Силуэты истории Лазейка Варяги

Лазейка
Варяги легендарные
До Киева дошли.
От Игоря бездарного
Рюрики пошли.
Князья почти не правили,
Грешили грабежом.
За это их прославили
Историки потом.
Владыки жили войнами.
Людей топтали в грязь.
Первым из разбойников
Был сам Великий князь.
Гибли дети славные,
Славянские сыны,
А Святослава славили,
Когда он шел «на вы».
              -
Пыльные дороги.
Волна днепровских вод.
За грозные «пороги»
Разбойный плыл народ.
Пожелаешь – в конницу,
Иль в «чаечный» набег.
Запорожья вольница
Принимала всех!
Кто награбит больше –
Славились одним.
Грабили и Польшу,
Грабили и Крым.
Крепко с турком бились
На берегу крутом.
(Война за независимость
Была уже потом)
Спокойно всем соседям
Не давали жить.
В ответ за их набеги
Украину жгли.
Оценить иначе
Их никак нельзя:
Рыцари «удачи»,
Как древние князья!
                -
По этим ли отметинам
Нынче род ведет
Наш мирный и приветливый,
Наш грамотный народ?
Не с рыцарей «удачи»,
(И тайны в этом нет!)
Лепить когда-то начал
Он свой менталитет.
Так почему лукавим?
Неужто без причин?
Прошлое мы славим,
О нынешнем молчим?
Как психоз повальный,
Иначе не пойму,
Синдром патриархальный
Захлестнул страну.
Мы все лихой породы!
До чего дошли:
Арийские народы,
И те от нас пошли!
Способны без улыбки
Обсудить вопрос:
« А был ли с Украины
Сам Иисус Христос?»
Говорить бы надо
Ретивым иногда:
«Нелепая бравада
Это, господа!»
Лазейка есть привычная:
Историю под грим.
Реальность никудышная,
Так хвалимся былым!

Шестидесятники
Сколько нас, вместе взятых?
Статистика знает ответ –
Строителей шестидесятых,
Почти нарицательных лет?
Тогда еще скромно жили,
Не «гнали» запросов волну:
Ведь в памяти детской хранили
Чудовищную войну.
И пусть «Голоса» глушили
(Режим был достаточно крут),
Мы все вольнодумством грешили
В объятьях слабеющих пут.
-Глоток кислорода?
-Вот тебе!
Слегка наломали дров:
Весной показалась оттепель
После «крутых» холодов…
И как бы не грызло сомнение,
Дожило до наших дней
Славное поколение
Наивных, но добрых людей.
Щурятся в телеэкране
(Глаза слегка режет свет)
Последние « могикане»
Тех романтических лет.
Бойцы уходящего мира-
Истории плоть и кровь.
Лишь старая «Телеквартира»
Вас собирает вновь!

Логика истории
Судьба без детальных инструкций
Готовит Истории грунт.
Спокойная эволюция.
Затем сокрушительный бунт.
Обманчивая символика.
Но непонятно совсем,
Какая таится логика
В динамике перемен?
Чтоб умереть достойно
И обществу послужить,
Разве нельзя спокойно,
Без потрясений жить?
Жить, как во сне мечтается.
Смотреть без опаски вдаль.
Увы! Не всегда получается.
И это, конечно, жаль!
У классиков очень просто:
Придет катаклизмам край.
Что нынче – издержки роста,
А в перспективе – рай!
Планете нужна активация:
Легко нарастает жир.
Теряет активность нация
И вырождается мир.
Господь рассудил иначе,
Чем классики с бородой:
Он ограничил Удачу
И подхлестнул войной.
Пусть не смущает историка
Столь неожиданный крен,
Но это глубинная логика
В динамике перемен.
А внешние формы разные:
Монархия, Президент
Да краснобаи праздные
В неподходящий момент.
Блестящие резолюции,
Парламент и патриарх…
И на волне революции
Снова приходит монарх!

Герои
Лаврами увитые
Дрались, как леопард.
И Александр Великий ,
И грозный Бонапарт.
Но как бы не решалась
Их личная судьба,
В Историю вмешалась
Безумная мечта.
Мечта о личной власти.
Вплоть до последних дней
Найдем ли ярче страсти
В истории людей?
Тираны все не правы!
Их ожидает крах:
Не удержать державы
На пиках и штыках!
Империи распались.
И в этом нет беды.
Следы от них остались,
Глубокие следы!
Ведь македонец знатный
Походами открыл
Восточный необъятный,
Непостижимый мир.
И корсиканец строгий
Европу изменил.
Крушил не только троны.
Он барщину крушил.
Создателю не надо
Неординарных мер:
Герои поднимают
Историю в карьер!

Вожди
Был Робеспьер и Ленин.
Разные судьбы и нрав.
Но каждый из них уверен,
Что он исторически прав.
Каждый из них поверил,
Что можно Свободу любить,
А ради святой идеи
Головы людям рубить.
Детали пока недоступны:
Туман вокруг них густой.
Звался один «неподкупный».
Другой - «как и правда, простой».
Эпохи и страны различны.
Другой исторический ход.
Для этих вождей привычны
Стратегия «наоборот».
В ней разума – доля унции
Под тоннами диких идей:
Люди – костер революции.
Не будем жалеть людей!
Думать людей разучили,
Не получая отпор.
Лозунгами задушили
И разожгли террор.
Иссякли вражды истоки.
Пришли искупления дни.
О крахе своих «утопий»
Успели узнать они.

Вожди Октября
Пришли к власти и нагло, и быстро
В мутных водах российской реки
Не состоявшиеся юристы,
Доморощенные боевики.
В их риторике властвовал пафос.
Трезвых мыслей и правды не жди.
Вовлекали народы в хаос
Недоученные вожди.
Начиналось все тайно и споро,
Как дурной и навязчивый сон.
Пресекая возможные споры,
Гордость нации выгнали вон.
Диалектику «брали» без муки,
Как лепешку бросая в суму,
Адаптированные науки
К обывательскому уму.
Жизнь мотало и шатко, и валко
Между стройками и войной.
Полуграмотные кухарки
Не могли управлять страной.
Расплодив компартийную свиту,
Нагнетая угрозы и страх,
Всю техническую элиту
Заключили в обширный Гулаг.
Каждый пятый ходил в погонах,
Весь Союз полыхал в огне.
Положив двадцать семь миллионов
В безалаберно-страшной войне.
Битвы кончились. Музы молчите!
Никаких непонятных идей!
Гениальнейший Вождь и Учитель
На борьбу поднимал людей.
Чтоб никто не раскис от скуки
В безграничной голодной стране,
Лженауки плодились, как мухи.
Их громили в идейной войне.
Только Смерть и вождей находит,
В должный час настигая всех.
Постепенно Эпоха уходит,
Когда умер Последний Стратег.

Неоднозначные герои
Герои, что с жертвенным видом
Сзывали народы под флаг,
Кому-то священный идол,
Кому-то заклятый враг.
Петр, выбрав балтийские стропы,
Схватив императорский меч,
Дверь прорубил в Европу,
Но снес Запорожскую Сечь.
Вольтера умом покорила.
Но был у Великой изъян:
Любовникам щедро дарила
До этого вольных крестьян.
В школах нас просто учили,
От истины ни на шаг:
Суворов – герой России,
Но Польше – смертельный враг.
Герой без малейших глянцев,
Лелея мечту одну,
Бисмарк сплотил германцев
И… предрешил войну!
Вожди большевистских маньяков
Под лозунг желанных свобод
Уничтожали казаков –
Исконно свободный народ.
Катили в Историю годы.
Глобус свой лик менял.
А «вождь всех времен и народов»
Этносы истреблял.
Новейшей истории строки.
Портрет без румян и белил:
Гений крутой перестройки
Империю развалил.
С архивов преступного строя
Сняли секретный гриф.
Рассказ о прекрасных героях-
Всего лишь чудесный миф!

Сталин и Гитлер
По-разному глядят с экрана,
Свой лик в Истории храня
Два лидера, политикана,
Два кровожадных главаря.
Не даром хронику храните
Вы всю на полочке одной,
Где бесноватый фюрер Гитлер
И Сталин с высохшей рукой.
Их многое объединило,
Таких и схожих, и чужих,
Хотя фатальная могила
По-разному настигла их.
Кровавой бороздой пропахан
Целинный слой народных масс.
Социализмом же не пахло
Ни у нацистов, ни у нас.
Им было чуждо состраданье.
Соперники погибли все,
Но не откажешь в обаянье
И политическом чутье.
Им с помпой создавалось имя.
Но оказалось это сплошь
Иль непомерная гордыня,
Иль примитивнейшая ложь.
Как жаль, что рыцарей повадки
Мы не сумели перенять.
Вот их свести бы в личной схватке,
А не народы истреблять.
Но бросила в пожар опасный
Маниакальная мечта
Цвета коричневый и красный –
Смертельно страшные цвета!
Уходят в Вечность ветераны.
С экранов хроники глядят
Их и кумиры, и тираны,
А фильмы рядышком стоят!

Смерть Филиппа
Действуя осторожно
И с переменным успехом,
Добился Филипп невозможного:
Он стал Гегемоном греков.
Коринфская демонстрация*.
И к предстоящей весне
Общеэллинская нация
Готова к персидской войне.
Сегодня фаланги горцев,
Действуя с явным успехом,
Как авангард македонцев
Освобождают греков.
Нынче Филипп гуляет.
Дата похода намечена.
Пифийский оракул вещает,
Что «жертва уже увенчана».
Могущество видно воочию.
Бывалых гостей удивила
Пышная свадьба дочери
С союзным царем Эпира.
Но Рок притаился в засаде,
Мгновения жизни даря:
И ждет за колонной Павсадий –
Телохранитель царя.
Смертельный удар состоялся.
И, как говорили встарь,
«Увенчанным» оказался
Сам македонский царь.
История полнится жертвами.
Колеса ее без скрипа.
Скажут: подкуплен персами
Любимец царя Филиппа.
Не судим историков строго
И не плюемся в спину:
Судьба открывала дорогу
Его гениальному сыну…

* В 337 году д.н.э. в Коринфе
Филиппа Македонского избрали
вождем объединенных войск Греции
в походе против персов.

Александр и Диоген
Царь Александр взбешен.
Откуда и силы брались?
Убитый отец отомщен,
Но греки опять взбунтовались.
Надоело мирно жить.
Хоть Греция привыкла
Свары мелкие гасить
Под скипетром Филиппа.
Вдруг закружилась голова,
Как хмель ночной спросонок.
Была запущена молва,
Что Александр – ребенок.
Пока чесали языки,
Народ гудел, ярился,
Глядят: под стенами полки.
Сам Александр явился.
Фаланга строилась не зря.
С радостью иль стоном,
Признали юного царя
Новым гегемоном.
Коринфский договор готов.
Посланцы совещались.
Из самых разных городов
Греки посъезжались.
«Что грядет война – не весть,
А застою смена.
Посбиваем персам спесь,
И спросим Диогена»
К бочке Диоген привык
И держался свято.
Как ни как, он – ученик
Великого Сократа.
Провожающий ведет
Дорогою знакомой.
В седлах разомлел народ
Вместе с Гегемоном.
Люди смотрят: «Что за выезд?
Вельможи, разумеется…»
Диоген из бочки вылез
И на солнце греется.
Лошадей стреножили,
Бочку окружили.
О войне возможной
Совета попросили.
Все успели объяснить.
Долго ждут ответа.
Царь: «Могу полезен быть?»
«Отойди от света».
«Он ответил странно
И явно к переменам.
Не будь я Александром,
Стал бы Диогеном».
                  -
Пыль кружилась над тропой
Узкой и безликой.
Все дышало здесь войной
И судьбой великой.

Пожар Персиполя
Восторженные лица.
Факельный огонь.
Персидская столица-
Богатый Персиполь.
Александр ликует.
Востока манит даль.
Но пока пирует
Македонский царь.
Кубков не считали:
Солдат и пить умел
В компании гетайров*
И огненных гетер.
Одна из них запела.
На диво хороша!
К ней и прикипела
Царская душа:
«Таис, ты бесподобна!
Таких, как ты люблю!
В желаниях проворна:
Что хочешь, подарю!»
«Ловлю тебя на слове
Царственный Герой!
Пустил ты персам крови.
Сожги и Персиполь!»
Стихли разговоры.
Царь неспешно встал.
Бросил факел в шторы.
Занялся пожар.
Гетайры помогали
(В ударе молодцы!)
Кострами запылали
Персидские дворцы!
              -
Раскопки показали:
Прежде, чем сожгли,
Из всех дворцов убрали
Мебель и ковры.
Не хулим напрасно.
Знать резон в том был.
Только царь– прекрасный
Постановщик был!

*Гетайры - гвардейцы Александра.

Виват, император!
На Святой Елене
Препакостная ночь.
Ветер еле-еле.
Туман не гонит прочь.
Вялая усталость.
Вроде весел скрип?
Видно, показалось
На какой-то миг!
В полускрытой гавани
Вязко тонет взгляд.
В тумане тени плавают
От пирса и назад.
День пасмурный, но светлый
На остров наступал.
Подмены не заметил
Английский генерал.
Бонапарт небритый.
Чуть больше седины.
Персоналу «битому»
Странности видны.
Подавленность во взоре.
Не сразу узнает.
В «соленом» разговоре
И словцом загнет!
Странности заметны
Весь последний год.
В записях пометки:
«Бонапарт - не тот!»
               -
Время - чуть позднее
И места не те.
Климат здесь бодрее
Да земля везде.
В поселке недалеком
Умолкает шум.
В замке одиноком
Сменился караул.
Дело очень тонкое,
Надо полагать.
Какого-то ребенка
Решили охранять.
Мальчишка, как мальчишка.
Гувернантка с ним.
В коротеньких штанишках
И Бонапартов сын.
Порядки здесь престрогие:
Солдаты с разных стран.
«Влип» в скверную «историю»
Усатый ветеран.
Ухо шуму внемлет,
А шевелиться лень.
Из окна на землю
Соскользнула тень.
Недолго до рассвета.
Преступник налицо!
Солдат прибавил света
И осветил лицо.
Как истинный оратор.
Могучий голос строг:
« Виват, мой император!
Да будет с Вами Бог!»

Таганрог
Свергнувши кумира,
(Какие молодцы!)
Вершили судьбы мира
Венские Отцы.
В танцах восхитительных
Отличался сам
Главнейший победитель –
Русский Александр.
Фимиам клубился.
Довольный сам собой
С победой возвратился
Александр домой.
Европу повидали.
Есть что перенять.
Солдаты понимали:
Надо жизнь менять.
Хотели быть все вольными
Без роковой борьбы.
Лиги недовольных
Плодились, как грибы.
Доклады осторожные:
Ненадежны все!
Множились тревожно
Секретные досье.
Александр не стоик,
Не боец, не Бог.
Чтоб не попасть в «историю»,
Уехал…в Таганрог.
Там он и преставился.
В тот же самый год
В столицу был доставлен
Его тяжелый гроб.
Преданье долго жило:
(Есть в документах след.)
Инкогнито дожил он
До преклонных   лет.
Казалось это байки,
Досужий плод ума,
Но факты без утайки
История нашла.
Цели непонятны.
Но есть бесспорный факт:
Был раскрыт недавно
Массивный саркофаг.
Сюжет почти созрелый.
Но для полноты:
Ничего в нем не было,
Кроме…пустоты!

Тайна Андропова
На печальной ноте
Всколыхнулся мир:
Погиб при перелете
Джазовый кумир.
Кто только не пытался
Самолет найти.
Он вовремя поднялся
Но исчез в пути.
Из радио и прессы
Ждали новостей.
Глен Миллер был известен
На планете всей.
              -
В Карелии утрата-
Комсомольский бос.
Уехал без возврата
И…слухами оброс.
Андропов «вверх» был вхожий,
На все руки хват.
На Миллера похожий,
Словно кровный брат.
Кто-то усомнился,
Качая головой:
Андропов возвратился,
Но совсем другой.
Будто постарался
Нарастить года,
С семьею не встречался
Нигде и никогда.
Он чуть-чуть осунулся.
Не такой педант.
В Юрии «проклюнулся»
Джазовый талант.
Не было барьеров.
Понеслись года.
Дальнейшая карьера
Блистательной была.
               -
От досужих мнений
Бывает только вред.
Что это – совпадение
Иль словесный бред?
Генсека речь с акцентом.
Иль телекамер сбой?
А Миллер был агентом
И возвращен домой?
Но разве кто решался
Тогда задать вопрос:
« Куда же подевался
Комсомольский бос?»

Крейсер «Аврора»
Старинные пушки смотрят сурово.
Балтийское небо над головой.
Тебе и не снилось, крейсер «Аврора»,
Что станешь ты символом драмы людской.
Легко распаляя мальчишеский гонор,
Лохматые личности к бунту вели.
Бушлаты, одевши солидно и споро,
На берег сходили твои патрули.
Ребятам сказали очкастые люди:
«Вы наша надежда. Вершители судьб.
Ваши потомки счастливыми будут.
Пусть мир этот рухнет. Развалится пусть!
Ленточки гордо легли на бушлаты.
Глаза молодые пылают огнем.
В развалку на берег уходят солдаты–
Бойцы революции смутных времен.
В слепую удачу едва ли поверя,
Очкастые дяди сидят за столом.
А голос веселый «над реями рея»,
Державу Российскую бросил на слом.
Их всех обманули лукаво и просто.
Как только был Зимний матросами взят,
Кровью матросской забрызгали остров
Под именем гордым российский Кронштадт.
Вожди рассчитали коварно и точно:
Флотские парни стали трезвей.
Надо парней ликвидировать срочно.
Бунт – это Хронос, грызущий детей.
Вины твоей нету, суровый «Аврора»,
А тени сомнений на пушки легли.
Но правда откроется очень нескоро
С тех лет, как сходили твои патрули.

Исторические параллели
Факты вполне созрели
Событий, идей, имен,
Чтоб провести параллели
Революционных времен.
                -
Революция победила,
Врагов выжигая огнем,
А короля судила
Открытым народным судом.
Головы сек по инструкции,
И не только вельмож
Кровавый кумир революции
Гильотинный нож.
Тогда не боялась публики,
В этом упрека нет,
Молодая республика.
Восемнадцатый век.
                -
В отличие от французов,
Через пару веков
Гласность стала обузой
В наследии большевиков.
В осатанелом угаре,
Меняя истории ход,
Перестреляли в подвале
Весь императорский род.
Проблему царя решили.
Но ради каких идей
Вместе с царем перебили
Ни в чем не повинных людей?
Страна не узнает счастья.
Схлынет немного дней,
И гидра кровавой пастью
Пожрет и своих детей.
Исчезнут мораль и верность,
Честь и родительский дом,
А жизнь потеряет ценность,
Как щепка при рубке дров.

Удастся ли устоять?
Разбита Земля на квадраты
Сеткою меридиан.
Где-то дуют пассаты.
Где-то шумит океан.
Время в дальней разведке
У погребальных урн
Играет на этой сетке
Свой непонятный ноктюрн.
Катятся быстрые годы
Дорогой накатанных дней.
Рвутся на сцену народы
Все яростней и сильней.
Белая раса в шоке –
Привычного мира гарант:
Мощно растет на Востоке
Желтолицый Гигант.
Красочный вымпел на стеньге.
Близок победы момент:
Гигант этот вкладывал деньги
В творческий интеллект.
Народ выживал и строил
На малом клочке земли.
Он и кормилец, и воин,
Как труженики – муравьи.
О белых трубили шумно
В разных концах Земли.
Но жили они бездумно:
Армии да кабаки.
Волшебные клады искали,
Не зная, пойдут ли впрок.
Джентльменов удачи гнали
На роковой Восток.
Взвыли аккорды басом:
Приходится отступать.
Под натиском желтой расы
Удастся ли устоять?

Помаранчева революція
Війде в історію людства
Яскравий мажорний тон –
Помаранчева революція,
Помаранчевий марафон.
Та гідність, що людям дана,
Впродовж дивовижних днів
Витіснила з майдану
Націю млявих рабів.
На цьому майдані мінялись
Стяги, промови, гурти.
Та в аурі розчинялись
Поваги та доброти.
В фантазіях кожен відзначився
На свій особистий фасон.
Швидко “опомеранчився”
Негаласливий ОМОН.
Пісні лунали під небом,
Розвіявши дивний міф,
Що нам більш нічого не треба,
Як сало, горілка та хліб.
Що нам і свобода не мила,
Що підемо в рабство знов,
Та раптом скипіла в жилах
Гаряча козацька кров.
Комусь “ на горіхи” дісталось.
Декого злоба б'є ,
Бо раптом планета дізналась,
Що Україна є!
Полум'я теплого Сонця ...
Сьогодні це наше буття.
Загляне у кожне віконце.
Війде у кожне життя!

Память степей
Едем к югу. Солнце с ветром.
Где-то море впереди.
Уже сотни километров
«Отмотали» позади.
Лишь безбрежные равнины
Создают пейзаж кругом.
Степи южной Украины
Проплывают за окном.
Кажется, что стали новью
Древних греков времена
И гуляют по раздолью
Кочевые племена.
Будто выплыла из мифов
И, укрывшись от ветров,
Спит столица царских скифов
В пышной роскоши шатров.
Очень скоро по тревоге
Будет поднят город весь.
Бесконечные дороги
Поубавят персам спесь.
Едем дальше. Рвется время,
Галопирует вперед.
Впереди другое время
И совсем другой народ.
Покорив себе полмира,
Раскололся гордый клан.
Поубавилась и сила.
Независим каждый хан.
Ветер бешеной удачи
В паруса других подул.
Кровью разрешал задачи
Бич истории Тимур.
Злые имперские волки
Полегли от страшных ран.
Сохранились лишь осколки,
Как соседний Крымский хан.
Степи помнят, как невольниц
Крики рвались в небеса,
Да посты казачьих вольниц
Подавали голоса.
Море близко. Ни туманы,
Ни дозоры не стоят.
Только скифские курганы
Степь, как прежде, сторожат.

Оранжевая принцесса
Принцессы бывают разные.
Родители их – короли.
Ленивые, нежные, праздные,
Потомки своей семьи.
Титул им дан от рождения,
Едва появились на свет.
И в будущем восхождении
Их личной заслуги нет.
Принцессы бывают странные.
Без томных прогулок в парк.
Народу безмерно желанные,
Вроде загадочной д'Арк.
Для сокрушенья устоев,
Прогнившего строя гниль,
Рождает народ героев
И пламенных героинь.
Юля – дитя прогресса,
Кипящей энергии жгут.
«Оранжевая принцесса» -
Ласково Юлю зовут.
Изящная милая женщина
С пылающим в сердце огнем
Косой, как короной увенчана,
С отточенным острым умом.
Преданная анафеме,
Брошенная в тюрьму,
Победы добилась над мафией,
Ей объявив войну.
Когда выступала с трибуны,
Стихал миллионный гул.
Ей не хватало буллы.
Не женщина, а трибун!
Признаньем народа увенчана,
Служить нам считает за честь.
Какая прекрасная женщина
В нашей Отчизне есть!

Воздух свободы
Формально, как все народы,
Нас равенство увлекло.
Но не было чувства свободы
При всех атрибутах ее.
Могли говорить, что хотели,
Правду в судах искать.
Одни богатеть умели,
Другие – подачку ждать.
Вполне пост советский метод:
Народ президент ведет.
Казалось, порядок этот
На многие годы вперед.
Идиллия вдруг прервалась.
Об этом напишут труды.
«Оранжевая» состоялась
Без подлостей и войны.
Народ, наконец, решился
Апатии жир согнать.
Киев преобразился,
И стало иначе дышать.
Разве кто в мире видывал:
Декабрьский морозец вобрав,
Народ вдруг свободу выдохнул
И сразу свободным стал.
Светлели глаза и души,
Уверенным делался шаг.
Киев смотрел и слушал,
Как уползает враг.
Взойдут революции всходы,
К душам дорогу найдя.
Воздух желанной свободы,
Как не хватало тебя!

Первая Одиссея Цезаря
Рим историю верстал.
Надежное сказанье:
Юлий Цезарь уплывал
В Родосское изгнанье.
Парусник – плохой ходок.
Чуть левей по курсу
Миновали островок
С названьем Фармакуссу.
«Убивай, насилуй, грабь!» -
Дерзкие манеры.
Налетели на корабль
Пиратские галеры.
Парус спущен. Час настал
Торговаться разом.
Цезарь рукопись читал,
Не повел и глазом
Алчностью глаза горят.
К спасенью путь отрезан.
Но пиратам говорят:
«Это Юлий Цезарь!»
«Знатный римлянин?
                              Везет!
Назови гарантов!
Кто и где нам подвезет
Десять штук талантов*?»
Юлий оторвал свой взгляд.
(Римляне оценят!):
«Меньше, чем за пятьдесят
Цезаря не ценят!
И еще сказать хочу:
(На него похоже!)
Как свободу получу,
Я вас уничтожу!»
Каждый слышал разговор.
Пираты помолчали,
Подтвердили договор
И…зауважали.
                --
На свободе день прошел
В хлопотах без меры.
Цезарь воинов нашел,
Военные галеры.
Юлий не считал затраты,
Когда цель по курсу.
Захватили всех пиратов
В том же Фармакуссу.
Даже Суллу удивил:
Пиратов заковали.
Цезарь суд им учинил.
На заре распяли.

* Денежная единица

Судьбы героев
Хоть жизненный путь изрезан,
Всегда одинаков финал.
Будь то Великий Цезарь
Или герой Ганнибал.
Как бы они не старались,
Не вечно Великим везло.
Ведь рядом вульгарная зависть
Змеиное вила гнездо.
А может Судьба старалась
Божественным подыграть,
Чтоб в памяти не осталась
Их стариковская стать.
Герои на жизненном пике
Должны были все успеть.
Ведь Александр Великий
Старцем не мог умереть!
Героев запомнят люди
В зените великой борьбы.
А Бруты – всего лишь орудие
Неумолимой Судьбы.
В песнях Волшебной лиры
Образ Героя застыл.
Рядом с дряхлеющим миром
Герой всегда полон сил.
Политики множатся роем.
До стариков дошло.
А время Великих Героев
Увы, безвозвратно ушло!

Оракулы
Предсказания часто сбываются.
Но в этом простой секрет:
Несовпадения забываются,
А совпадения – нет.
В древности было всякое.
Сбивался Истории ритм.
Но без советов с Оракулом
Не начинали битв.
К Виктории Гений сватался,
Новой эпохи отец.
А в древнем Оракуле прятался
Мудрый и опытный жрец.
Напрасно искать в нем будем
Загадочные черты.
Оракулы – просто люди,
Те, что с Судьбой на «ты».
Он внутренней логике верен,
А не порывам сердец.
Кто больше Истории ценен,
Герой или мудрый жрец?

Порфирий Иванов
Годы были строгие.
Свирепствовал «Облит».
Но «прорывались» многие
Забавные статьи.
Помню фотографию:
Мороз и голый дед.
Фрагменты биографии:
Когда увидел свет,
Как к жизни приспособился
И многое познал,
Как редкие способности
И волю развивал.
Его воспоминания
Связаны с войной:
Немцы обливали
Ледяной водой.
В статье той говорится:
Не только без еды.
Дед может обходиться
Даже без воды.
Написано занятно,
Но невозможно скрыть,
Что авторы невнятно
Старались объяснить.
Иванова слава
Росла не без причин:
Всемогущ, как лама,
Хоть и славянин!
Задуматься заставили:
Смотри, мужик каков!
А Деда нам представили:
Порфирий Иванов.
              ___
Время перестройки
(Цензуры больше нет.)
На многие истории
Проливает свет.
Эпоха космонавтов
Добавила одну –
Рассказы астронавтов,
Летавших на Луну:
«Когда мы прилунились,
Лунный был рассвет.
Очень удивились:
Ходит голый Дед!
Луна – не для живущих.
Кто ходить там мог?
Только всемогущий
Христианский Бог!»
Когда им показали
Порфирия портрет,
Те в унисон сказали:
«Загадки больше нет!
Такой же Головатый,
Знакомое лицо.
Голый, бородатый…
Факты налицо!»
               ___
В разголосье мнений
К Порфирию пошли.
Просили пояснений
О встречах вне Земли.
Журналисты слушали
Порфирия ответ.
Что на них «обрушил»
Бесподобный Дед?
«Луна давненько занята.
Конечно, не людьми.
Они весьма занятны,
Открыты и сильны.
Создания не вредные.
Космический народ.
Это очень древний
И могучий род!
Своей эфирной сутью
Их я посетил.
Пришельцев безрассудных
От гнева защитил.
Совсем не с нашим чванством
Планеты посещать.
С этим хулиганством
Надобно кончать!»
              ___
Подробности кончины
Деда не ясны.
Есть на то причины:
Дед ушел с Земли.
Не покорился доле,
Чего и не умел.
Ушел по личной воле,
Как и захотел!

Владимир Высоцкий
На «иконку» нацелился вроде.
Едва «щелкнуть» по ней успел,
И поет мне Высоцкий Володя,
Как когда-то при жизни пел.
В его песнях, на крест распятых,
Доживает до наших дней
Поколение шестидесятых,
Не привыкших к обману людей.
Мы с ним были почти ровесники:
Он моложе всего на год.
Поколение рвалось вместе
В свой последний, наивный поход.
Ничего из похода не вышло.
Коммунизма поныне нет.
Из Володи Высоцкого вырос
Знаменитый артист и поэт.
В его голосе все знакомо.
Растревожил он душу опять.
А сыграл капитана Жиглова,
Как не каждый сумеет сыграть!
Наши дети, почти с пеленок,
Голос хриплый легко узнавали.
В миллионах «пиратских» пленок
Его песни из окон звучали.
Не признали певца поэтом.
Его роли вовсю «шерстили».
Но за стенами кабинетов
На элитнейших дачах «крутили».
Он сгорел быстротечно и мощно,
Тратя силы на все подряд.
Жизнь такая не длится дольше.
Только гении так горят!

Властелин молний
Есть у чудес биография,
Хотя в чудо не верит народ.
Не каждая фотография
Столетие проживет.
Эта была интересна.
Фотограф упорно искал,
Когда нелюдимый Тесла
Молнии укрощал.
Строптивы, как вредные мальчики,
Покорными стали вдруг.
Летали они, как мячики,
И сыпали искры вокруг.
В Америке серба заметили.
Там самородков ценили.
Работы его засекретили
И в сейфах стальных хранили.
Но память о них осталась.
Проект был почти готов:
Энергия передавалась
Без башен и проводов.
Что бы о нем не писали,
Гипотеза очень красива:
Эксперименты совпали
С далеким тунгусским «дивом».
О «диве» не все узнали.
И тема его не закрыта:
Ученые не отыскали
Ни крошечки метеорита.
А позже славянский умница
(За ним – журналистов свора)
Гонял по широким улицам,
А легковик… без мотора!
Кто-то заметил робко:
«Энергия с неба, вроде…»
Потрескивала коробка
На непонятном капоте.
Н. был свидетель невольный.
Затем интервью давал:
Тесла кивнул довольный.
Но ничего не сказал.
Спектакль до полуночи длился.
Зритель успел поостыть.
А кто-то всерьез рассердился:
« Такого не может быть!»
                   _
Историки пусть копают,
Чтоб память о прошлом воскресла.
Ведь ныне почти не знают,
Каким был Великий Тесла!

Лики Истории
История, мелкий факт?
Во всем разбираться нужно.
Метроном отбивает такт
Размеренно и бездушно.
Бывает, к разгадке не нужен пароль:
Есть и мотив и причины.
Но разве узнаешь, что думал король,
Склоняясь у гильотины?
Тысячелетия в прахе лежат.
Стерлись любовь и обиды.
Цепко священные тайны хранят
Египетские пирамиды.
Народная память героев щадит,
В которых добра на полграмма.
Могучий Ермак был обычный бандит.
Такой же, как Васко де Гамма.
Экспансия греков культуру несла.
Я факт этот в школе осилил.
Британия слыла империей зла.
А имперская Россия?
Как показал «безупречный» опрос,
Народы влились добровольно.
Но тут возникает законный вопрос:
Откуда чеченская бойня?
Гений титанов еще не остыл,
В Историю накрепко ввинчен.
Но разве мы помним кто папою был
При Леонардо да Винчи?
Древние книги архивы пылят,
Все больше и больше старея.
А дутые идолы тихо лежат
В забытых своих мавзолеях.
Политика вечно Науки сильней.
Добиться до истины – мука.
Когда же История для людей
Откроется «чистой» Наукой?

       Пирамиды
Кто в древних владык эту страсть заложил?
Рабов и туземцев неволили.
Гибли строители. Рвались из жил.
Но пирамиды строили.
Цивилизации странное детство…
Ученых сомнение гложет:
Культ мертвых, конечно, удобное средство,
Но цели открыть не сможет.
И лишь современники наши поймут.
(Не сказано будет в обиду),
Как древние выбрать сумели одну
Из множества тел пирамиду.
Шквал ощущений пришедшего ждет,
Кто б в пирамиде не был.
Она ведь энергию страстно сосет,
Если направлена в небо.
Строили «мини». В дом высотой.
Пичкали массой приборов.
Качали ученые головой,
И разгорались споры.
Кажется, люд поработал не зря.
С напором и должным тактом.
«Эффект пирамиды» отвергнуть нельзя.
Стал он научным фактом.
В Древний Египет дорога вела.
Логика мысли извечна:
Тот, кто воскликнет короткое «А»,
Скажет и «Б», конечно.
Мысль эту «с ходу» отвергнуть нельзя:
История зря не шутила.
Энергию Мира качала Земля
И в кладовых копила.

Смерть Есенина
Слезы декабрьской метели
На мерзлую землю осели
У стен, где погиб в «Англетере»
Лирический гений Есенин.
Сердце стучало неровно:
Жизнь или смерть, решалось.
Петля захлестнула горло,
И выбора не осталось…
Рука за трубу ухватилась.
В памяти вспышка света.
Сознание уходило
Вместе с душой поэта.
Она еще в тело просилась.
Но нет ни пути, ни средства.
В агонии проносилась
Картина веселого детства.
Таланта могучего всходы,
И буйная русская смелость.
В секунду сложились годы
От юности в раннюю зрелость.
Кумир и любимец народа
Отчаянно жил и кутил.
В угаре московских притонов
Судьбу роковую дразнил.
Стихи превращались в мелодию.
Их разносила молва.
Муза вела в Историю.
И в память народа вела.
Двери взломают завтра.
В «Дело…» утопят взор.
Будут искать, где, правда
И скучный писать «Протокол…»
В сухие казенные строчки
Судьба роковая вплеталась.
Хотя и поставили точки,
История продолжалась…
Не видел никто в «Англетере»,
Где эта бумага писалась,
Как Слава стояла у двери
И скорбно за сердце держалась.

Голубой Майдан
Годы уходят в Нирвану.
Их не вернуть никогда.
У Киева зуд по Майдану,
Но поезд ушел навсегда!
Он стал не таким, как раньше.
И менее громогласным.
Прежний светился оранжевым.
А нынешний – синим и красным.
Чем людям сердца задеть?
Они все – народ родной.
Хоть раньше кричали «Гэть!»
А ныне по-русски «Долой!»
Такая у нас Судьба.
А площадь – огромный двор.
Здесь раньше писали «Ганьба!»
А ныне все больше «Позор!»
Стеной голубою стойте,
Пока вам не скажут «Хватит!»
Пляшите и песни пойте,
Пока вам за это платят.
Лучшие дни настанут,
И нас не затронет беда.
Украинцы драться не станут
С украинцами никогда!

   Клеопатра
В Истории Мира ярчайший след
Остался в долине Нила.
Египет прожил свои тысячи лет
Еще до эпохи Рима.
Страна фараонов и мудрых жрецов,
Свой вид сохранивших навеки.
Жилистых телом и смуглых лицом.
Не то, что презренные греки.
Захватчики местные храмы не жгли:
Пускай поклоняются Солнцу.
Уже триста лет, как Египет вели
Династии македонцев.
Судьба свои хитрые сети плела
Вязью, не всем понятной.
На узкой тропинке однажды свела
Цезаря с Клеопатрой.
Патриция Рима Фортуна вела
И путь пробивала кровью.
Царица Египта уже расцвела
И страстно горела любовью.
Любовь не убьет, но разлукой изранит.
Душа по любимому ныла.
Цезарь уйдет. Клеопатре оставит
Еще не рожденного сына.
Их страсть на бегущей волне закипала.
Разлука – волна на откате.
Царица любимого Цезаря ждала.
Но Цезарь погиб в Сенате.
От козней Судьбы избавления нет.
Но жизнь продолжается снова.
Цезаря сын появился на свет.
С именем Цезариона.
                          -
От длительных распрей Рим захандрил.
Менялись в Сенате лица.
Могучий Антоний в Египет приплыл
И требовал встречи с царицей.
Прекрасной гречанкой царица была.
Антоний был римским кумиром.
«Разборка» серьезная в Тарсе была.
Но все завершилось миром.
Подробностей мало от встречи дошло.
Но главное сохранилось:
Новое чувство к царице пришло.
Царица ему покорилась.
В капкан и Антония страсть загнала,
О чем говорили открыто.
Родная жена, та, что в Риме жила,
Патрицием позабыта.
В любовных утехах время летит.
Они стали ярче и тоньше.
А в Риме гражданская свара кипит
И разгорается больше.
Рушится шаткого мира гармония,
Если противник устал.
В схватку вступает соперник Антония –
Дерзкий Октавиан.
Война разгорелась бы поздно, иль рано.
Причины ее понятны.
Встретились силы Октавиана
С флотом Антония-Клеопатры.
К империи Римской История шла.
Принцепса Доля хранила.
Антоний погиб. Клеопатра ушла,
Пробившись к твердыням Нила.
                     -
Римляне всюду. Итог обозрим.
Империя пробует силы.
Условия жесткие: « Жизнь сохраним,
Если сдадитесь Риму».
Гордой гречанки достойный ответ
История сохранила.
Царица воскликнула яростно: «Нет!»
И к кобрам лицо опустила…

       Чудеса
Одержимые страстью верой живут,
Собирая папирусов крохи.
На полках хранилищ томительно ждут
Реликвии древней эпохи.
Чудеса до конца не раскрыты никем.
Для древних следов он тоньше.
Говорят, что их было действительно семь.
Но, кажется, много больше.
Разрушали их время и мор, и прогресс.
Христианство срывало обиды.
Сохранились из всех первобытных Чудес,
Лишь нетленные Пирамиды.
Пирамиды – уже не сюрприз.
Учтены и описаны строго.
Но гробницы уходят со временем вниз.
И, наверно, их очень много.
Над песками века безразлично летят.
Сходят в Лету миры и народы.
А в гробницах загадочных тихо лежат
Не разбуженные Тутанхамоны.
Их деянья и судьбы забыты.
Отошли и земные заботы.
Саркофаги от мира укрыты
Под защитой свирепого Тота.
Не известны пока имена
Но горят уже страстью лица,
Тех людей, что прочтут письмена
Не открытой пока гробницы.

Молодые правы!
В нашей юности было просто,
Хоть перечить, еще не смели.
Взрослым нравился Маяковский,
А мальчишкам – Сергей Есенин.
Указаний бывало сколько
От чиновников старшего ранга,
Чтоб крутили лишь вальс да польку.
А мы ждали фокстрот и танго.
Бодрых песен немало завещано.
Только мы выбирали сами.
Покупали на рынках Лещенко,
Упивались его «Журавлями».
В зимы снежные, что с порошею,
Заметали небрежно улочки:
Мы носили сначала клеши,
Лишь потом перейдя на «дудочки».
Представляли себя матросами.
Только с длинными волосами.
Покупали в ларьках папиросы,
Хотя позже курить побросали.
Мы считались тогда нехорошими.
Бичевали нас гневно и звонко.
Нам «пороли» и «дудки» и клеши.
Выстригали чубы «под нулевку».
Это не был протест осознанный.
И не правы, кто так считает.
Правда в том, что иль рано, иль поздно,
Поколенье себя заявляет.
Заявляет и модой, и нравами.
Внешним обликом и привычками.
Молодые, конечно, правы,
Когда «лепят» свое обличие!

      Роксолана
Горечь и боль украинской земли.
Сюжет до оскомины старый:
Настю Лисовскую увели
В крымский полон татары.
Кафа открыта практически всем,
Будь ты дебил или старый.
Там и купили Настю в гарем
Под именем Роксоланы.
Сулейман ее мужем по случаю стал.
В придворных кругах говорили,
Что их повелитель и оды писал
Под псевдонимом «Мухибби».
Султана сразила слепая любовь.
Ныли сердечные раны.
У Сулеймана вскипала кровь
Под чарами Роксоланы.
Любовь их взаимной и долгой была.
Не стих, а роман здесь нужен.
Любимая сына на свет родила
И подарила мужу.
Судьба поражает глаза, а не бровь.
Она не стреляет мимо:
Славянские гены испортили кровь
Будущего властелина.
Возмездия час неизбежно настал.
Султан перед Богом преставился,
А сын Роксоланы со временем стал
Первым султаном-пьяницей.
Запреты Аллаха отброшены прочь.
Империя – рваная рана.
Тем и смогла христианам помочь
Реальная Роксолана.

Чудо-лекарь

Император недвижим:
Поражен ударом.
Только речь осталась с ним.
Хриплая, с накалом.

Всех, кто исцелять умел,
В столицу собирали.
Тех, кто ехать не хотел,
Силой заставляли.

Оставались без голов
Неумехи праздные.
( У дворца - сто черепов,
Вздутые и грязные)

Умы свежие нужны.
Маг далекий на примете.
За границами страны.
Монастырь в Тибете.

Может на ноги поставить.
Бают люди горные,
Что больным всегда он ставит
Условия позорные:

Все стерпеть и покориться,
Чтобы лекарь не творил...
"Я согласен подчиниться!" -
Император завопил.

Мчит в Тибет посланец срочный:
Мага ждет весною двор.
Тот в ответ своим нарочным
Высылает договор:

" Если вылечить хотите,
Не чинить препятствий мне!
Через сутки ваш властитель
Сможет ездить на коне.

Удалить охрану сразу.
Чтоб не смела появляться.
Императора приказы
Ей не должны выполняться!"

И всех дерзостей венец:
"Разогнать толпу народа.
Самый быстрый жеребец
Должен ждать меня у входа!"

Договор при всех читали.
Как министр двора не злился,
Но случилось то. что ждали:
Император согласился.

А случилось дальше так.
День леченья приближался.
Наконец, приехал маг
И с больным один остался.

"Ах ты, старый, тухлый пень!
Полудохлая лисица!
Шевелиться стало лень?
Я заставлю шевелиться!"

Маг пощечину влепил,
Виртуозно обзывая.
Император завопил,
Стражу громко призывая.

Но молчал дворец, столица.
А плевок прошел не даром:
Стала шея шевелиться,
Уклоняясь от ударов.

"Скоро встанешь у меня.
Ишь, гаденыш, разленился!"
Силой вниз стащил царя.
На макушку помочился.

Зверем заревел больной.
К старой пике потянулся.
"А теперь пора домой!" -
Маг, довольный, улыбнулся.

Вышел чинно из дворца.
(Вопль монарха раздавался)
Заскочил на жеребца
И в тумане затерялся.

Вот, напрасно слуг сзывая,
Император показался.
Пикой тело подпирая,
До конюшни добирался.

А затем скакать старался.
Степь просторная, без края.
Он в седле с трудом держался,
Понемногу оживая.

Пронеслась столицей весть,
Что монарх живой и скачет.
Ветераны, те, что есть,
Кто кричит, кто громко плачет.

Император ликовал:
"Он живой! Долой сомненье!
Ай да лекарь! Вот нахал!
Расплатитесь за леченье..."

Элисса
(Основание Карфагена)

Из окон на бухту глядя,
Элисса припомнила сон,
В котором приснился дядя
И братец Пигмалион.

Голос сказал, как отрезал,
В сознанье Элиссы звеня:
"Племянник меня зарезал
И скоро зарежет тебя.

Ему своей доли мало.
Хочет твою забрать.
В Тире тревожно стало.
Решись поскорее бежать!"

Мир в женской душе разрушен.
От жалости сердце свело.
А братец спокойно слушал
И только косился зло.

Проснулась и вспомнила смутно
Официальный рассказ:
Пираты напали на судно
И вырезали экипаж.

Их нападенья не ждали.
Плыли одни, без конвоя.
Разбойники скрытно напали
И победили без боя.

Пираты кому-то служили.
Да их и созвали не зря.
Всех без пощады убили.
И, прежде всего, царя.

Царевич живым остался:
Убийцы искать не хотели.
Под парусом он скрывался,
Который спустили с реи.

                  -

Царевича злоба душила,
Когда он услышал о том,
Что по обычаям Тира
Они будут править вдвоем.

Прошли поминальные будни.
Жара полонила столицу.
Поплавать на легком судне
Уговорил сестрицу.

Она ничего не знает.
Хитрость сработает снова.
Только Элисса считает,
Что к плаванью не готова.

Пакуют в огромные тюки
Все, что приходит на ум.
Благо, есть ловкие руки,
Чтобы заполнить трюм.

Команда не виновата:
Все таки женский каприз.
Жаль лишь одно: пиратам
Достанется "жирный" приз!

Отплытие вновь отложили.
Маршрут был рассчитан точно.
Но утром царю доложили,
Что судно отчалило ночью.

Едва ото сна оправился,
Сразу решил узнать:
"Если, не медля, отправиться,
Можно ли их догнать?"

Ответ однозначный готов.
Царю его тут же озвучили:
"Из всех быстроходных судов
Царица избрала лучшее!"

                    -

Прекрасной стояла погода.
К Западу путь лежал..
Мелькар - Бог лихих мореходов
Изгнанникам помогал.

Кормчие дело знали.
Судно бежало дальше.
Бухты легко узнавали,
Куда заплывали раньше.

Пейзаж показался новый:
Зеркало внутренней гавани.
Царица воскликнула: "Здорово!
Тиряне сюда не плавали!"

Берег пустынный увидели.
Но вот и на нем перемены:
Неспешно стекались зрители -
Местные аборигены.

Просили участок продать.
Оплата на месте натурой.
Вождь даром готов отдать,
Сколько охватят шкурой.

Царица заметила скромно.
Что за излишки уплатит.
Хоть шкура и очень огромная,
На много ее не хватит.

Задачу решили просто.
Свидетели - те же зрители:
Изрезали шкуру в полоски.
Тонкие, словно нити.

С лиц посходили улыбки.
Но следуют уговору.
Земли оказалось в избытке,
Чтобы построить город.

Единственный в ближней округе.
Пока без дорог и стен...
Так появился на Юге
Воинственный Карфаген.

                  -

Строили быстро и смело,
Как будущую столицу.
Посольство царя берберов
Уже посетило царицу.

Посланники "в лоб" заявили:
"Чтоб избежать войну,
Элиссу они полюбили
И требуют в жены царю.

Они поступают честно
И к вечеру ждут ответ.
Намек: у пришельцев местных
Ни флота, ни воинов нет..."

Наивность иль наглость без меры?
Надо их пыл остудить:
"Кто может царю берберов
Достойным соперником быть?"

"Хитрость, увы не поможет -
Голос посланца строг -
Соперник один возможен.
Не человек, а Бог!"

Есть только одна дорога,
Получше, чем жалкий плен, -
Сделаться жрицей Бога
И сохранить Карфаген.

К вечеру все решилось.
Послам показали обряд.
О свадьбе не говорилось:
О Боге не говорят!

А на вопрос о царице,
Ответили, как надлежит:
"Элисса - Верховная жрица
И Богу принадлежит!"

Иоанн Византийский

Византия. Век девятый.

На Востоке сила.

Летописец не предвзятый.

Летопись правдива.

Много лет спокойно жили,

Своей силой горды.

Вдруг столицу обложили

Варварские орды.

Ночью – океан огней

В окрестностях столичных,

Где совет идет вождей

Из племен различных.

В стан лазутчика внедрили.

Тот действовал проворно.

Фиофилу доложили

Обо всем подробно:

«Продержаться малость нужно.

Месяц-два, не более.

Воины - не очень дружны:

Выросли на воле.

Очень много лошадей.

А кормов – не море.

Перессорить бы вождей.

Их верховных - трое»

Тот не грек, кто не хитрит,

Когда цель желанна.

Император говорит:

«Зовите Иоанна!»

Миг короткий пробежал.

Разрядка наступила.

Иоанн , похоже, ждал

Вызов Фиофила.

Император помолчал.

Хмыкнул удивленно,

А затем и приказал

Доложить повторно.

Выслушал скупой рассказ

Священник многоликий

(Сам ученый, дипломат

Да и маг великий).

« Надо ль ждать больших дождей,

Что пойдут не сразу?

Как рассорить трех вожжей,

Чтоб сорвать осаду?»

« Дожди хлынут по весне…

Для цели конкретной

Разреши прибегнуть мне

К магии запретной».

Бросил первому лицу:

«В годину суровую

Пусть доставят ко дворцу

Скульптуру трехголовую.

Обыщи полгорода,

Обходи пропойцев.

Пусть найдут три молота.

К ним молотобойцев.

Может я слегка загнул,

Власть перебирая?»

На царя мельком взглянул.

Тот молчал, кивая.

Быстро дело справили:

Позабыта дрема.

Скульптуру доставили

Прямо с ипподрома.

Иоанн богатырям:

«Время не теряйте.

Когда «Бей!» воскликну вам,

Головы сбивайте!»

Замер двор. Молчал народ,

Мало понимая.

Иоанн шагнул вперед,

Заклятье начиная.

Вязь словесная текла

Варваров заклятья.

Незнакомые слова

Древнего проклятья.

Крепла речь, звуча сильней.

Небосвод искрился.

Иоанн воскликнул: «Бей!»

И без сил свалился.

Зрители на стенах ждали.

И, верьте – не верьте:

Варвары мечи хватали,

Рубились до смерти.

Иоанн пришел в себя.

На ногах держался.

Словно давний спор ведя,

Фиофил признался:

«Я не знал, что будет так,

Священник многоликий.

Ты, конечно, умный маг,

Но безбожник дикий…»

Сюжет взят из книги

Ф.И. Успенского

«История Византии»

Лидеры

Любят народы вождей.

И, чем дальше к Востоку, сильней.

И, чем глубже назад, в Историю,

Тем вожди эти большего стоили.

Прежде ловкость и силу ценили,

А вождями сильнейшие были.

Но прогресс изменил людей.

Зрело время великих вождей.

Тех, что славились больше умами,

А с врагами сражались не сами.

Племена за собою вели

До границ Ойкумены-Земли.

Из таких в очень жесткие сроки

Появлялись цари и пророки.

Но прогресс – это лезвие бритвы.

Отгремели кровавые битвы.

Прагматичными стали народы:

Больше чтят не войну, а доходы.

Но, вождей лишь чуток обидели:

Называют по-новому - ЛИДЕРЫ.

И, хоть стала вольготнее жизнь,

Раздувают старинный вождизм.

Но, Судьба на гримасы богата:

Нынче лидеры - слуги магнатов -

Детей наглых космической эры –

Инвалютных миллиардеров,

Пожелавших, чтоб люди не видели,

Кому служат их мнимые лидеры.

И на выборах дольше считали,

Будто судьбы страны решали.

Вот зачем в нашу смутную жизнь

Культивируют древний вождизм!

Судьба Революции

( Поэма)

Пролог

С Землей были нормы строгие.

Успехи видны воочию,

Хоть сложности с геологией

И катаклизмы прочие.

С животными стало проще.

От Бога им нечего ждать.

Они на Судьбу не ропщут

И не умеют роптать.

Законы для всех простые.

Их очень легко «открыть»:

«Умри, чтоб другие жили.

Живи, если можно жить».

Гармония утвердилась:

Виды живут по соседству.

Особь легко обходилась

Уровнем сложных рефлексов.

Прошли миллиарды дней,

Хоть это случилось не сразу:

Бог создавал людей,

Уже наделенных разумом.

Разуму можно позволить

С новым законом считаться:

«Ошибаться и строить.

Строить и ошибаться».

Много держав создавалось.

(Мы тоже не «вязаны лыком».)

Но все это сплошь оказалось

Слепым историческим «тыком».

Державы – продукты разбоя –

В Истории просто «явления»

От первобытного строя,

До грандиозной Империи.

Задача людьми осознана –

В общество влить Гармонию .

Были теории созданы,

Что объясняют Историю.

Вели в неизвестность дороги.

В какой из них брезжит свет?

В России стоял на пороге

Великий Эксперимент.

Истоки

Предки не раз наблюдали

За стаей зверей у реки:

Держат в покорности стаю

Могучие вожаки.

Люди учились веками,

Сильней и разумнее стали.

Жили большими родами,

Что очень похожи на стаи.

Ученые догадались,

Что в поздние времена

Роды для походов сливались

В могучие племена.

Тысячелетья зависли.

Прогресс над людьми потрудился.

Стал человек независимей

И к личной свободе стремился.

И эта мечта в реальности

Стала от рабства заслоном.

Стремление к индивидуальности –

Всеобщим людским законом.

Философы без Отечества

Создали теорию классов.

Как превратить человечество

В однородную массу.

Чтоб исключить сомнения,

Они научились хитрить.

Но, главное в их учении –

Отобранное разделить.

С изящной словесной грацией

Туманили разум людской.

Назвали «экспроприацией»

Привычное слово «разбой».

Красивых теорий эклектика

Звала рабочих к бою.

А ложная диалектика –

Назад к родовому строю.

Мир на ошибках учится:

На войнах, пожаре и горе.

А, что из теорий получится,

Покажет Россия вскоре…

Две революции

Где в Истории что бралось?

Спутать нас - не ровен час.

Все с Бастилий начиналось

У французов и у нас.

Коль народы разойдутся,

(Водку жрут иль пьют винцо),

Параллели революций

Прямо скажем, налицо.

Здесь и там державы рушились.

Руки молотом свело.

Зимний, правда, не разрушили,

Зато выпили вино.

Начиналось: «Люди – братья,

А империи – разбой.

Незаметно, но объятья

Перешли на мордобой.

Лихо армии плодились.

Крови - полная река.

Тухачевские носились,

Выбивая мужика.

А, в Конвенте, что творилось?

Ко всему Париж готов!

Гильотина затупилась

От обилия голов.

Комиссары только ждали

Свой мандат на Звездный Час.

Бунт провинций усмиряли,

Кто в Вандее, кто у нас.

И, чтоб не было сомнений,

Аналогия видна:

У Великих Потрясений

Даже логика одна!

Попирались Честь и Право.

Следуя Судьбе одной,

Все закончилось тираном

И Великою войной.

Вожди

Церкви «пришествия» ждали

Вплоть до последних дней.

«В мире» царя почитали.

А позже – великих вождей.

Народ создавал Историю,

Умея лишь стадо стеречь.

Вожди изучали теорию

Своих бородатых предтеч.

Система, рождаясь заново,

Отбор персонажей вершила.

Интеллигентность Плеханова

Многих коллег смешила.

Прагматики брали «гору»,

Хотя рассуждали плоско.

Ленин пришелся «в пору»

Своею харизмой броской.

Уже государством правя

(От Правды ни дать, ни взять),

Он смаковал, картавя,

Привычное: «Р а с с т р е л ят ь!»

И ныне сознанье терзает

Его изуверский глас:

«Чем больше попов расстреляем,

Тем будет полезней для нас!»

Разверстку вершили тупо,

По запредельной норме.

Ленин, мужик не глупый,

С трудом настоял на реформе.

Трудной была дорога:

Спины не разогнуть.

Селу удалось немного

С НЭПом передохнуть.

Гримасы коварного Времени

(Узок наследников круг!):

Когда хоронили Ленина,

Троцкий уехал на Юг.

Сталинский меч над страною.

Троцкому не повезет:

Уже перед самой войною

Сталин его «найдет».

Действуя по инструкции,

Как демон, пришедший из мрака,

Свердлов вошел в Революцию

Как истребитель казаков.

В мире ничто не ново.

Система в крови рождалась.

Авантюристов свора

К власти в России дорвалась.

Вирусы Коммунизма

Работать на Родину – подвиг.

Ты только не очень старайся.

Резкий услышишь окрик:

«Парень, не выделяйся!»

Презрительно бросят: «Заелся,

Личный блюдешь интерес…»

В сознанье народа въелся

Уравнительный пресс.

Что это? – Людская харизма,

Дошедшая с прошлого века,

Иль вирусы Коммунизма

В сознании человека?

«Будь скромен, послушен, беден.

Обществом люди сильны!» -

Вирус смертельно вреден

Для самой могучей страны.

Личные цели, наверно,

Движут людской прогресс.

Идея – почти эфемерна.

Реален земной интерес.

Где люди в тряпье одевались,

Лишенные блеска и грации,

Империи разрушались

И растворялись нации.

Если Вы «курсом» не следовали,

Значит. Вы обществу враг.

В пятидесятых преследовали

Ни в чем не повинных «стиляг».

Студентов у входа встречали

(И это в Дворцах Науки!)

«Коконы» выстригали

И резали узкие брюки.

Мода смешной выставлялась.

Дерзость – не нужной обузой.

Инакомыслие выдворялось

Из государственных ВУЗов.

Но люди росли и мужали.

Готовились к перемене.

И этим серьезно мешали

Могучей советской Системе.

«Чумной» вагон

«Мировая…» задыхалась

В дыме от стрельбы и газов.

В штабе немцев мысль рождалась,

Как Россию «кончить» сразу

Действуя почти открыто,

(Ну чего, казалось, проще!)

Революции элиту

Разместить в вагоне общем.

Улыбалась вскользь удача.

От вагона чуда ждали.

С легкой Черчилля подачи

Пульман тот «чумным» прозвали.

Светофоров дружный ряд

Продолжать езду просили.

Как направленный снаряд,

Полетел вагон в Россию

А, поездка – будь здоров!

Крупская писала лично:

«Нет проверки паспортов

Даже в ближнем пограничье».

Питер их не очень ждал.

Ледяная мясорубка!

Но Финляндский принимал

И засасывал, как губка.

Кто в Советы, кто в ЦК,

Кто на Флот подался лихо.

Кто вещал с броневика,

Точно греческая пифа.

Покраснел от крови лед.

Бунт – чудовищная рана.

Первым погубили Флот,

Пострелявший адмиралов.

Немцы большего не ждали.

Разложение сильней.

На Босфор поход сорвали

Черноморских кораблей.

Язва начиналась с Флота,

Поражала корабли.

А, когда ушла пехота,

Оголились рубежи.

Но, чума не выбирает,

Где чужие, где свои.

И корона прочь слетает

У Вильгельма с головы!

Пауки

Царь не был других глупей

И жандармы из столицы.

Высылали бунтарей

За имперские границы.

Там они и грызли честно

Социальные науки.

Власть свалилась, как невеста

В незапачканные руки.

Бунтовали понемножку.

С показухой или честно.

Троцкий прыгнул на подножку,

Когда поезд тронул с места.

Развела судьба всех круто.

Идеалы в грязь топтались.

Люди враждовали люто,

Едва к власти добирались.

Руль страны шутя схватили

Юной власти пионеры.

А затем «горшки побили»

С коммунистами эсеры.

Высшая номенклатура?

Здесь сравнения легки.

Грызли яростно друг друга,

Словно в банке пауки.

Но «Час истины настал»

Для интрижек неумелых.

Сталин всех к рукам прибрал.

Сперва «правых». Потом «левых».

Чтоб ни в ком не сомневаться,

Мелких пакостей не ждать,

Поступил по-азиатски:

Приказал ГУЛАГ создать.

Когда деспота не стало

И гроза промчалась мимо,

Вновь воскресла и взыграла

Византийская интрига.

Как пример хрестоматийный,

Зла и подлости река,

Стало вдруг «антипартийным»

«Монолитное» ЦК.

Накануне

Октябрь. Петроградская сцена.

Бумажная брань резолюций.

Герои всплывают как пена

В нагретом котле революций.

Взвинченность до упада.

Потоки красивых слов.

Словесные водопады

На стрижки солдатских голов.

Дантоны длинноволосые –

Воинственной Думы столпы –

С достоинством ноги уносят

От равнодушной толпы.

Первая сыплет пороша

На кудри изысканных стрижек,

Стекая водой по клешам

Бритоголовых «братишек».

Где-то слышна трехрядка.

Люди стоят у огня.

«Анархия – мать порядка» -

Лозунг текущего дня.

Мирно проходят собрания:

Еще не вскипели страсти.

Где-то идут заседания

О срочном захвате власти.

В Зимнем пока заседают.

Керенский в роли Мессии:

«Большевики не знают,

Что ожидает Россию».

Ленин: «Чтоб власть упала

Дело не лет, а дней».

Сгущается в воздухе аура

Раскрепощенных людей.

Глухие проклятья несутся

С полей надоевшей войны.

Демоны скоро проснутся,

Досмотрят последние сны!

Занавес закрывается,

Хотя не созрел финал.

«История повторяется».

И в этом уверен зал.

Начало

Речей наговорено много.

Уже не страна, а вече.

Пора выходить на дорогу

И «Временных» брать под вечер.

Зимний шутя подмяли.

Верх взяли матросские роты.

Как часто Россию терзали

Дворцовые перевороты!

Матросская шумная братия

В подвалы ныряли, как в трюм.

А скажут: «Их звала партия

На исторический штурм».

Историк свой долг исполнил.

Свидетели все заодно:

Убитых никто не помнил,

Но кислое помнил вино.

Мятеж затевали матросы.

России опять не везло:

Партийные лысые босы

Уютное свили гнездо.

А их комиссары лохматые

Кожанки с шиком носили.

Жгли хутора богатые

В южных степях России.

Пожар раздували умело,

Врагов ненавидели страстно.

Нынешние тамплиеры,

Только под знаменем красным.

История знает средство

Против чрезмерных страстей –

Бдительное «самоедство»

Среди боевых друзей.

«Врагов истребить желательно.

Пусть полнится кровью река» -

На эту идею старательно

Работало ВЧК.

Вырос державный колосс

На кладбище свежих костей.

Ведь революция – Хронос,

Который глотает детей.

Народ превратился в «никто».

История в двери стучится.

А далее будет то,

Чему суждено случиться.

Апостолы Революции

Новые дни приближались.

Эб этом Иисус поведал.

«Апостолами» назывались

Те, кто учению следовал.

Христос свои муки изведал.

Был тих и спокоен лицом,

И был вознесен на небо

Своим всемогущим Отцом.

История с места тронулась.

В ответ на «крутые» меры,

Ученье росло и множилось

С первого года Эры.

В мистику вовсе не веря,

Легенда легко рождается:

Коль Эра стучится в двери,

Апостолы появляются.

К новой примкните вере!

Кто видеть пришельцев мог?

- Их описал в поэме

Поэт Революции Блок.

Очень на правду похоже.

Язык у поэта сочен.

У Блока их было тоже

Двенадцать Апостолов Ночи.

Апостол в Грядущее вхож.

И нечего Правдой клясться.

Коль предсказал грабеж,

То грабежи разразятся.

Они не вещали даром

И не подвластны Суду.

Коль предсказали пожары,

Извольте, пожары будут!

А, предсказания «винные»?

Коньяк будут пить из бутылок

Надо стрелять в невинных,

Станут стрелять в затылок.

Их предсказанья чреваты.

Вывод Истории строг:

Апостолы не виноваты.

Их надоумил Блок!

Век Революций настал.

Высокая планка взята.

И только поэт понимал,

Как будет Россия распята…

Чистка

Еще от борьбы не остыли

Растерянные народы,

Как из России поплыли

С изгоями пароходы.

С прощальным гудком уходили,

Отбросив швартовые тросы.

Цвет нации увозили,

Мешавший кремлевским боссам.

Философы и артисты,

Историки и поэты –

Всех выгребали чисто

В послевоенные лèта.

Остались развязные хамы,

Которые «дело» знали

Да на святые храмы

Церковных отцов распинали.

Отзвук народного стона.

Скупая слеза на ресницах.

С гулом прощального звона

Рушились ниц звонницы.

С религией разобрались.

Снимали разбой на показ

И за кулачество взялись,

Чтоб «ликвидировать класс».

Очень при этом спешили

Узду затянуть сильней.

Деревню за год лишили

Трудолюбивых людей.

Хлеб увозили в город.

Чекист был и сыт, и пьян.

В итоге чудовищный голод

Унес миллионы крестьян.

Суд и расправу правили.

Никто ведь не ждал войну.

Армию обезглавили

В тридцать седьмом году.

Менялись Ежовы и Ягоды.

«Стукачеством» заняты люди.

Жертвы невинные падали.

А дальше страшнее будет.

Партия

Партийцы, взращенные Лениным,

За Будущее воевали,

«Словно отлитые Временем

Из нержавеющей стали».

Были они романтиками

С маузером на ремне.

И, в большинстве, фанатиками

С догмами в голове.

Их было не очень много.

Приспособленцев - масса,

Когда «пробивали» дорогу

Для угнетенного класса.

Романтики – люди безгрешные.

Когда стала партия модой,

Их оттирали неспешно,

Чтоб «не мутили воду».

Перегорели страсти.

Отброшены прочь захватчики.

Открыто тянулись к власти

Сталинские аппаратчики.

Они терпеливо ждали,

Когда им развяжут руки.

Романтиков ночью «брали»

На бесконечные муки.

Партийная власть безмерна.

Триумф демократии – сон.

Кто жил « не совсем примерно»,

Того выдворяли вон.

Не бралось ничто на веру.

Учились «по умному» жить:

Чтобы «пробить» карьеру,

Надо партийным быть.

И все обходилось «чисто»,

Хотя и к соблазну вело:

Снимали «крутых» министров

Решением Политбюро.

Где-то стонали ГУЛАГи.

Казалось, что это надолго.

Писались любые бумаги

С подписями парторгов.

И все это ради «класса».

Под флагом имен исторических.

В народе копилась масса,

Что сделается «критической»

Полководцы

Страсти в ЦК играют.

Есть оптимисты и нытики.

Их лидеров отстраняют

От очень «высокой» политики.

Интрига во всем виновата:

В правительстве новые лица.

Троцкий – глава наркомата,

Но вскоре поста лишится.

Есть и военных угроза:

Они от коварства устали.

И Фрунзе погиб от наркоза,

Не без содействия Сталина.

Нет полководцев известных

Для пополнений штата.

Разве палач Тухачевский –

Покоритель Кронштадта.

Лавры его иллюзорны.

И критики, видимо, правы,

Что он убежал позорно

От недобитой Варшавы.

Комдивы – рубаки и увальни.

Не радуют Сталину взоры.

Из фронтового уровня

Есть энергичный Егоров.

Он и работать старался,

Но имидж у маршала дутый.

Он «оборзел» и «зазнался»,

Словно индюк раздутый.

А, что говорил Егоров:

«Гражданскую вспомнить извольте:

Сталин лишь тень его

На юго-западном фронте!»

Шапошников очень приметен

И партии преданно служит.

Но он по уму – теоретик,

И для Генштаба нужен.

Партия непогрешима

И не нашла компромата:

Стал комиссар Ворошилов

Во главе наркомата.

Прозрение

Гибли дворцы и храмы

На древней святой земле.

К власти приходят хамы

С маузером в кобуре.

Культура – опаснейший груз:

«Она буржуазная, братцы!»

А, с пролетарской – конфуз.

Откуда ей, бедной взяться?

Наследие – дело вредное.

Тешься, народ московский.

В почете Демьяны Бедные.

У Сталина – Маяковский.

Мудрость понять не смогли.

Магия мифа витала:

Философы - сплошь враги –

Прислужники капитала.

Едва ухватили главное:

Партшколы - обычная бурса.

Только считает Евангелием

Главы из «Краткого курса».

Да. Люди учились читать.

Дорога в науку открыта.

Поэты могли писать,

Но под пятой «Облита».

«Светлая жизнь ожидалась.

О ней говорили глухо.

Наука уже допускалась,

Но с пролетарским «духом».

К Гегелю вскоре остыли.

Гнали раздумия праздные.

«Непролетарскими» слыли

Эйнштейн да генетики разные.

На «вейсманизм» налетели.

Отвергли с великим презрением.

Физиков еле терпели,

Хотя и с большим подозрением.

У руководства заботы.

И быть не могло иначе:

Система с надрывом работала,

Народ становился зрячим.

Становление

Сомнение лидеров гложет:

Надо стремиться к войне.

«Движение» выжить не сможет

В каждой отдельной стране.

Европа от войн стонала.

Военные зрели бунты.

Бавария не устояла.

Венграм не помогли.

Новые лозунги зрели.

Их срочно внушали массам,

Что мы победить сумеем

Без помощи «братьев по классу».

Вожди разжигали страсти,

И эйфория длилась.

Под абсолютной властью

Империя возродилась.

Сил набирала и крепла.

Сияли плакатные лица.

Страна поднималась из пепла,

Как легендарная птица.

Умный причины отыщет.

И все объяснится просто:

Народ оставался нищим

Ради рекордного роста.

Приняли Конституцию,

Но осознали вскоре:

Это был пик Революции,

Не повторившийся более.

Все на Версаль молились:

Он «выстрег» Германию чисто.

Но в СССР учились

Десятки немецких танкистов.

Считали: обучат к сроку

По нашей советской инструкции,

А Гитлер ворвется в Европу.

Как «ледокол» Революции.

Нас явно к войне сносило.

Солдат по брусчатке топал.

Страна набирала силы

Для мощного штурма Европы.

Испытание огнем

Генштабу покой лишь снится.

Все в Сталинской жесткой власти.

Подтягивались к границе

Красноармейские части.

Разобраны ограждения.

А офицеры старшие

В штабах провели учения

По европейскому маршу.

Старые ДОТы оставлены.

Все подтянулись в «зону».

Но танки пока не заправлены,

А УРы – без гарнизонов.

Стремительно дни летели.

Генштаб точно сроки знает.

Осталось лишь две недели,

Но… немец опережает.

С Истиной спорить не надо.

Картина предельно ясна:

Кинжальный удар армады

В рыхлое тело «красных».

Да, в тридцать седьмом натворили,

Сплошь истребляя таланты:

Полки нынче в бой водили

Вчерашние лейтенанты.

Полчище инородцев –

Только симптомы беды.

Вырастят полководцев

Лишь долгие годы войны.

А, что ж агентуры молчали?

Их сообщенья не редки.

Разведчики предупреждали,

Но Сталин не верил разведке.

Оспаривать нет резона.

Но есть и рекорд веков –

Двадцать шесть миллионов,

Потерянных мужиков.

И ныне запретная тема

В дебри раздумий ведет:

Кто победил? Система

Или Великий народ?

Ядерная прелюдия

Что-то смущает Сталина.

Глаза размышлений полны:

У красных – огромная армия.

У янки – могучая бомба.

Только Судьба виновата

Или дурные заклятия:

В офсайде сидит Курчатов

С великолепной братией.

Ученые – не бедняги

И не обижены, вроде:

Работают не в Гулаге,

А все-таки на свободе.

« Что Трумэн сказал намедни?

От этих вестей обомлеть!

Ускорить проект, не медля

И средств на него не жалеть!»

Страна разоренной осталась.

Стонала, ругалась матом.

А, все-таки, напрягалась,

Чтоб покорился атом.

Творчество и умение

Заказывали погоду.

А испытали «изделие»

При жизни «Отца народов».

Испарилась башня высокая.

Горит, что могло гореть.

И ветер горячими стоками

Накрыл казахстанскую степь.

У Трумэна шок, похоже.

Отбросил обычное чванство.

Россия гордится может

Ядерным государством.

Мир раскололся на части.

Шаг до глобальной беды.

Тлели горячие страсти

Не очень «холодной» войны.

Но, мирная песня спета:

Война не нужна и нам.

Страна без тепла и света

Покорна большевикам.

Экспорт Революции

«Наш паровоз вперед лети.

В Коммуне остановка.

Иного нет у нас пути.

В руках у нас винтовка»

«Систему» создать сумели.

Но вложены были конструкции,

В которых она захиреет

Без экспорта Революции.

Миф создавался прочный

Без шума и прокламаций:

Надежда на братьев-рабочих

Порабощенных наций.

Но только напрасно ждали.

Европа от крови устала.

«Братишки» слегка пороптали,

Но, оказалось, мало.

Мудрые руководители

Противились скрытой беде,

Готовя «освободителей»

К европейской войне.

Вышло не то, что хотели.

Начало войны «прохлопали»

Большевики не сумели

«Освободить» Европу.

Но рано вкладывать шпаги.

Парад при любой погоде!

Создали Восточный лагерь,

«Демократический», вроде.

В странах режимы рождались.

Хоть их не всегда и просили,

Вожди местных партий съезжались

На поклоненье России.

Опыт перенимали

У старшего, умного брата.

Хотя неприятностей ждали,

Но верили в дружбу свято.

Ежели «дружба» рушилась,

То «объяснялись мило»,

Не очень-то совестью мучаясь.

Скажем, как в Венгрии было.

Не сладко жилось и там.

В соревнованье «кто краше?»

Лагерь трещал по швам,

Как и Система наша.

И Боги смертны

Как отлегло от сердца,

Когда завершили войну!

Все видели цель и средства,

Чтоб возродить страну.

Какие проблемы решались.

Где прокатилась война?

-Землянки освобождались

И заселялись дома.

Земля очищалась от пепла

И становилась красивой.

Империя снова крепла

И наливалась силой.

Да, вдовы и сироты были.

Не скроешь их в общей беде.

Казалось, что люди забыли

О подневольном труде.

Порядки сложились простые:

Работали все по чести.

Но, были что крепостные

На прикрепленном месте.

Все жить на свободе хотели.

Но не уйти от Судьбы:

ГУЛАГИ не опустели.

В ГУЛАГАХ томились рабы.

Каждый в душе считает,

Что кто-то Вождю расскажет,

Что Сталин о них узнает

И палачей накажет.

Но год проходил за годом.

Злость заглушала страх.

Кололи «Вождя народов»

На всех подходящих местах.

С порядком привыкли считаться.

У режиссеров испарина:

Концерты должны начинаться

Со славы Великому Сталину.

Пусть сила его не убудет.

Пусть месит врагов, как глину!

Казалось, износа не будет

Кавказскому исполину.

Но вышло совсем иначе.

И Бог не бывает бессмертным.

Он умер на «ближней» даче,

Как заурядный смертный.

Наследники

В натуре людей не смолкает

Самая жгучая страсть:

Если король умирает,

Наследники бьются за власть.

Народы легко поверили.

(Удары наносятся метко!)

Стал первою жертвой Берия –

Агент неизвестной разведки.

История впредь повторится

И вновь посулит успех.

Хрущева никто не боится,

А он убирает всех.

Книги читать он ленится

И одевается скверно.

Зовут его «Верный ленинец»,

Что, безусловно, верно.

Под работягу старался

И танцевал с размахом.

Живого Вождя боялся,

Но «разобрался» с прахом.

С чужим не считался мнением

И никого не спрашивал.

Люди глядят с раздражением

На кукурузные каши.

И все ж его время богато

Не только букетом комизма.

Он сам тогда верил свято

В пришествие Коммунизма.

Люди сперва считали,

Что он превосходный парень.

В космос при нем летали

И спутники, и Гагарин.

Была в нем мужицкая сила

Из древних крестьянских пород.

Оттепель наступила,

Раскрепостила народ.

Будут еще сомнения.

Будут вожди стараться.

Но внутреннее раскрепощение

Закрепостить не удастся!

Преобразователи

В ГУЛАГах людей неволили.

Никто не ушел от Судьбы!

ЗЭКи каналы строили,

Как в Древнем Египте рабы.

Планы у партии множились.

Люди трудились не зря.

Плотины великие строились

И разливались моря.

Всюду «кипела» работа,

Но разве предвидеть нельзя?

Едва осушались болота,

Сразу горела земля!

Истина вскоре открылась:

Возмездие неотвратимо.

Даже столица укрылась

В шлейфах горячего Дыма.

Разве об этом мечтали.

По-детски природе дерзя?

Зеленью зарастали

Созданные моря.

Многих селений не стало.

У жителей гнев и горе.

А, сколько земли пропало

Под «рукотворным» морем?

Живя на прекрасной планете,

Дерзок, но глуп человек.

Планировал «сбросить» в степи

Воды сибирских рек.

Но Провиденье вмешалось.

(Люди разумные были.)

Система давно шаталась,

И глупый проект закрыли.

Канули в Лету мечтатели.

Иные задачи решались.

Проекты «преобразователей»

До лучших времен остались.

Целина

В Америку «Хрущ» летал.

Но разъясненья важны:

Что от Америки взял

Бывший премьер страны?

Все там в хозяйской воле.

Никто не погряз в разгильдяйстве.

Степь есть сплошное поле

При интенсивном хозяйстве.

«Наши просторы лучше.

Вы только представьте на миг:

Станем Америки «круче»,

Если распашем их».

Чего эти «байки» стоили?

Степь – колыбель народов.

Она есть основа истории

Нации скотоводов.

Мы степь принимали, как друга,

И было всего глупей

Перепахать все плугом,

Не сохраняя степей.

С Хрущевым напрасно спорить.

Стоял он и властно и тупо.

Успел тот же час оформить

«Антипартийную группу».

Все за страну в ответе.

Поднять целину хотят.

И потянулись в степи

Отряды отборных ребят.

Сначала трудились с пылом.

Но все к «беспределу» вело,

Когда на полях погнило

Выращенное зерно.

Молодость не виновата,

А вывод бесспорен и строг:

Не было элеваторов

И подъездных дорог.

Ветрам дорогу открыли.

Вихри летали галопом.

Пыльные бури накрыли

Изнеженную Европу.

История трудно версталась.

Тон оставался бравым.

Но целина осталась

Позорной и страшной раной.

Афганистан

В Памяти сохранится

(В помощь ей атлас дан):

Рядом с советской границей

Горный Афганистан.

В стране закипели страсти.

Толчок к революции дан:

Народ его был под властью

Колонизаторских стран.

Революцию совершили.

Нация рвалась вперед.

В нашей стране хвалили

«Гордый Афганский народ».

Затем вдруг «горшки побили».

(Речь о правителях шла).

Не медля, режим обвинили

В «коварстве» и «сговоре с США.

Девиз не придуман нами,

Мы только подняли на стяг:

«Тот, кто шагает не с нами, -

Наш политический враг!»

Кровавой развязки ждали.

Логика непогрешима:

Десантники штурмом взяли

Дворец Президента Амина.

Запреты цензуры строги,

А репортажи бодрей:

«Наши там строят дороги

И кормят голодных детей»

А «наших» народ ненавидит.

Душманы - как бичь Судьбы.

Уже невозможно не видеть

Цинковые гробы!

«Новости» стали слушать:

«Душмана убил –герой»

Опустошенные души

Отправлялись домой.

Нескоро война завершится.

В семьях – печальная тризна.

Позорнейшая страница

Истории Коммунизма!

Космос и Коммунизм

К звездным далеким просторам

Дорога людей вела.

Наполнена юным задором

Еще молодая страна.

Далекой беды не предвидели

И слез на печальной тризне.

А остановку увидели

В Космосе и Коммунизме.

Стране в упоительном трансе

Вечно должно везти.

« И на далеком Марсе

Станут сады цвести».

Подспудно тревога зрела:

Космос легко не сдавался.

Мечта незаметно слабела

И Коммунизм удалялся.

Бюджет надо чем-то штопать.

С рабочего не взыщи:

Ему надоело работать

За «ломаные гроши».

Съехали на обочину,

Почувствовав вкус свободы.

Виртуозы- рабочие

Покидали заводы.

Конструкторы и мечтатели,

Ракеты держа под узды,

Не доводили старательно

Сомнительные узлы.

История бед начинается.

Все на сенсации падки.

А космонавт разбивается

При неудачной посадке.

Задачи уже не решались.

А, тут еще новые сметы:

Деньги перечислялись

На боевые ракеты.

Лунных полетов ждали

(Легко натощак мечтать!)

Американцы летали,

Зачем нам туда летать?

Все опускается вниз:

Стимулам нет замены.

А Космос и Коммунизм –

Мечта уходящей Системы.

Застой

Брежнев не шел к народу

И был человек пустой.

С ним вырвалось на свободу

Коварное слово «Застой».

Он был аппаратчик новый.

Любил импозантный шик.

От радужных планов Хрущева

Остался конфузливый «пшик».

Бюджет возрастал, как резиновый.

Но, надо же! Чудеса:

Исчезли из магазинов

Масло и колбаса.

Пить на Руси любили.

В компании или сольно.

Но, в эту эпоху пили

Как никогда, раздольно.

Пили вино и брагу.

В спирт подливали воду.

А танки топтали Прагу,

Чтоб задушить свободу!

Звучало и слово бранное

В любой подходящий момент,

Но появилось и странное –

«Отъявленный диссидент».

Все вехи при Ленине пройдены.

Но, словно кошмарный сон,

Многих лишали Родины

И выдворяли вон.

Чтоб было спокойно верхушке

(У нас «политических нет!),

Всех недовольных - в психушки

Без точного счета лет.

Но улыбались люди,

Не склонные к жалобной тризне.

Теперь все ломаться будет

В отлаженном механизме.

У граждан свои заботы:

«Пусть кровь никогда не прольется!»

Революция не «сработает»,

Если народ смеется!

Переходные фигуры

Все угрожающе зыбко

В нашей великой стране.

Отчаянная попытка

Вернуться под власть КГБ.

«Рабочее время свято!

Все на заводы и в класс!»

Курс на порядок взято

И…комендантский час.

В кинотеатрах ловили,

Когда прерывался сеанс.

Целенаправленно били

По «разгильдяйству» масс.

Скупая газетная хроника…

Чем завершился поход?

- Слегка поднялась экономика

Но обозлился народ.

Хоть кагэбисты и строги,

Андропов не Богом был.

Все получилось в итоге

Латанием старых дыр.

А пьянство по-прежнему длилось.

Спивался рабочий класс.

«Андроповка» появилась

Для ублажения масс.

Но век КГБ кончался.

Генсек был больной, но гордый.

Страной управлять старался

Почти что на смертном одре.

Трещали от шторма отсеки.

ЦК одолела мигрень:

Был избран Черненко в генсеки,

Как бледная лидера тень.

Он был «и не рыба, не мясо».

Как Вождь абсолютно пустой.

В экранах являлся часом,

Поддерживаемый рукой.

Агония долго длилась.

Жить еще хуже стало.

Сердце Системы билось.

Но очень неровно и вяло.

Последняя схватка

«Дать бой беспробудному пьянству!» -

Лозунг не очень нов.

Лишенный привычного чванства,

Нацелил страну Горбачев.

Он был говорить мастак!

Генсеку вручали розы,

А местный партийный дурак

Повыкорчевывал лозы.

Осечка. Почти авария.

Так может начаться крах.

Поэтому всю компанию

Спустили на тормозах.

Едва избежали опасности.

А вывод печален и прост:

Все перестройки и гласности

Были «коту под хвост».

Народ ожидал перемену.

Штопать старье нелепо.

Надо ломать Систему,

Вводя что-то вроде НЭПа.

Время спасать Революцию.

Но все это – капля в море.

Почистили Конституцию

От «руководящей роли».

А руководство странное.

Словно в угаре заклятия:

Оно допустило главное –

Частные предприятия.

Фундамент режима разрытый.

Последняя перемена:

Сквозь шлюз, капиталу открытый,

Вытекла прочь Система!

А, что Президенту делать?

Гадать на кофейной гуще?

Это решали смело

В лесах Беловежской Пущи.

Народ ни во что не верил.

И в сказки, что верил веками.

Это был крах Империи,

Рожденной большевиками!

Итоги

Империя «в Бозе почила».

В республиках снова ханы.

Новая эра родила

Полуприступные кланы.

Одна только мысль точила

(Вопрос до сих пор не решен):

В каких это банках мира

Золото большевиков?

А те уже в новом походе.

И все получилось чисто:

Легко растворились в народе

Бывшие коммунисты.

Они выплывали на сцену:

Забыт исторический грех.

А им приходили на смену

Те, кто нахрапистей всех.

Кто раньше идейным казался,

Стал беспринципнее всех.

От красных идей остался

Патриотический блеф.

В массах – нужда и горе.

Легко поменяли законы.

В руках нуворишей вскоре –

Долларовые миллионы.

Сгребли, что от «бывших» осталось:

Время настало брать.

Все, что непрочно держалось,

Некому стало держать.

Идет декораций смена.

Истории странный каприз:

Где раньше была Система, -

«Дикий» капитализм.

Политика тоже творчество.

Но в современный момент

Великим «фиаско» закончился

Великий Эксперимент.