как был гора,

Так горою и остался).

Травы гнулись у земли,

Уменьшались демоны).

- А теперь, ифрит, корми!

Славно пообедаю!

Маг отменно потрудился.

С золотом и медью,

Легкий столик появился

С необъятной снедью.

- Я хочу вопрос поставить.

Знать мне точно надо:

Можешь ты меня доставить

К древнему Багдаду?

- Чтоб тебя домой отправить,

Нету дела проще.

Только с Джамиджи «уладить»

Не хватает мощи.

Драма может разыграться,

Маг скривил ухмылку.

- Кто с ним может потягаться

И загнать в бутылку?

Хоть ифрит и кривит рожу,

Отвечат глухо:

- Лишь Альтамус-царь поможет –

Повелитель духов.

- Не хочу тебе лукавить.

Приоткроем лица:

Можешь ты к царю доставить?

-До ближней границы.

Только миг Синдбад молчал.

В камне свет искрится.

И уверенно сказал:

-Доставляй к границе!

Вечер не клонился в тень,

А граница здесь такая,

Если слева - ясный день,

То направо - тьма ночная.

Речка вьется впереди,

Но не тянет что-то в воду.

Алмаз шепчет: - Перейди

По намеченному броду.

Здесь страна совсем не та:

Ни тропинки, ни дороги.

Лишь могильная плита

Дерзко сунулась под ноги.

Знал Синдбад такие штуки:

И по кладбищам ходили!

Из могилы кости-руки

За штанину ухватили.

От одной отбился, двух.

Уклонялся влево, вправо.

Но забила вскоре дух,

Поглотила вражья яма!

В склеп таинственный попал.

Вглубь земли вели туннели.

И бродить вслепую стал.

И без света, и без цели.

Отблеск слабый замерцал.

Между темными ходами.

А в пещере кто-то ждал,

Освещенной факелами.

Колебались света волны.

Не пещера - тронный зал.

Кто-то, весь в доспехах темных,

В мрачном троне восседал.

А в сторонке, в ложе пышном,

Где возложены цветы,

Спит царевна необычной,

Невозможной красоты.

- Знаю, что Синдбад ты будешь.

Я с тобою не шучу.

Если девушку разбудишь,

Как царя, озолочу.

Ну, а если не сумеешь,

А такие тоже были,

В дальнем склепе околеешь,

Где они недавно жили.

Алмаз шепчет: - Соглашайся!

Дальше нечего терять

Но потребуй: -Удаляйся,

Чтоб леченью не мешать.

Разговор недолго длился.

Слегка вздрогнула земля:

Это рыцарь удалился,

Скорбно латами звеня.

- В книге Судеб есть ответ.

И она тебя направит:

Рыцарь мертв пол-тыщи лет,

Но страною мертвых правит.

Он всей правды не поймет.

Хотя это не разбудит,

Положи к ней камень в рот,

И она подвижной будет.

Он попробует рискнуть

На мажорной звонкой ноте,

И потребует вернуть

Его снова к юной плоти.

На помеху укажи.

А, когда о ней он спросит,

Непременно прикажи,

Пусть он шлем с лица отбросит.

Нет лица! Когда поймешь,

То рукой, не ожидая,

Пепла горсточку найдешь.

Извлекай, не рассыпая.

Понагрянет, как годится,

Из скелетов тьма народа.

Тут и пепел пригодится

Для опасного отхода!

Но, какая сила слов!

Все случилось, как и надо.

Наш Синдбад давно готов

Для закрытия парада.

С девушкой в руках бежал.,

Но скелеты приближались.

Он их пеплом посыпал,

Они скорбно рассыпались.

Поворот счастливой доли:

Мир подземный словно не был.

Наконец, они на воле.

Под открытым звездным небом.

-Царство тьмы готовит месть.

С девушкой бежать - морока.

Здесь сухая ниша есть.

Пусть она поспит до срока.

Дни стремительно летели.

Странный край окутан ночью.

Но, в конце второй недели

Лунный свет поможет очень.

Лес загадочный молчал.

Нужных тропок вовсе мало.

Но алмаз дорогу знал,

Что Синдбада удивляло.

Вскоре видит: чей-то двор.

Удивился честь по чести.

-Этот низенький забор -

Все Альтамуса поместье?

Неприятностям конец.

Перейти забор сумеет.

Кольцо чудо-прыгунец

Его сходу одолеет.

Прыгнул раз и прыгнул два.

(Если дом, до самой крыши!)

Закружилась голова.

А забор подрос повыше!

Алмаз тихо засмеялся:

Делаешь пустое дело!

Здесь никто не пробирался,

А в ворота ходят смело.

Но, Синдбад заметил с грустью:

И в ворота не пройдешь.

Через них меня не пустят,

А прислуги не найдешь.

Ну, купец не надо мучиться!

Ты попробуй только раз.

"В лоб" иди, и все долучится.

А, поможет твой алмаз.

Все случилось, как в кино,

Скажут дальние потомки.

Было тихо и темно,

А теперь светло и звонко.

Ярко радуга сияла.

Капли звонкие летели.

Звонко музыка играла

И цикады звонко пели.

Во дворец Синдбад проходит.

К танцу музыка зовет.

Мажордом его находит

И в парадный зал ведет.

-Как о милости прошу:

Пусть в беде меня не бросит.

Доложи Государю,

Что Синдбад приема просит.

Мажордом напрягся весь.

Даже стал помельче ростом:

-Государь недавно здесь,

Но не явится так просто.

Этикет не все решает,

Но заведено так встарь:

Если солнышко сияет,

Значит в зале Государь.

-Здесь, и правда, яркий свет.

Но сюжет, увы, простой:

Государя в зале нет:

Трон стоит, но он пустой!

-Спешка - истине помеха.

Любит царь предметом стать.

И бывает не до смеха,

Чтоб Владыку разыскать.

Каждый гость об этом знает.

Только как предмет найти?

Если кто-то угадает,

Надо к солнцу поднести.

Наш герой- почти в ударе.

И на совесть постарался.

Перебрал предметы в зале.

Лишь алмаз в тени остался.

Чтобы дело завершить,

Только это и осталось:

Надо камень осветить,т1

Как другое освещалось.

Алмаз ярко засиял

У Синдбада на ладони...

Царь довольный восседал

На огромном пышном троне.

-Имя я не открывал.

Остальное все открыто:

Лишь обман меня загнал

В камень мерзкого ифрита.

То была слепая месть

Всякой богомерзкой твари.

А, царевна уже здесь

И танцует в ближнем зале.

Завершилось все прилично.

Лишь Аллаху нас судить!

Появлюсь в Багдаде лично,

Чтобы джина укротить.

Тайны времени постиг:

У него есть тоже ниши.

Мы появимся в тот миг,

Когда джин из плена вышел.

Все, что позже приключилось,

Вспоминалось точно чудо.

Жизнь вполне восстановилась,

Как и джин внутри сосуда.

Даже кот, что пол пометил

Избежал солидной взбучки.

Никто в доме не заметил,

Что хозяин был в отлучке...

АНУП и БАТА

(Египетская легенда)

Легенды, скорее, не врут:

Жили в Египте два брата.

Старшего звали Ануп.

Меньшего кличут Бата.

Родительский век короток.

Ануп их наследником был.

Бата - красив и кроток-

Жил у Анупы как сын.

Брат ему дело находит.

Парня забота ждет:

Утром коров выводит.

К ночи домой ведет.

Коровы его обожали.

Слушались с первых слов.

Странные дни настали:

Он стал понимать коров!

А, понимание впору

И не дается зря.

Просят: «Веди к косогору.

Там посочнее трава»

Бата добился главное:

Без попечений строгих

Коровы гуляют справные

И доятся лучше многих.

Вот, что случилось вскоре.

Завязка сюжета видна.

Работали братья в поле,

Но не хватило зерна.

Осталось чуть-чуть до заката.

Успешный конец севбе.

Ануп посылает брата

За семенами к жене.

Успешно семян набрал.

Еще и досеять не поздно.

А брата жену застал

У полированной бронзы.

За красоту расплата.

Пусть ему Ра* поможет:

Хозяйка схватила Бата

И увлекла на ложе.

Парень с трудом устоял

И молвил, глазами сверкая:

«Супруг твой отцом мне стал.

А ты мне как мать родная…»

Женщина, бронзой звеня,

Бросила злобную фразу:

« Ты оскорбил меня,

И будешь жестоко наказан!»

Солнечный день завершался,

Как и сезон посевной.

Бата слегка задержался,

Чтоб стадо пригнать домой.

Хуже не видел горя.

Испив его чашу до дна,

Ануп, возвратившись с поля,

Узнал, что избита жена.

Слушал ее, немея.

Что с ней случилось и как?

У женщины тело и шея

Избитые, в синяках.

Речь ее бредом казалась.

Порой прерывалась воем.

(Коварная сажей мазалась,

Изображая побои).

Ануп, возмущенный, узнал,

Что брат на жену покушался.

Отказ получив, избивал

И своего добивался.

«Подлый насильник и вор!»

Долг старшего брата забылся.

Вышел тайком во двор

И в стойле с мечом затаился.

Надумал зарезать брата

Без объяснений и слов.

Угрозы не чувствуя, Бата

К стойлу пригнал коров.

В стойле царило молчание.

Дверь почему-то снята.

Тревожной коровы мычание

Предупредило Бату.

Юноша остановился:

Кому погибать охота?

«Ануп, почему затаился,

Словно задумал что-то?»

Брат не сказал и полслова.

Откуда взялось терпение?

Предвосхитила корова

Внезапное нападение.

На меч натыкаться глупо.

Бата пустился в бег,

Преследуемый Анупом

Почти на глазах у всех.

Бог мести не допустил:

Братоубийство грозило.

Речкою их разделил,

Полною крокодилов.

Беглец через реку расскажет,

Не признавая вину:

«Смой с ее тела сажу

И допроси жену!»

Анупа во всем разобрался.

Строго жену наказал.

С ней навсегда расстался,

Но брата, увы, потерял.

Гнев постепенно остыл.

Новую жизнь освоил.

Дремучий кедровник укрыл

Все, что беглец настроил.

Трудолюбив и старателен

(Хватка от предков взята).

Ра* наблюдал внимательно,

Как управлялся Бата.

Не тратим напрасных слов.

События так сложились,

Что в ярком обличии снов

Все девять богов явились.

К чему вдруг такая забота?

Изгнаннику повезло:

Бессмертные любят кого-то

Иль ненавидят зло.

Признали, что он освоился.

Пора бы кончать войну:

Брат его очень расстроился

И наказал жену.

Грядут испытания новые.

(А, что еще ждать от снов?),

Что ветви скрывают кедровые

Подарки Великих Богов.

Теперь он меча не боится:

Сердце на кедре висит.

И жизнь его будет длиться,

Пока этот кедр стоит.

Кедры Востока святы.

Они не боятся времени.

Под кедром - жена для Баты,

Рожденная Хнума* семенем.

Все, кто ее увидит,

Тотчас опускают лица.

Правда, Хатор* предвидит,

Что жизнь она кончит в темнице…

Бата за двери шагнул.

К роще поднялся выше.

А, на вершину взглянул,

И сердца в груди не услышал.

И было все ясным днем.

Для ужаса есть причины:

Сердце горело огнем

У самой могучей вершины.

Сбывалось, что было во сне.

С глаз пелена упала:

Во всей невозможной красе

Рядом жена стояла.

В глазах ее небо видно.

О ней сто поэтов мечтали.

Волосы пахли дивно

И золотом отливали.

Случай, а не правило:

Где куст огромный рос.

Девушка оставила

Клок огненных волос.

Ветер шустрый налетел,

Подхватил ту прядь игриво

И с поклоном преуспел

Подарить Владыке Нила.

Есть на все закон земной.

Только случай вне закона.

Доплыла та прядь рекой

До столицы фараона.

Прачки начали стирать.

Видят: искры заиграли.

Тут же выловили прядь

И начальству передали.

Что предсказано случится.

Мажордом не долго ждал.

И, желая отличиться,

Фараону показал.

Изменился царь с лица:

Прядь на солнышке искрится.

Посылает вмиг гонца

Мудрецов собрать в столицу.

А решенье «на носу».

Общее из всех суждений:

Хнума* дочь живет в лесу.

Вне египетских владений.

Что с владык великих взять?

Самодуры, супостаты!

Фараон сзывает рать

Отобрать жену у Баты.

Где тех воинов носило?

Посылали самых лучших.

Изо всей огромной силы

Возвратился только лучник!

Рассказал: земля проклята.

А соседи не соврут,

Что мечи и стрелы Бата

Совершенно не берут.

Чтобы выполнить задачу,

Фараону угодить,

Надо действовать иначе

И девицу подкупить.

Шлют ларец алмазов полный.

Согласилась изменить.

Наказала ночью темной

Кедр божественный срубить.

Вскоре так и поступили.

Попирая стыд и срам,

Кедр божественный срубили.

А хозяин умер сам.

Брату успели Боги подсказать.

И мысль оказалась простою:

Сердце волшебное разыскать

И оживить водою.

С трудом до кедрового леса дошел.

Три года для поисков мало.

Когда он усохшее сердце нашел.

Оно, словно зернышко, стало.

Пока продолжался длительный труд

Надежда почти померкла.

Добрался домой. Поместил в сосуд.

С водою до самого верха.

Тронуты были, наверно, Боги

Страстной мольбою брата.

Вода забурлила, и встал из воды

Живой, но промокший Бата.

Анупа обнял и, обсохнув слегка,

Сказал, что меняет лица.

Что завтра к утру превратится в быка,

Которого ждет столица.

Бывшей жене он визит нанесет.

Устроит хорошую «сцену»..

Пусть брат фараону его продает

За очень приличную цену.

Утром – сенсация на селе.

Ануп всех встречает радушно.

Белый красавец стоит во дворе

И что-то жует равнодушно.

Баржа доставила их по реке –

Быка и купца Анупа.

Купец восседал на огромном быке

И выглядил очень неглупо.

Купец все достоинства сохранил

И торговался не худо.

Казна заплатила огромный «калым»

За белоснежное чудо.

Слух о быке своей цели достиг:

Гости с земель региона.

Так появился в торжественный миг

Гигант во дворце фараона.

Быка почитали. Дарили цветы

Лица «придворного круга».

Его обожали поэты, шуты

И… фараона супруга.

Однажды, когда было тихо вокруг,

Голос быка раздался:

«Я - Бата, Убитый тобою супруг.

И, видишь, живой остался!»

Сознанье поплыло. Солнечный блиц.

Придворных тревожные лица.

Нога подвернулась, и рухнула ниц

Подлая их царица.

Богов за спасенье прославить

Велено всей столице.

Что может здоровье поправить

Серьезно больной царице?

Шепчет она на ложе:

«Пророчества древние правы.

Ей лишь одно поможет -

Печень быка с приправой»

И продолжала томиться:

«Поможет она непременно!

Но бык лишь один годится,

Которого чтут священным».

Но, как обойти пророчество?

Супруге становится худо!

Владыке не очень хочется

Резать священное чудо!

Зарезали. Свежевали

Под царским печальным взглядом.

Кровь в жертвенный ковш сливали.

Две капли упали рядом.

В землю они впитались.

Как говорят поверья,

В местах тех под утро поднялись

Прекраснейшие деревья.

Вот и до чуда дожили!

Кругом ликовали люди.

Царской чете доложили:

Они необычное любят!

Весело стало в столице.

Торгуют купцы без урона.

Шепчет на ухо царице

Великолепная крона

Гневно звучат слова.

Царица от них немела:

«Коварнейшая, это – я,

Кого ты убить хотела»

Последовал обморок снова.

При полном стеченье народа.

Сказали: «Удушливы смолы

И жаркая в Фивах погода».

Царица осталась жить.

Дали целебной воды.

Просит деревья срубить,

Чтоб избежать беды.

Смотрела, как рубка идет.

В печали придворные лица.

Щепка попала в рот -

И понесла царица.

Народ ее бледной нашел:

Множество праздных лиц.

Положенный срок прошел,

И появился принц.

Отец и народ довольны.

Номы восторгом объяты.

Царица же ищет невольно

Черты ненавистного Баты.

Желанье убить все сильней.

Поймав «на горячем» царицу,

Руки связали ей

И отвели в темницу.

Суд совершал фараон

И очень почтенные лица.

Древний суров закон:

Умрет в заключенье царица.

Владыка сей мир оставил.

Другого наследника нет.

И Бата Египтом правил

Долгие тридцать лет.

Рок свой удар завершил.

За все наступает расплата.

Ануп очень долго служил

Мудрым советником брата.

*) Ра, Хнум, Хатор - боги

древнеегипетского пантеона.

Верность

Отныне Борис в постоянной заботе:

Щенка подарили друзья на работе.

«Джеком» хозяин малютку назвал..

Пес быстро вырос и умницей стал.

Быт холостяцкий пока не устроен.

Борис своим другом лохматым доволен.

С работой справляется точно и ловко.

«Грядет» заграничная командировка.

В аэропорт на такси уезжают.

Но Джека, увы, в самолет не пускают.

Рейс заграничный. До края земли.

С горечью в сердце скомандовал: «Жди!»

Джек на прощанье протягивал лапу.

Потом его друг поднимался по трапу.

Вскоре и миг расставанья настал.

Пес поля не бросил и преданно ждал.

Дожди поливали и солнце палило.

Сердце собачье надеждою жило.

Огромного пса здесь прозвали «Малюткой».

Работники поля построили будку.

К малютке привык персонал и охрана.

Кормили остатками с ресторана.

Малютке тепло улыбались пилоты,

Едва покидавшие самолеты.

За месяцем месяц быстро летели.

Отснежились зимние бури-метели.

По трапу хозяин спускается робко..

Закончилась долгая командировка.

Вдруг, словно Крыльями Счастья оброс:

Мчался навстречу огромнейший пес.

Грудь обхватила могучая лапа.

И… плакали оба, стоя у трапа.

Журужка

По мотивам японских сказок

Пара жила в поморье,

Где за горами теплей.

Было у них здоровье,

Но Бог не давал детей.

Жизнь протекала в заботах.

Трудились, пока светло.

Дед промышлял охотой.

Баба ткала полотно.

Однажды, в удачу поверяя,

В пойме заросшей реки,

В охоте на мелкого зверя,

Дед проверял силки.

Остановился на миг

(Внутри почему-то тревожно):

Послышался жалобный крик.

Найти, где кричали не сложно.

Такого предвидеть не мог.

Вместо привычной добычи,

Журавль угодил в силок

И жалобно в небо кличет.

«Бедняга! Как ты попался?

Не бойся. Распутаю. Жди!»

Пленник на ноги поднялся

И закурлыкал в тиши.

Опыт набрался к старости.

Многое в жизни познал.

Знают ли птицы радости?

Но, этот, похоже, знал.

Пленник над лесом взвился,

Дороги не выбирая.

И с радостным криком влился

В свою журавлиную стаю.

Охотник как будто очнулся:

«Такое впервые со мной!»

С пустыми руками вернулся,

Но очень довольный собой.

«Подумаешь, мы не принцы.

Ужин сегодня простой.

Коль улетела птица,

Рис приготовим пустой».

Холодные дни настали.

Стыла под небом земля.

Легкого стука не ждали,

Сидя вдвоем у огня.

Дверь отворила жена.

Девчушка, красивая очень,

Стоит на пороге одна:

Явно блуждала в ночи.

Сказала: «Такая пурга.

И холодно. Просто жуть!

Ей бы дождаться дня

И обогреться чуть-чуть».

Случайных гостей любили.

Кого миловиднее ждать?

Девушку накормили

И уложили спать.

Едва только утро созрело,

Гостья не стала спать.

Быстро схватилась за дело,

Хозяевам помогать.

Любые проблемы решала,

Что стариков неволят.

Спину старухе размяла,

Сняв поясничные боли.

И старики предложили,

Если девица не прочь,

Пусть остается с ними,

Как вновь обретенная дочь.

Сказала: «Ее не ждут.

Покинула даже подружка.

«О-Цуру» ее зовут.

Иль, по-простому, «Журужка».

А, кем была девушка прежде,

Можно и вовсе не знать.

Что станет им дочерью нежной

И будет во всем помогать.

А, помощь увидеть хотите,

Останется ночью одна

И, в качестве дара родителям,

Наделает полотна.

Но, есть и большая забота:

Не стоит Судьбу гневить.

В ту комнату, где работает,

Запрещено входить!

Если запрет нарушат,

Стрясется большая беда:

Спокойное счастье разрушат

И не вернут никогда!

Журужка осталась в силах,

Хотя и не спала совсем.

Ткань удалась красивой.

Невиданная никем.

Подарок был первого сорта,

Что вышел за всякие грани.

Вскоре явился Гонта.

Из тех, кто скупает ткани.

От шока из шубы полез.

Дрожал, как от сильного холода.

И отсчитал за отрез

Десяток монет из золота.

Лишнего он не даст.

В ущерб торговать не может.

Уверен: отрез продаст

Раз в двадцать иль тридцать дороже!

Вот, наконец, зажили,

Не напрягаясь очень.

Теплые вещи купили

Сразу себе и дочери.

Журужку любили все.

Дети с ней в игры играли.

И, кажется, ближе к весне

Влюбился красивый парень.

Был он веселый моряк,

Выдумщик первого сорта.

Плавал в далеких морях,

Когда появился Гонта.

Сказал, что есть княжий заказ.

Что следует им гордиться.

Что это - почти приказ.

И надо Журужке трудиться.

Дочь перестала спать.

И вновь запираться стала.

Начала ночью ткать

И никого не пускала.

Гонте опять неймется.

С родными Журужки брань.

Увидеть, как создается

Невероятная ткань!

Торговца азарт разбирает.

Он разъярен, как зверь.

Мощным плечом выбивает

Не очень надежную дверь.

Вспышка мощнейшего света.

Гонта уносит ноги.

Не разбирая при этом,

Где страшный овраг, где дороги.

Кажется, выхода нет.

Тропинки совсем не те.

В итоге ломает хребет

В неосторожном прыжке.

Сюжет продолжения ждет.

Деду под утро снится:

Волшебную ткань создает

Не человек, а птица.

Птицу увидеть нельзя.

На этом заклятье строится.

Свидетель погибнет зря,

И птичья судьба расстроится.

Для птицы дальнейшее просто:

Из комнаты вмиг заберут.

Забросят ее на остров,

Что «Журавлиным» зовут.

Сон - на сплошном доверье,

И сказано в мрачном тоне:

Журавль потеряет перья,

Что сохранятся в доме.

Заклятье должно пройти.

Дочка вернется нежная,

Ежели остров найти

И перья доставить прежние.

Сну не поверил зря.

Волосы дыбом встали:

В доме как будто гроза.

Журужка и Гонта пропали.

Действовать стал внимательно,

Как «голоса» учили.

Перья собрал старательно,

Которые в шкаф закрыли.

Дед часто бродил у гавани.

От ожиданий размяк,

Пока возвратился с плаванья

Дочкин веселый моряк.

Парень поверил рассказу.

Про «Журавлиный» слышал.

На парусник сели сразу,

Что в том направлении вышел.

Сюжет завершаем смело:

Мужские надежные лица.

Статный моряк загорелый

И полуживая птица.

Мужчины узрели воочию

Последнюю перемену –

Восстанье невесты и дочери

Из журавлиного плена!

Хильдерда

(По мотивам А. Дюма)

Государь был могучим воином.

И, желая гостей разыграть,

Он умел на открытой ладони

Пару рыцарей поднимать.

Королевы вакантно место,

И, когда час женитьбы пришел,

Карл Великий нашел невесту.

Не по разуму, сердцу нашел.

Быть женой для нее призвание.

Хоть и юные, в общем, года,

И невеста без громкого звания,

Но красавица хоть куда!

Король страстно любил жену.

И, наверно, Судьба виновата,

Что, когда отъезжал на войну,

Оставлял королеву на брата.

Этим летом ушли на Север,

И поход очень долго длился.

Вдруг влюбился в невестку деверь.

Безнадежно и пылко влюбился.

Королева сперва смеялась,

Обращая признания в шутку.

Но, комедия разыгралась,

Превращаясь в пародию жуткую.

Нравы древние, как теперь

Среди очень простого народа.

Венеман поступал, как зверь:

Не давал королеве прохода.

Хоть Хильдерде теперь нелегко,

Но, за деверем смотрит внимательно.

Дело, явно, зашло далеко,

И пора охлаждать воздыхателя!

Притворилась, что стойкость утрачена,

И не будет стоять до конца.

Наконец, и свиданье назначила

В удаленной пристройке дворца.

Венеман появляется первым.

В темной комнате трепетно ждет.

У него на пределе нервы.

Наконец, королева идет!

Вдруг извне закрывает двери.

Окон нет. Свет страдальцу не нужен:

«Наслаждайся прохладой, деверь,

До приезда законного мужа!»

«Так на женской уловке попался!

Не сумел разгадать обман!»

Как на стены глухие бросался

В дикой ярости Венеман!

Нервы и гонор сдали,

Пока принц в темноте сидел.

Хоть в окошко еду подавали,

Он ее с отвращением ел.

«Слуг о помощи не просите.

Здесь еще и похуже бывает.

А, придворные знают: правитель

Нынче в тайный вояж отбывает».

Узник проклял коварную Долю.

Внешне тих и спокоен стал.

Был отпущен тайком на волю,

Когда к дому приблизился Карл.

Королева обиды забыла.

«Как добра!» - говорили не зря.

Даже брата встречать отпустила

С приближением короля.

Доложил Венеман «правдиво»,

Когда с Карлом дорога свела:

«А супруга твоя блудила

С каждым, где и когда могла!»

Грозный Карл моментально сник,

В сердце мерзкою вестью ранимый.

Все сомнения только на миг,

Да и те пролетели мимо.

Приказал: «Королеву схватить,

Чтоб поменьше узнали люди.

В местный замок тайком поместить,

Пока мы разбираться будем».

Лицо у солдата не злое.

Хильдерда надежду хранила.

Но, невольно предвидя дурное,

Свои ценности прихватила.

Стоял замок пустой, и холодный,

А охранник - единственный зритель.

«Но сидеть в таких замках модно»

Пошутил равнодушный смотритель.

Денежки лет растопили.

Их смотритель не мог не взять.

Звонким золотом поманили,

Если поможет бежать.

Пленницу освободили,

А смотритель сыграл молодцом:

Королеву легко подменили

Женским трупом с разбитым лицом.

И чиновники не юлили:

Королевы бесспорна вина.

Но законную казнь отменили

Для «разбившейся из окна».

Бог милует или карает.

Может все дать иль отнять.

Лишь кое-кого наделяет

Способностью исцелять.

Способность приходит как сила,

Нежданная благодать.

Но, чаще проносится мимо

От всех, не способных принять.

Хильдерда не упустила.

Не дала промчаться мимо.

Впитала волшебную силу

Еще на походе к Риму.

С тех пор стала жить иначе.

Почувствовав это умение,

Она принимает незрячих

И возвращает зрение.

Слава летела за ней.

Стихи ей писались и проза.

Лечила несчастных людей

Под именем новым «Дороза».

Папа ее признал.

Благословил умение.

Когда заболел кардинал,

Она возвратила зрение.

Сеанс всю энергию брал.

Худела по этой причине.

Да снился ночами Карл –

Первый ее мужчина.

Было еще пророчество.

Тревожило женскую душу:

Карл тосковал в одиночестве,

И был никому не нужен.

Но трон короля окреп.

И подданных стало много.

Лишь Венеман ослеп,

Сурово наказанный Богом.

Путь домыслов необозрим.

Откуда-то новость взята,

Что Карл прибывает в Рим,

Чтоб повидаться с папой.

Дорозе шепнули друзья:

Визита никто не ждал.

В посольстве и брат короля –

Ныне слепой Венеман.

Карта гостей открыта.

Она благородна и свята:

Скрытая цель визита –

Это лечение брата.

«Придется чуть- чуть подождать».

«Надо? Визит продлится».

Дороза согласна принять

Известного в мире принца.

Нервы нужны стальные,

Чтоб спеси не замечать.

Больной, как и все больные,

Любит всерьез поучать.

«Не надо меня учить!

Ты подвергался сглазу.

Попробую излечить,

Если покаешься сразу.

Повествование вольное.

С гордыней, надеюсь, справишься?

Учти: покаяние полное.

Или слепым останешься!»

Кажется, гость не лукавил.

Голос дрожал, звеня:

«Я королеву подставил

И обманул короля!»

«Грех твой велик. Однако,

Ты согласись со мной:

Я - не пророк и не папа.

Пусть отпускает король!»

«Куда меня Доля ведет?

Последняя песня спета.

Он голову мне снесет,

Только узнает об этом!»

«Ты ожидал оссану?

Свой крест до конца неси.

Я, точно, свидетелем стану,

И постараюсь спасти»

Карл - исповедник битый.

И с нетерпением ждет:

Дороза с лицом закрытым

И брат на коленях ползет.

«За это и голову с плеч!»

Гордая кровь взъярила.

Король ухватился за меч.

Дороза лицо открыла…

Не трудно представить шок.

И крики восторга, и слезы.

«Король мой, да это Рок –

Последний сеанс Дорозы!»

Ладонь приложила к глазницам.

Молитву тайком прошептала.

Принц различает лица!

И пелена пропала!

Вновь проявилась сила.

Случай запишут в святцы.

Хильдерда, шутя, упросила

Помиловать меньшего братца.

Манора

(Тайская легенда)

Поверим легенде старой.

В стране, что теперь не сыскать,

Жили когда-то кейннары,

Те, что умели летать.

Откуда феномен взялся,

Только глухие поверья.

Но, тем, кто небес не боялся,

Дарили волшебные перья.

Крылья не только летали.

Но многим помочь могли.

С перьями танцевали,

Почти не касаясь земли.

Царство наследника ждало,

Но, волей Великих Небес,

Росли у царя кейннаров

Семь дочерей-принцесс.

Проказницы случая ждали,

И, как бы потом не бранили,

В лунную ночь улетали

На пруд в Гималайской долине.

Крылья оставив, как ранец,

Девчонки, не мешкая зря,

Пускались в загадочный танец

Пока не проснется Заря,

Концерт без единого зрителя!

И так во все лунные ночи!

Догадывались родители,

Чем развлекаются дочери…

Чета своих дочек любила

И не спускала взора.

Знали: всему заправила

Меньшая дочь Манора.

Совет мудрецов был ясен:

Не надо держать дочерей.

А пруд тот совсем не опасен:

Там нет ни людей, ни зверей.

Полеты далекие эти

Для юных полезны очень.

А танцы при лунном свете –

Бальзам от Владычицы Ночи.

Формально девиц охраняли,

Но не старались, впрочем.

Принцессы легко ускользали

В прозрачные лунные ночи.

Козьи тропинки да скалы.

Горы со всех сторон.

В царской семье Понкалы

Родился малыш Сутон.

Тогда еще не было книжек.

Не надо уроки учить.

И непосед-мальчишек

Вечно тянуло бродить.

Исхожены рощи вокруг.

Учился ходить без шума.

Был у царевича друг –

Местный охотник Буна.

В окрестности - только села.

Но, Буна и дальше бывал.

И много историй веселых

Царевичу рассказал.

Глаза продолжения ждали.

И слушал с большим интересом:

Есть пруд за большими горами,

Где ночью танцуют принцессы.

Не каждый судьбой доволен.

А Время текло, как вода.

Сутон стал могучим воином

И женихом хоть куда!

Искусство солдата - труд.

Но, уходя из столицы,

Царевич искал тот пруд,

Где ночью танцуют девицы.

Однажды забрался выше.

Новых тропинок искал,

И к светлому озеру вышел,

Средь живописных скал.

Наметилось небо звездное.

Осталось Луны подождать.

Домой возвращаться поздно.

Забрался в кусты ночевать.

Проснулся уже на заре.

Явь или просто снится?

Перья лежат на траве,

А танец волшебный длится.

Никто из подруг не назвал

Солистку волшебного хора.

Но, принц почему-то знал,

Что имя ее «Манора».

Танцы уже кончались.

Манору высматривал зря.

Волшебницы в небо умчались,

Не сохранив следа.

Сутон возвратился домой,

Но был глубоко встревожен:

«Что происходит со мной

И кто мне советом поможет?»

У Буны спросил осторожно

(Тревожило это не даром):

«А свадьба бывает возможна

У человека с кейннаром?»

Охотник ответил: « Да!

Ежели крылья отложит

И больше нигде, никогда

В небо подняться не сможет.

Было подобное где-то.

И сватовство состоялось.

Но предложение это

Кейннарами отвергалось.

С тех пор и пошла традиция

(И это не выдумка праздная!):

Кейннары и люди – лица,

В природе заведомо разные»

« Я видел принцессу. Не птицу!

Отброшу традицию мнимую

И привезу в столицу

Монару - подругу милую!»

«Ей больно и жутко станет:

Такие у нас порядки.

Принцесса без неба завянет,

Как нежный цветок без грядки».

На том диалог завершился.

Принц тихо промолвил: « Рискну!»

Буна идти согласился,

Желая помочь ему.

К озеру вышли под вечер.

К заветному лунному часу.

И приготовились к встрече

С мягким и гибким лассо.

Петля захлестнула Манору.

Стянула ей руки невольно.

Принцесса хлестнула взором,

Но внешне держалась вольно.

Крикнула сестрам: «Домой!

Плен может быть смерти горше.

Если вернусь, то живой.

Иль не увидимся больше!»

Крылья подняв с земли,

Буна заметил: « Поверье -

Пленницы жить могли,

Пока сохранялись перья».

Принца с охотником ждали.

Тиха и спокойна столица:

Понкальцы невест воровали

И не скрывали лица.

Монара в плену страдала,

Неволи людской не знавшая.

Долго еды не брала,

Как птица в силки попавшая.

В начале надменно держалась.

Ни крика, ни плача, ни стона.

Но ненависть растворялась

Пламенным сердцем Сутона.

Время прошло не зря:

« Милая, надо решаться.

Если не любишь меня,

Можешь домой возвращаться.

В жены силком не беру.

Не были предки злыми.

Крылья тебе верну.

Да, и свободу с ними».

«Буду твоей. Люби».

Щеки залило румянцем.

« Крылья назад верни.

Они пригодятся в танце»

Свадьбу столица сыграла.

Все от души веселились.

Как ярко она танцевала!

Как перья под солнцем искрились!

Принцессу народ любил

За нрав безотказно честный.

А ненависть затаил

Один лишь астролог местный.

Народ его тайну знал.

Молва попадала в точку:

За принца отдать мечтал

Свою безобразную дочку.

Пара прекрасной была,

Хоть и стояла при власти.

Жизнь без заторов плыла

В страну бесконечного счастья.

Счастье недолго длилось.

Вдруг разгорелась война .

Войско в поход удалилось.

Монара осталась одна.

Сквозь охраненье прорвались.

Уже позади перевал.

Перед врагом оказались,

Который понкальцев не ждал.

Бахвальство долой и амбиции:

Не юноша войско ведет.

Для выбора лучшей позиции

Втянулись в нелегкий поход.

Столица войска посылала,

Надеясь на быстрый успех.

Но двор неприятность ждала,

Которая хуже всех.

Оно и понятно: война.

Безвестием город томился.

Но все начиналось со сна,

Который царю приснился.

Кто может отгадывать сны?

Надо ж такому присниться:

Вдруг налетели орлы

И заклевали царицу.

Астролог «прикидывать» стал,

Что жизнь предлагает фору,

Что час его «звездный» настал,

Чтоб погубить Манору.

Нехотя тихо сказал

(Кругом напряженные лица),

Что в битве царевич пал

И враг угрожает столице.

А, чтобы ее сберечь,

Не проиграть в войне,

Царевну немедленно сжечь

На ритуальном костре!

Принцесса обычаи чтила:

Урок назидательный нужен.

Буне кольцо вручила

Для передачи мужу.

В сюжете отличный глянец

И групповая игра:

Ей разрешают танец

У рокового костра.

Ужас объял столицу.

Народ возмущался грозно.

Стала царевна птицей

И упорхнула к звездам.

Сутон возвратился с победой.

Триумф ему пышный достался.

Услышал про личные беды.

О том, что один остался.

Новый сюжет налицо,

Как в доброй легенде ведется.

Буна вернул кольцо,

Сказав, что жена найдется.

«Опять полнолуние скоро.

Будут знакомые лица.

Иль прилетит Манора,

Или ее сестрицы.

Они тебе будут рады.

Была б только ясною ночь.

Скрываться от них не надо.

Кольцо может крепко помочь».

Козни коварного Рока:

Сестры тайком сообщили,

Что до контрольного срока

Монару в полет не пустили.

Кейннары жрецами славятся.

Принца посланцы ждут.

Если Сутон не объявится,

Память о нем сотрут.

«Каждой закроют лицо.

Ты должен жену узнать».

«Пусть одевает кольцо.

Надо его передать».

Монара кольцо одела.

Сказала, что муж живой.

Воскликнул отец: «За дело!

Пусть говорит со мной!»

Сутона доставили к тестю.

Жрецы не заставили ждать.

Встретили принца с честью.

Велели Монару искать.

Семь граций в танце кружились.

Закрыто косынкой лицо.

Алмазы на пальцах светились.

Но принц угадал кольцо.

Были объятья жгучие.

Принцесса не стала ждать:

Дети родились могучие,

Но не умели летать!

Мысль дерзновенная зреет

В досужих людских умах:

Каждый летать умеет.

Но только в загадочных снах…